Давным-давно, когда еще не было ЕГЭ, люди все равно подавали документы в несколько вузов одновременно. Логика простая: не поступишь в хороший институт — зато поступишь в плохой, можно будет перевестись или поступить заново в следующем году, во всяком случае будешь при деле. Все равно полноценно работать до 18 лет не получается — Трудовой кодекс защищает подростков так хорошо, что работодатели стараются с ними не связываться.
Поэтому я поступала не только в СПбГУ, но и в Ветеринарную академию. Экзаменаторы в ветеринарке выдали мне маленький кусочек бумаги с надписью «лист устного ответа», а когда я пошла с ним отвечать, сообщили мне тайное знание: экзамен было решено сделать письменным, и поэтому всё, что я не написала в своих заметках, считается мне не известным. И выгнали меня с экзамена по биологии с формулировкой «не знает, что лист делится на черешок и листовую пластинку». Экзаменаторы на биофаке сделали условия экзамена более прозрачными, и я без особых трудностей попала туда, на бюджетное отделение. Так я узнала, что поступить в хороший институт значительно проще, чем в плохой. А еще впервые заподозрила, что коррупция существует.
Дальнейшая жизнь, впрочем, моих подозрений не подтверждала. Как студент я была бы совершенно счастлива, если бы в университете принимали взятки: в фундаментальном биологическом образовании все-таки слишком много времени, на мой вкус, уделено изучению географии залегания руд, жизнеописанию Яна Амоса Каменского и кейнсианскому подходу к теории совокупного спроса. Мне было бы проще поддержать коррупцию, чем запоминать всю эту информацию. Такой возможности не было, и я только сейчас начала понимать, что это хорошо.
Скептическое отношение к распространенному мему «в высшей школе всё насквозь коррумпировано» позволило мне сэкономить 9 тыс. руб. при получении водительских прав. Утверждение «права без взяток не дают» было слишком похоже на уже опровергнутое на собственном опыте «диплом без взяток не дают» и оказалось столь же беспочвенным. То есть, да, с взятками это получилось бы слегка проще и быстрее, но зато к самостоятельно полученным правам прилагается уверенность в своей принципиальной способности к вождению — довольно ценная награда за личный вклад в борьбу с коррупцией.
Потому что с коррупцией борются именно так. Единственный способ искоренения коррупции — ее игнорирование. Мне трудно представить себе ситуацию, в которой дача взятки — единственный возможный способ решения проблемы, но зато это всегда самый простой способ, позволяющий обойтись без знаний/противопожарной безопасности/соблюдения правил дорожного движения/нужное подчеркнуть. Очень удобно. На практике это означает, что человек, который жалуется на коррупцию, которому, в его терминологии, приходилось давать кому-то взятку, сам выступает в качестве единственной причины существования коррупции.
Это как коллективный иммунитет. Для того, чтобы вирус перестал циркулировать в популяции, нужно, чтобы статистически значимая часть индивидов стала к нему невосприимчивой. Для того, чтобы в обществе исчезла коррупция, нужно, чтобы статистически значимая часть индивидов перестала давать взятки или, во всяком случае, делать это столь охотно. Человек один раз предложил дать взятку — его не поняли, второй раз попросил — поняли, но не согласились и напугали, в третий он уже и предлагать не будет.
Коррупция существует только благодаря тому, что все с ней согласны. Само слово «коррупция» происходит от латинского corrumpere — «растлевать», и это очень удачный термин.