У меня есть антикварная книга, доставшаяся в наследство от деда, которого я не застал в живых. Дед был по образованию историком, всю жизнь преподавал историю и литературу, но страстно увлекался астрономией. Где-то в 1910–1919 гг. он преподавал в Калуге, где познакомился с Циолковским, тот и заразил его астрономией. На книге, как видите, стоит библиотечный штамп Боровической учительской библиотеки – мой дед долгое время был завучем одной из школ в Боровичах. «Заиграл» ли он эту книгу или получил ее по праву – я должен благодарить за нее деда и судьбу: «Наука о Небе и Земле» заметно повлияла на мое мировоззрение и выбор профессии.
Я хочу рассказать об этой книге по нескольким причинам. Во-первых, поделиться своим восхищением. Во-вторых, дать некий пример в назидание современным популяризаторам науки. В-третьих, внести свои 5 копеек в дело сохранения связи времен. С этой связью дела обстоят далеко не самым лучшим образом: мы знаем факты, но плохо представляем дух, «воздух» ушедших эпох. Великие писатели передают не этот воздух – они заняты Вечностью, даже если пишут о соседских дрязгах. Передают его фотографии, документальные фильмы, просто документы, а если уж говорить о литературе, то non fiction всех разновидностей. В хорошей научно-популярной книжке время проступает косвенным образом: в отношении автора к читателю, в приемах, которые он использует для поддержания интереса, в выборе метафор.
Есть и четвертая причина – дать этой книге, которая не переиздавалась (насколько мы с коллегами смогли выяснить, роясь в Интернете), новое дыхание, новую жизнь. Дело в том, что мы отсканировали эту книгу и размещаем ее в открытом доступе по адресу www.scientific.ru/trv/library/ignatiev1.html. Таким образом, очерк об антикварной книге превращается в ее презентацию.
Теперь об авторе. Емельян Игнатьевич Игнатьев (1869–1923), по образованию математик, окончил Киевский университет. Большую часть жизни преподавал: сначала в одной из с.-петербургских школ, после революции заведовал рабфаком в Туле. Известность, простирающуюся и в наши дни, получил благодаря трехтомнику «В царстве смекалки, или Арифметика для всех», переиздававшемуся много раз, в том числе в последние годы. Гораздо менее известны его книги по астрономии и геологии «В мире звезд», «Небесный мир», «Астрономические досуги», «В волнах бесконечности» и «Наука о небе и Земле».
В книге рассказывается об истории науки вообще, и астрономии в частности, об эволюции техники наблюдений и измерений, про звезды и туманности, про спектральный анализ и эффект Доплера, про Солнце с его пятнами и протуберанцами, про планеты и кометы, про Землю, ее тектонику, вулканизм, геологические эпохи, и многое другое. Последняя глава, названная «Образование миров и материя», касается космологических воззрений той эпохи, теорий образования планетных систем и новейших результатов в области ядерной физики.
В книге множество обширных, очень хорошо подобранных цитат классиков науки, много внимания уделяется методике наблюдений, истории создания крупных инструментов со всем ее драматизмом. Конечно, важно не только что, но и как излагается. Сам автор формулирует свой подход следующим образом:
«Поставлена задача дать книгу, которую можно было бы легко читать, но никак не книгу для «легкого чтения». Ради занимательности книги нежелательно жертвовать возможной научностью. Æелательно ввести читателя в область великой и серьезной науки миропознания, но никак не в область тех заманчивых, но малообоснованных предположений, на канве которых иные писатели научно-популярных книг любят вышивать различные узоры.
Многие популярные и написанные увлекательным языком книги обладают еще тем недостатком, что оставляют читателя в уверенности, будто после их прочтения ему известно все… <…> Как кажется, в подобном недостатке нельзя будет упрекнуть эту книгу. Область достоверного всюду отделена от области предположений и догадок. Всюду, где возможно, подчеркнуто, что как ни много сделано наукой в той или другой области, но остается сделать еще бесконечно больше.»
Эти задачи, которые кажутся тяжелейшими и противоречащими друг другу, блестяще решены. Там, где речь идет о твердо установленных вещах, автор при всей простоте изложения точен и досконален. Хотя, возможно, более внимательный читатель с высоты своего времени и увидит какие-то неточности… Когда автор упирается в неизвестное, он приводит несколько существующих версий и благодаря своей интуиции останавливается на самой правдоподобной. Например, марсианские каналы. Еще в 20-х годах они будут будоражить воображение широкой публики, а Игнатьев останавливается на заключении астронома Черулли: каналы – иллюзия, возникающая благодаря свойству человеческого глаза упорядочивать полухаотические картинки.
Более поразительный пример интуиции автор демонстрирует при анализе источника энергии Солнца. Химические реакции отметаются сразу по недостаточной эффективности, разогрев за счет падения метеоритов требует выпадения на Солнце 0.01 массы Земли в год – нет такого количества метеоритов. Гравитационное сжатие Солнца способно поддерживать его светимость в течение десятков миллионов лет, но геологи, пишет Игнатьев, утверждают, что возраст Земли превосходит миллиард лет. И тут он добавляет от себя, что, быть может, немалую роль в энерговыделении Солнца играет… радий, «тот самый элемент радий, открытие которого произвело такой переворот в наших понятиях о строении вещества». Очень тепло, а если представить сказанное как «явление, вызывающее активность радия», то уже горячо! И хотя Солнце греется ядерным синтезом, а не ядерным делением – это сказано за четверть века до работ Ганса Бете по звездным термоядерным циклам.
Или взять экскурс в космологию (тогда, правда, такого слова еще не существовало). В те времена, как и относительно недавно, были две концепции Вселенной:
– Стационарная Вселенная (правда, такого термина тогда тоже еще не было), которая существовала в таком виде всегда. Звезды, галактики рождаются и умирают, как деревья в лесу, а лес вечен. Концепция в модернизированных вариантах просуществовала до 60-х годов ХХ в.
– Эволюционирующая Вселенная (такой термин уже был и используется автором). Эта концепция была выдвинута Кантом и поддержана Лапласом. Вселенная медленно и постепенно меняется. Вначале была первичная туманность, из которой сгустились звезды и все остальное. Эта концепция гораздо ближе к современной космологии, и именно ее выбирает Игнатьев.
Конечно, не везде автору удается найти правдоподобную точку зрения, поскольку в некоторых областях науки ее не существовало и в зачатках. Хуже всего дело обстоит с геологией Земли и Луны. Ударное происхождение лунных кратеров станет очевидным лишь в 60-х годах ХХ в., и автор цитирует совершенно фантастические предположения об их приливном происхождении, впрочем, тут же эту теорию критикуя. В отношении земной тектоники он останавливается на теории сжатия Земли. Про дрейф континентов в момент написания книги он не мог ничего знать: Алфред Вегенер выступил со своей теорией дрейфа континентов в 1912 г. – когда книга была уже в издательстве. Потом теория дрейфа континентов была отвергнута геологическим мейнстримом и победила лишь в 60-х годах.
Книга написана в то время, когда начиналась революция ХХ в. в физике. Недавно опубликована статья Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел», но специальная теория относительности еще не вошла в сознание образованных слоев общества. Квантовой механики еще нет, хотя уже есть понятие кванта и формула ε = hν. Автор на протяжении почти всего повествования остается в рамках классической физики, но в самом конце совершает экскурс в ядерную физику – одно из главных направлений прорыва. Итак, популярная книга 1912 г. издания заканчивается цепочками распада урана и радия с указаниями периодов полураспада пока не отождествленных промежуточных элементов, сообщением о том, что альфа-частицы есть ядра атомов гелия и что полярные сияния вызваны движением заряженных частиц, прилетевших от Солнца, в магнитном поле Земли.
Зачем эта старая книга нужна сейчас? Разным людям – по разным причинам. Для школьника это великолепное и увлекательное изложение того, чему его по идее должны научить в школе. К тому же – разворачивающееся в исторической перспективе и провоцирующее узнать продолжение. Для человека, знакомого с современной научной картиной мира, книга – великолепный экскурс в историю науки, а также «фотография» научного мировоззрения вековой давности, особенно интересная в тех моментах, где кончаются твердо установленные факты и начинаются догадки, – что может быть интересней, чем с высоты своего времени отмечать заблуждения и прозрения… Только посмотреть свысока на автора никак не получается: в наши дни что-то не видно популярных книг, в такой степени сочетающих в себе доскональность и широту с патетикой (в хорошем смысле слова) и поэзией познания.
Вероятно, отсутствие подобных книг в наши дни – результат смены эпох, а никак не следствие усложнения науки. Игнатьев жил в разгар эпохи Просвещения. Мы живем то ли в эпоху, то ли в период Потребления, будем надеяться, ближе к ее/его концу. У современного автора популярных книг нет такой массовой благодарной аудитории, какая была тогда. А если нет хорошей аудитории – и певец поет без души, и актер играет через силу. Да и стиль жизни другой. Такую книгу невозможно написать между делом. Если за нее взялся, например, ученый – он должен задвинуть все «дедлайны», конференции, гранты, спрятаться в глуши минимум на год и с головой уйти в книгу. И кто сегодня может себе такое позволить?
Отсюда вытекает еще одна причина, по которой эту книгу стоит прочесть в наши дни – ради настоящего воздуха тех времен. Конечно, тот же самый воздух и тот же самый дух можно найти и поближе, например в 60-х годах ХХ в.. Но для любознательного человека, которого корёжит от постмодернизма и гламура наших дней, будет очень полезно ощутить некий стержень, проходящий через все времена, и убедиться в том, что не он является аутсайдером своего времени, а сама эпоха выпала из магистрали развития (впрочем, не единственная). Потому и нужны связь времен и чтение разных хороших книг прошлых эпох. Конечно, не только научно-популярных…
Борис Штерн