В сентябре 1962 года в качестве начальника университетского отряда я раскапывал курган на окраине Новочеркасска. Время было скверное: только что прогремел расстрел Новочеркасского восстания, на городской площади еще не просохла кровь. Отряд мой входил в состав большой археологической экспедиции Ленинградского отделения Института археологии АН СССР. Начальница всей экспедиции, тучная женщина, сидела под Ростовом и у нас почти не показывалась. Она раскапывала там большое городище античного времени, да и сама она была античницей, а у нас шли в основном курганы бронзового века.
Я сидел на земле и заносил в полевой дневник текущие данные, когда раздался общий крик. Подбежав, я увидел в черной развороченной земле сверкание золота и камней. Это были сокровища царского типа — большой серебряный лутерий (таз), а под ним 8 серебряных чаш с медальонами тончайшей работы и сбруя царского коня — 14 золотых фаларов (больших круглых блях), усыпанных камнями. Первый век нашей эры, время Августа и Христа. Фалары были местные, сарматские (или аланские), а чаши — римские по стилю. На медальонах — Фетида на гиппокампах (морских конях) везет оружие Ахиллу. Это всё уже последующий анализ, а тогда первое ощущение было — груз, который на меня свалился. Нужно же зафиксировать всё с особой тщательностью, да и материальная ответственность.
Мой помощник, студент (впоследствии известный археолог), сказал: «То-то начальница обрадуется! Приедет вас награждать.». — «Ох, Марк, — отвечал я, — она примчится меня увольнять». — «Как так? За что?» — «Она всю жизнь мечтала о такой сенсационной находке, а досталось открытие не ей». — «А вам нужно это золото?» — «Нет, у меня другая тема работы». — «Так отдадите ей и уедете». — «Никак не могу. Зная её характер: она же подстроит мотивировку увольнения. С какими глазами я покажусь в университете? Нет уж, придется доводить дело до конца».
Начальницу я, конечно, вызвал. Она приехала туча-тучей. Отозвав меня в сторонку, сказала: «Ну, вот что. Мы с вами не сработались. Передайте мне всю документацию, забирайте своего помощника Марка и тотчас уезжайте в Ленинград». Я отказался. Она предприняла ряд мер, в том числе обратилась в КГБ и заявила, что я возмущался расстрелом Новочеркасского восстания, а, кроме того, приготовился отправить всю документацию за рубеж по каналам международного империализма и сионизма. Местный представитель КГБ немедленно арестовал моего фотографа со всей фотодокументацией, но, по счастью, его начальство разобралось в мотивах политического воодушевления моей начальницы, вернуло пленки мне, а я передал всю документацию начальнице только по завершении всех работ. Университет же опубликовал первое сообщение об открытии, после чего я на много лет отступился от обработки этого памятника.
А начальница в своих докладах, воздымая полные руки, восклицала: «Вот этими самыми руками я извлекала сокровища из земли!». Ради этого восклицания она готова была упечь меня в лагеря. Сама же так почти ничего и не смогла из находок извлечь, кроме обнародования фотографий и сведений о залегании. Не хватало образованности и эрудиции (она была из так называемых «выдвиженок»). А информации они содержали чрезвычайно много. Впоследствии богатую информацию из этих сокровищ извлекали тот же Марк Щукин, я и мой ученик Борис Раев (много публикаций).
Притязания начальницы на право считаться открывателем всего, что раскапывалось в экспедиции, которой она командовала, покоились на Открытом листе. Открытый лист — так по давней традиции называется в России и на постсоветском пространстве документ на право производить разведки и раскопки археологических объектов. Поначалу экспедиции были небольшими, и держатель Открытого листа был действительно реальным руководителем раскопок, и, следовательно, открытия по праву принадлежали ему. Автоматически Открытый лист стал среди археологов считаться документом, удостоверяющим авторство открытия, а следовательно — исключительное право на обработку и публикацию. Ведь нельзя же считать открывателем землекопа, впервые увидевшего находку, или чертежника, или фотографа. Или даже помощника-археолога. Вот Открытый лист помогал обозначить открывателя и стал считаться, по сути, листом Открывателя.
Но экспедиции разрастались, расширялись отрядами, отстоящими далеко друг от друга, и стали такими, что начальник уже не руководил в них всеми отрядами и даже не бывал в них. Непосредственную работу вели начальники отрядов, профессиональные археологи высокого класса. Я и сам был потом начальником такой экспедиции и неизменно с самого начала объявлял своим подопечным начальникам отрядов, что, хотя Открытый лист и выписан на мое имя, открывателями всего найденного будут они, а я смогу публиковать сведения только с их разрешения. Если я сам не руковожу одним из отрядов — там, разумеется, открывателем буду я.
С моей точки зрения, Открытый лист всё-таки не документ на право открытия, а только на право открывания. А уж воспользовался ли ты этим правом или нет, зависит от обстоятельств работы. Открытие же документируется иначе — свидетельствами реального идейного и методического руководства самим исследованием. Это может быть полевой дневник, фотодокументация, удостоверяющая постоянное присутствие и распоряжение техническими исполнителями, и т. п.
Всё это относится не только к археологии и не только к экспедициям, а к любым исследованиям. Если человек ограничивается общим руководством работами, организационным обеспечением, планированием, финансированием и т.п., то это не дает ему право считаться автором или даже соавтором открытия. Иначе открывателем всего, что сделано в институте, будет его директор вместе со всеми замами, а всего, что сделано в Академии наук, — президент с вице-президентами.
По этой же причине я очень скептически отношусь к коллективным работам, в которых во главе длинного списка стоит фамилия директора учреждения или зав. отделом. У меня большое подозрение, что он примазался к открытию или хотя бы к проведенной людьми работе. Мне представляется, что в этих случаях в примечаниях нужно точно указывать, какая именно доля работы принадлежит каждому из соавторов, какая функция каждым выполнялась. Если это не оговорено, то нужно принимать (по умолчанию), что начальственному лицу не принадлежит реально ничего и выполнялась им лишь функция примазывания.
Лев Клейн