Считается, что летом тележурналисты живут спокойно и работают расслабленно: аудитория разъехалась по дачам, пиплметров для измерения рейтингов на дачах нет, поэтому все программы выходят в повторах, и можно спокойно и медленно работать над будущими проектами. В случае «Прогресса», телепрограммы о науке, это не совсем так. Летом мы занимаемся организацией заграничных командировок, и работы очень много, потому что глаза разбегаются. Хочется уместить в каждую маленькую командировку всё: и превращение гепатоцитов в клетки поджелудочной железы, и экзоскелеты для инвалидов, и искусственный нос, распознающий рак по запаху, и пренатальную генную терапию, и бионику, и вообще — в мире столько всего прекрасного. А зимой казалось, что снимать нечего. Что мы уже сняли всё, что могли, и нам осталось только подбирать крошки: снимать изобретателя новой лабораторной колбы (с удлиненным носиком) или магнитный прибор для лечения болезней позвоночника, принцип действия которого мы всей редакцией не смогли понять (что иногда является признаком гениального изобретения, опередившего свое время, но намного чаще — признаком лженауки). Разумеется, ощущение «снимать нечего» — ложное. Я уверена, что в Петербурге и Москве есть еще огромное количество лабораторий, которые делают по-настоящему интересные вещи и, возможно, даже согласились бы нам об этом рассказать. Просто у нас не получается их найти. При подготовке командировки в любой западный университет такого ощущения («снимать нечего») не возникает никогда. Достаточно зайти на сайт университета, чтобы немедленно захотелось снять десять тысяч вещей, и единственная проблема — как выбрать из них десять наиболее интересных. И поэтому мне кажется, что работать научным журналистом в Европе, Америке или Израиле намного проще, чем в России. Не потому, что наука там лучше — может быть, это совсем не так, — а потому, что о самом ее существовании там гораздо проще узнать. Результаты любой работы попадают не только на сайты рецензируемых журналов, но и на сайты университетов, откуда расползаются по всему Интернету. Дело в том, что переход от ученого к зрителю у нас и на Западе устроен по-разному. У нас есть цепочка «ученый — журналист — зритель», у них эта цепочка включает дополнительное звено: «ученый — пресс-служба университета — журналист — зритель». Функции пресс-службы могут быть разными, но в целом ее деятельность всегда направлена на то, чтобы широкая общественность — напрямую или через журналистов — узнавала о том, что в университете происходит научная работа, она приносит результаты и вообще университет совершенно прекрасный, — чтобы всем сразу захотелось туда пойти учиться или работать. В российских университетах тоже есть пресс-службы. Но мне кажется, что термин «пресс-служба» на русском языке — это совершенно не то же самое, что «press service» на английском. Российская пресс-служба университета — это такое специальное место, куда нужно отправлять официальный факс, чтобы охрана пропустила внутрь человека с камерой. Ни с какими другими функциями пресс-служб научных учреждений отечественная пресса в моем лице до сих пор не встречалась. Западный university press service — это такое подразделение, в которое можно отправить письмо: «Скажите, эээ, а вот я что-то такое краем уха слышала, у вас типа рак изучают?» — и получить в ответ перечень всех кафедр, на которых, так или иначе, затрагивается тема злокачественных опухолей; контактную информацию, несколько обзорных статей о последних достижениях этих кафедр и перевод этих обзорных статей с научного языка на понятный тупому журналисту.
Не всегда, конечно, всё настолько прекрасно или ужасно, но обычно press service — это место, где могут как-то помочь коммуникации между ученым и журналистом, а отечественная пресс-служба — место, где её могут, при соблюдении определенных правил, разрешить. Потому что people from the press service think it is important to tell about the university research, а люди из российских пресс-служб считают, что это вполне бесполезное занятие. P.S. Редактор ТрВ подсказывает мне, что пресс-службы российских университетов занимаются освещением действий администрации этих университетов. («Ректор В. торжественно встретился с президентом М., президент М. отметил высокий уровень научных работ и хорошее состояние кафельной плитки в университете ректора В».) Если это так, то это очень удобно для работника пресс-службы: получается, что он может работать где угодно, потому что никакой разницы между его задачами в пресс-службе университета, завода, городской администрации или цирка нет. Странно в таком случае ожидать, что и потребители информации будут понимать, в чем же разница между этими четырьмя видами учреждений.
Анастасия Казанцева