Чаепитие в Англии — не такой ритуал, как в Японии, но это обычай, не менее устойчивый и распространенный. У нас в магазинах полно английского чая, хотя растет-то он не в Англии. «Пиквик», «Грей», «Брекфест ти». Чай пьют англичане и утром, но чаще — кофе. Сразу после обеда — тоже, и заедают сыром. Но зато через несколько часов господствует чай: трапеза файв-о-клок даже свое повсеместное название получила именно от английского обозначения ее времени. В университетских городках уйма не только пабов, но и маленьких уютных кафе, где достаточно просторно, чтобы вдвоем или целыми компаниями посидеть за чашкой чая минут 15-20. В Кембридже, разумеется, тоже. А где чай, там беседа.
Получил я новую книгу из Кембриджа. Автор — моя старая знакомая Памела Смит. Называется книга «Великолепная особенность» (A «splendid idiosyncrasy») -так один философ фигурально обозначил первобытную археологию, бурным развитием которой в первой половине ХХ в. Кембриджский университет отличался от всех других университетов Англии и мира. Вот Памела Смит и захотела выяснить, что привело к такому доминированию Кембриджа в этой сфере, почему данная дисциплина получила там такую возможность и как реализовала ее.
Книга начинается и заканчивается описанием и анализом совместного чаепития, и на всем протяжении книги не раз заходит речь о чае. Дело в том, что исследование Памелы Смит выполнено в манере (или, лучше сказать, в методике), называемой у нас «исторической антропологией науки». Это — изучение быта ученых, их, так сказать, субкультуры и стереотипов поведения и стремление выяснить, как эти условия отражаются на успехах науки.
В 1994 г. Даниил Александрович Александров, профессор Европейского университета, опубликовал пионерскую статью этого направления в «Вопросах истории естествознания и техники». Взяв термин у Арона Яковлевича Гуревича, развивавшего идеи французских историков культуры, он рассматривал роль литературных салонов XVIII-XIX вв., философских и научных кружков, меценатства и коллекционерства. В недавнем докладе в клубе «Контекст» (есть в Интернете — см. www.contextclub.org) он развил эту идею применительно к бизнесу, обращая внимание на роль неформального общения при заключении важных сделок и союзов, например в России роль совместных поездок в баню. За ним последовала Ирина Владимировна Тункина, заведующая Архивом РАН. Она опубликовала в 2002 г. толстую историографическую книгу «Русская наука о классических древностях Юга России», в которой показала, как отражались на состоянии науки внутренние коллизии разных групп ученых — столичных и провинциальных, приближенных ко двору и захолустных, чиновных и непричастных к государственному аппарату, профессионалов и любителей, коренной национальности и эмигрантов и т. д.
В Англии также с начала 90-х годов и тоже под воздействием французских культурологов (Латур, Бурдье, Фуко) сложилось похожее направление в историографии и науковедении, под несколько неудачным, дезориентирующим названием «география знаний». Имеется в виду место активизации научной мысли, будь то лаборатория, класс, буфет или экспедиция. Некоторые авторы уже высказали сомнение в том, что основные успехи науки рождаются в «незримых колледжах», охватывающих континенты, — так они только распространяются, а зарождение идей происходит в значительной части при непосредственном общении лицом к лицу и часто в неформальной обстановке, когда мысли обмениваются и скрещиваются свободнее. Пабы, кофейни, клубы ученых, вечеринки, спортивные состязания и т.п. -вот о чем речь. При таком общении возникает очень важная для обмена научными идеями вещь — доверие.
Присланная мне книга 2009 г. решает в этом ключе проблему успехов кембриджской археологии. Конечно, автор прекрасно понимает, что очень важны и другие условия: достойное финансирование, просторные помещения, высокий конкурс студентов, выдающиеся ученые в штате и т.п.
Но в начале кембриджской археологии стоял Майлз Беркит, который не был ни оригинальным исследователем, ни серьезным лектором (больше уповал на анекдоты), не имел даже университетского образования вообще. Приверженный религии, он, преподавая эволюцию человека на археологическом материале, в 20-е годы ХХ в. решал вот какую основную проблему: вдунул ли Бог душу живу в человека в верхнем палеолите или раньше? Но, поработав с крупнейшими археологами мира (аббатом Брейлем, Обермайером, Карта-льяком), он знал материал, и студенты очень его любили: он приохочивал их к археологии и создал основу для дальнейшего развития. Спустя более полувека его бывшие студенты, ныне профессора, вспоминают не его наивные толкования, а его душевность, великолепную атмосферу его семинаров и не в последнюю очередь — чай со свежей выпечкой, который подавала к столу его приветливая супруга (Майлз был зажиточным человеком, и семинары проходили у него дома).
Следующий руководитель археологии в Кембридже Грэйм Кларк был ученым всемирной славы, новатором и автором замечательных книг, безусловно авторитетным лектором, но человеком холодным, сумрачным, малодоступным и язвительным. По выражению сморщенного лица его создавалось впечатление, что во рту его всегда лежал ломтик лимона. Студенты его боготворили и побаивались. На чай и к нему приглашались, но по особому поводу.
Однако в каждом университетском здании существует непременно tea-room, чайная комната — просторная, добротно и уютно обставленная. Ее не занимают под другие надобности. А вокруг зданий разбросано множество маленьких кафе, где по доступным ценам можно выпить чая или кофе с печеньем или булочками. К несомненным вкусовым удовольствиям и утолению голода и жажды добавляется то, что чай и кофе тонизируют мозг, дают толчок мыслям. Пользуются этими чайными и кофейнями все — студенты и преподаватели, исследователи разных отраслей.
Памела приводит случай с учеником Грэйма Кларка — Дэвидом Кларком (они не родственники). Молодой Кларк вскоре прославился своей прорывной книгой «Аналитическая археология», в которой проводил идеи «новой географии», вводил математические методы и использовал ранние компьютеры, матричный анализ. Критики сравнивали появление этой книги с разрывом бомбы. Он рано умер и в Англии чтут его память, собираясь раз в два года послушать «кларковскую мемориальную лекцию» (мне была оказана честь прочесть первую в 1993 г.). Кларк считается одним из основателей «новой археологии», и в высшей степени оригинальным (что в общем верно).
Но, расспрашивая кембриджских старожилов, Памела выяснила, что в студенческие годы Дэвид общался в колледже с зачинателем «новой географии» Хэгеттом, а позже приятель Дэвида, студент-археолог, познакомил его со своим соседом по комнате, аспирантом-физиком Биллом Истербруком, который занимался программированием и матричным анализом. Знакомство пошло на пользу.
Надо заметить, что в университетских городках Англии профессора квартируют неподалеку от студентов, а если университеты (как Кембридж, Оксфорд, Дарем) состоят из колледжей, то профессора и все преподаватели живут в тех же зданиях, что и студенты, причем без деления по факультетам. На свои кафедры студенты уходят на занятия, а вернувшись, занимаются языками, спортом и домашними заданиями в библиотеках колледжей, в колледжах едят и спят. Так осуществляется сближение студентов с преподавателями и реализуется основная идея университетов — интеграция наук.
Так ведь в России чаепитие — тоже старый обычай: чайники и самовары всех видов, в самом высшем свете — сапог для раздувания, народ попроще обойдется кипяточком без сапожной приправы. Чай с вареньем, чай с лимоном (по-русски), а к чаю пирожки всех сортов… Как было бы славно у нас учредить такую же простую вещь — tearooms на факультетах и кафешки поблизости для неформального общения!
Ох, реально ли это? Во-первых, обделенность вузов и научных институтов свободными помещениями — а если появятся, их поскорее сдадут каким-нибудь богатым фирмам под офисы (денег же нет). Если есть буфеты, то с длиннющими очередями за чахлым винегретом и сиротскими котлетками. Во-вторых, близ вузов арендовать помещение под кафе — это же надо быть Крезом (или вздуть выше вина цены на чай). Об уютности я уж не говорю. Вот и выходит: чтобы общаться за чаем, нужно ехать в Кембридж. Или пить чай на своей кухне. Там и привычное для России общение — с доверенными гостями.
Вам с сахаром или без?