Публикуем комментарий к книге Александра Никонова и статье Льва Клейна православного священника, протоиерея Владимира Федорова, директора Православного института миссиологии и экуменизма (Санкт-Петербург), преподавателя ряда светских вузов, кандидата богословия, кандидата философских наук. Напомним, что в ТрВ № 6 от 24 июня 2009 г., в номере, посвященном проблемам взаимоотношений науки и образования, было опубликовано интервью с В.Федоровым.
Казалось бы, мне не подобает реагировать на рецензию, рекомендующую книгу, которую я не читал. Однако, во-первых, меня попросили поделиться своим отношением к мыслям рецензента не только о рецензируемой книге. Во-вторых, мне удалось успеть заглянуть в обсуждаемую книгу и кое-что узнать об ее авторе, и это подтвердило первое впечатление от чтения книги. В целом письмо проф. Клейна показалось мне знакомым. Воздержусь от штампа «до боли знакомым», но после его прочтения стало как-то грустно…
Так получилось, что последние две недели я постоянно встречался с самыми разными негативными и протестными реакциями на религию в целом, Православную Церковь, клерикализацию (от высказывания Нобелевского лауреата, португальского писателя-коммуниста Жозе Сарамаго, назвавшего Библию «учебником безнравственности», до протестной акции студентов в СПбГУ на конференции «Религия в мировой политике», многочисленных блогов и др.).
На первый взгляд, эта тенденция внутренне не связана с наметившейся другой тенденцией — реабилитировать советскую власть и сталинизм, но формально они высоко коррелируют. И высказывания акад. Гинзбурга, и письмо проф. Клейна, и прочие антирелигиозные суждения свидетельствуют об отсутствии уже давно столь необходимого диалога ученых, осознающих себя верующими, и ученых, осознающих себя атеистами. Однако диалог этот возможен только в пространстве культуры толерантности, в уважении к оппоненту (во всяком случае без оскорблений) и на каком-то хотя бы отчасти научном уровне.
Мои комментарии к небольшому письму проф. Клейна не могут быть пространными, а диалог требует неторопливого разговора, вслушивания в спокойную речь собеседника. Вряд ли настоящей своей репликой я сумею вступить в такой диалог.
Хочется оставить в стороне рецензируемую книгу Александра Никонова, этого «властителя умов интеллигентной публики», как называет его один из интернет-ресурсов. Поскольку его первая книга называется (вынужден отточить) «Х….я книга», пришлось заглянуть и оценить адекватность названия. Трудно представить себе диалог с этим автором. (Неужели и эта книга понравилась рецензенту, которому нравятся все книги этого журналиста?)
Да и характеристика проф. Клейна не побуждает преодолеть антипатию к автору: «книги Никонова всегда… не политкорректны, с эпатирующими выпадами, иногда с перехлестами. Бывают и прямые ошибки — как без них? Ведь Никонов берется за темы, не являющиеся его прямой специальностью, он должен разбираться на ходу, прорабатывая научную литературу, беседуя со специалистами. Популяризации каждой из этих тем можно посвятить всю жизнь. А у него их десятки (книг, а не жизней)». Позволю себе усомниться в том, что проф. Клейн так же милосерден к студентам и аспирантам, хватающимся за многие темы и потому не соблюдающим элементарные требования науки.
Другое дело проф. Клейн, знаменитый в Европе и Америке ученый, и притом историк, археолог, антрополог, филолог. Но и с Львом Самуиловичем диалог, похоже, не получится. Он утверждает: «Я придерживаюсь правил науки». Однако затем заявляет, что даже агностики ему неприемлемы: «агностики допускают, что, возможно, есть там некая высшая сознательная сила, управляющая миром, только мы ее не знаем. пока эти гипотезы не только не доказаны, но и на их выдвижение нет оснований, нужно исходить из того, что этого явления не было и нет».
Строго говоря, об основании для выдвижения гипотезы размышляет тот, кто ее выдвигает, а не оппонент. Что же касается недоказанности гипотезы, то ведь она и не опровергнута, а потому, стало быть, имеет право на существование, и выдвинувший ее не заслуживает диагноза, который ставит верующим людям проф. Клейн. Кроме того, для ученого, особенно естественника, физика, да и любого, по-видимому, специалиста важно верить в то, что законы природы, которые он пытается открыть, существуют, что есть некие смыслы и принципы мироустройства. В противном случае странно и немотивированно выглядит научный поиск. Не могу не сослаться на удивительно простую мысль святой Эдит Штайн: «Кто ищет Истину, тот ищет Бога, независимо от того, сознает он это или нет».
Странным выглядит желание проф. Клейна быть представленным в Межконфессиональном совете при Президенте: «По рождению я еврей и считается, что меня должен представлять главный раввин Бер Лазар . А с какой стати? Я неверующий. Вообще я полагаю, что в Совете Конфессий не представлено большинство населения страны — неверующие, невоцерквленные. Это особая, так сказать, конфессия, самая многочисленная».
Действительно, с какой стати? Бер Лазар представляет не евреев, а иудеев, тех, кто исповедует иудаизм. И если речь идет о Совете Конфессий, т.е. исповеданий — религий и религиозных традиций, атеистам вряд ли там есть чем заниматься. Вызывает грусть и печаль следующее высказывание Льва Самуиловича: «За свои 82 года я ни разу в жизни не был в синагоге и не собираюсь в нее заходить». Ученый-гуманитарий, изучающий древние культуры, ни разу не посетил места культа одной из древнейших мировых религий, стало быть, не имел интереса к религиозной культуре, включая и культуру предков.
Как же я могу доверять объективности этого ученого, который, строго говоря, многого не знает о той культуре, которой, как он заявляет, несмотря на корни свои, чужд. Если бы он сказал: «я пока в неведении», его можно было бы понять, но, вряд ли как ученого с 60-летним стажем простить. К сожалению, это типичная ситуация для многих прошедших советскую атеистическую школу промывания сознания (не мозгов). «Я не верю в бога», — заявляют они, а в своих представлениях о Боге руководствуются или дореволюционными книжечками с картинками, в которых какой-то дедушка парит над облаками, или карикатурами Жана Эффеля. В такого бога не верят и клерикалы.
Человек, который заявляет, что он ни в каких богов не верит, как правило, не замечает кумиров, которым поклоняется, системы ценностей, культу которой причастен. Можно ли встретить человека, у которого нет ничего святого? А если есть, то и зародыш какой-то пусть языческой религии есть, и культ свой есть. Советская власть с ее культом личности тому пример. Другое дело, что религии эти могут быть весьма примитивными и не сопоставимыми с мировыми, но, мне представляется, личности без кумиров и богов вряд ли существуют.
И нужно или не знать, или не уважать мировую науку, если считать верующих ученых больными. В истории науки здоровых, пожалуй, не большинство.
Не получится диалог наш и по другому основанию. Мы во многом с проф. Клейном согласны. Он возмущается фанатизмом мусульман, православных, ортодоксальных иудеев. Я считаю, что фанатизм должен быть главной озабоченностью общества в его позиционировании к религии. Здесь не столько нужно возмущаться, сколько придумать, как свести его на нет или хотя бы к минимуму. И здесь фанатизм атеиста не поможет. Нужна культура толерантности и культура педагогики, в которой религиозная проблематика займет свое место.
И я считаю, что проекты «Основы православной культуры» или нынешний — «Духовно-нравственное воспитание», не продуманы. Достаточно привести пример из Тюмени, который попал даже в госдеповский отчет прошлого года (безобразные ксенофобские утверждения кандидата социологических наук, читавшей лекции для будущих преподавателей курса ОПК. Так научило ее духовенство епархии, надо полагать). Убежден, что предложение обязательного курса «Основы мировой религиозной культуры» не вызвало бы такой оппозиции общества и позволило бы уменьшить число фанатиков среди атеистов. Конечно, и его можно загубить, если так и не создать базу для общественной дискуссии на эту тему и диалога верующих и неверующих.
И опасность клерикализма существует, согласен. Постоянно приходится напоминать православным миссионерам, что именно клерикализм отталкивает от Церкви многих людей, которые на нее в новой России все-таки посматривают и даже захаживают в минуты жизни трудные. Эта тема требует особого разговора и терпения с обеих сторон. Часто новое в жизни общества, вполне естественное для традиционной Западной Европы, воспринимается как клерикализация, в частности государственно аккредитованные богословские факультеты в университетах. Но и факультеты, и богословские академические степени для многих западных стран — норма.
Нет смысла, да и нет места в жанре моей реплики отмечать неточности, некорректности и нелогичности в письме Льва Самуиловича, например пожелание при критике Библии обязательно иметь в виду и апокрифы. Не хочется верить пророчеству проф. Клейна, что «книге суждена долгая жизнь». Убежден, что она никак не будет способствовать столь необходимому диалогу верующих и неверующих, и прежде всего потому, что далека как от религиозных и церковных реалий, так и от солидного наследия «научного атеизма». Достаточно привести несколько суждений из рецензируемой книги:
«Почти тысячу лет чернорясники терроризировали Россию — грабили, насиловали женщин и детей, убивали, пытали, занимались работорговлей…
Легенда об Иисусе — типичная сказка о Золушке. Сериальная история. Был нищим — пробился на самые верха, стал большим небесным начальником, выше которого уже и нет. Любо!.. Свой человек на небе, к которому можно обратиться за утешением и который априори неравнодушен, ибо за нас пострадал. Христос — бог пораженцев и маргиналов. Бог неудачников… И чем ниже закатывалось солнце империи, тем выше всходила религия лузеров… Умному закон не нужен, чтобы быть порядочным. А тупому необходима узда. И христианство явилось такой уздой — страшной сказкой для плебса, который, словно осел, управляется райской морковкой, висящей спереди, и адской плеткой, висящей над задницей. Иначе быдло не понимает… Христианство — это суррогатная нравственность».
После знакомства с этими цитатами для многих читателей уже не нужна будет рецензия. Понятно, что диалога с автором не получится. Все-таки и в годы безбожной пятилетки так, кажется, не писали. После же того, как стало известно, что при советской атеистической власти сотни тысяч наших близких и дальних невинных сограждан пострадали за веру и стали мучениками, не считая еще большего числа исповедников, симпатии ученого-гуманитара к такого рода текстам как-то не очень понятны.
И все же верю, что возможен диалог, путь к постепенному взаимному признанию максимы отца Тейяара де Шардена, иезуита и антрополога: «Наука и религия — это две дополняющие одна другую стороны одного и того же познавательного акта, единственного акта, могущего охватить познание высшего».