Увидев статью гарвардского профессора Д.Лорда Смэйла «За Большим Разделением» в майском номере журнала «Хистори тудэй», я обрадовался. Не то, чтобы я поддерживал эту статью, наоборот: впервые взгляд, против которого я выступал издавна, ясно выражен и снабжен аргументами. Теперь есть что опровергать. «Почему у нас есть история и археология? – спрашивает Лорд Смэйл и продолжает: «Это вопрос, заставляющий всё больше людей скрести свои головы. Поскребя достаточно, они приходят к ясному ответу: нет логического способа отстаивать любое разделение человеческой истории. Самое время воссоединить археологию с историей». Мой призыв двигаться в противоположном направлении был выражен в статье под заглавием «Рассечь кентавра» и с подзаголовком: «О соотношении археологии с историей в советской традиции» – она была напечатана в журнале «Вопросы истории естествознания и техники» (1991, 4) и переведена в британском журнале «Антиквити» (67, 1995).
Дело не только в археологии и истории, это и более общий вопрос.
Лорд Смэйл убежден, что разделение началось с хронологическим переворотом, разрушившим библейскую хронологию и родившим доисторию. Он также считает, что это ненормально, потому что «департаментское разделение на дисциплины препятствует легкому распространению идей». Что ж, разделение государств препятствует и того больше – легкому передвижению идей и людей. Но есть много способов облегчить общение, не дожидаясь мировой революции Троцкого и без ликвидации государств (по разным причинам нужных).
В эпоху Ренессанса специализация дисциплин не так чувствовалась и универсальные ученые встречались. Но и тогда великие универсалы типа Леонардо да Винчи были редкостью.
Всё большее разветвление науки является неизбежной тенденцией научного развития вообще, так как знания и умения имеют безграничный потенциал роста, тогда как индивидуальный человеческий мозг, несмотря на его огромные возможности, имеет свои пределы. Каждая наука растет очень быстро (археология удваивает свои источники каждые несколько десятилетий) и усложняет свой методический арсенал. Так что каждому отдельному профессионалу приходится добывать необходимые знания и навыки, т.е. усердно учиться ряд лет, прежде чем быть готовым действовать профессионально. Специализация – лозунг дня.
Ну, конечно, у нее есть свои недостатки. Есть риск утратить широкий взгляд на процессы, связывающие разные стороны жизни. Чтобы преодолевать это, возникли специально обобщающие науки, с задачей синтезировать разные отрасли знания. Появилось много специалистов, работающих на стыках наук. Мечта отвергнуть специализацию вообще нереалистична.
Припомним гоголевские «Мертвые души». Всем известен прекраснодушный помещик Манилов, мечтательный и полный грандиозных прожектов. «Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян. При этом глаза его делались чрезвычайно сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами».
Но и советская и Западная исторические науки старались реализовать маниловские прожекты Лорда Смэйла еще до того, как они были им сформулированы.
В советской науке московский профессор А.В.Арциховский провозгласил в свое время девиз: «Археология – это история, вооруженная лопатой». То есть просто разновидность истории. В этом был отражен приоритет исторического материализма над всеми социальными науками, и это была реализация часто цитировавшегося изречения Маркса: «Мы знаем только одну науку, науку истории». Увы, одна деталь была забыта: это изречение происходит из черновика, в котором оно было вычеркнуто Марксом (так что бородатый классик был не так уж глуп). Имея этот девиз перед глазами, советские идеологи отвергли разработку специальных методов интерпретационного исследования для археологов. Они вычеркнули археологию из официального списка наук и профессий (до сих пор ее нет в нем) и избегали публиковать археологические материалы (только «истории племен» были достойны публикации). А в раннесоветское время даже закрыли исторические факультеты и кафедры археологии в университетах и учредили взамен факультеты общественных наук (охватывающие смесь остатков от разрушенных дисциплин).
На Западе мы видим слияние археологии с доисторией, под именем преистории, prehistory, Vorgeschichte. Они слиты, разделения нет! Археология сохранена только для классических и ориенталистических занятий. И это понятно: историк, имеющий дело с этими ветвями, должен знать латынь и греческий или древневосточные письменности и языки, а преисторик не может знать соответствующие языки. Так классические история и археология сохранились отдельно, тогда как преистория была слита с первобытной археологией. Видимо, это было следствием притока массы полуобразованных энтузиастов в археологию. Они жаждали решать крупные исторические проблемы, не отрываясь от археологической романтики.
Но археология (как классическая, так и первобытная), с одной стороны, и история с преисторией – с другой, различаются по своей природе. Первая – это изучение материальных древностей для получения информации о прошлой человеческой культуре, а вторая – это изучение происхождения человека с его культурой и последующего хода его социальной деятельности. У каждого из этих изучений свой предмет, требующий особых методов. На деле либо нелогичное распределение занятий практически игнорировалось, либо оно вредило нормальной научно-исследовательской деятельности и подготовке хороших специалистов. Университеты начинали выпускать дипломированных дилетантов, а журналы – обсуждать банальные истины просто потому, что многие читатели-профессионалы их не знали.
Если уж присоединять археологию к истории, почему не добавить сюда нумизматику, текстологию, этнографию, топонимику, многие разделы лингвистики и т.д.? Ничто не препятствует этому, кроме одного: каждая дисциплина имеет свой предмет, столь специфичный, что он требует особых методов для изучения. Распредмечивание наук – вот к чему призывает Лорд Смэйл.
Все перечисленные дисциплины, которые можно добавить к археологии, имеют нечто общее. Все они – источниковедческие дисциплины, они изучают разные виды источников информации о прошлом, добывают эту информацию и подготавливают ее для истории, преистории, социологии и других синтезирующих дисциплин. Синтезирующая природа истории замаскирована, ибо один вид источников, а именно письменные источники, преобладает над всеми остальными на поздних этапах истории. Это не так сильно проявляется в средневековой и классической истории (где часто необходимо иметь дополнительную информацию от артефактов и топонимов). И она совершенно утрачена в преистории. Здесь синтез многих видов источников необходим и синтезная природа преистории (и истории) очевидна.
Зато здесь налицо противоположная замаскированность: синтезирующие исторические операции скрыты за богатой и разнообразной археологической деятельностью исследователя, отсюда и слияние археологии с пре-историей. Так и кажется, что археолог может легко превращаться в историка и обратно прямо в ходе своей повседневной работы. Но это по крайней мере очень спорно. Такому археологу нужно знать уйму добавочного материала и владеть методами, обычно ему чуждыми. Это ведь совсем другой набор методов.
И вот что получается. Ни у нас, ни на Западе официально нет двух наук, изучающих первобытное общество. У нас его изучает (первобытная) археология, на Западе — преистория. На деле и там и тут есть исследователи, больше тяготеющие к проблемам археологии, и есть — к проблемам преистории. Затемнение специфики профессии и трудности самоидентификации сказываются на их деятельности в том, что туго решаются обе задачи.
Более четко разделяются науки на этапах ориенталистических, классических и средневековых штудий. Тут есть история и есть археология, и они в норме не смешиваются.
Есть горстка археологов, умеющих делать также исторические и даже филологические исследования, но они должны всё время держать в уме, что они вломились в другую науку. Они должны обучиться новой профессии. Обычно же, когда археологи (даже самые маститые) осмеливаются делать вылазки в лингвистику или письменную историю или в топонимику, они действуют как сугубые дилетанты. Это выглядит как путешествие в Ренессанс. То же самое, когда историки возомнят себя археологами и начинают копать. Горе памятникам!
Даже объединение истории с преисторией (это берем другой ракурс) — очень спорная вещь. Во многих отношениях преистория — это промежуточная дисциплина между историей и естественной историей как по качеству дисциплин (методы, связи с другими дисциплинами и т.д.), так и по предмету (где границы того вида существ, который они изучают?). С той же логикой мы можем объединить преисторию (стало быть, и историю) с биологией.
Археолог — это детектив, который прибыл на место событий с опозданием на тысячу лет. Он обследует ситуацию и готовит факты для судьи. Но он не может садиться в кресло судьи. Суд истории — не его дело. Подобно детективу, археолог ставит вопросы: что это за вещи и следы, что за комплексы, что за связи, он также отвечает на вопросы когда, где, откуда, куда и кто. Аналогичные вопросы ставят перед собой текстолог, исследователь топонимики и др. А историк или преисторик спрашивает себя: почему и как это оценить.
Можно проскрести голову насквозь -и не найти веских фактов для опровержения нужды в хороших специалистах. Именно в специалистах. Если у меня серьезная нужда во враче, я предпочитаю пойти к дантисту, окулисту, онкологу, кардиологу или хирургу, а не к врачу по всем болезням.