С некоторых пор предложения закрыть (расформировать) Российскую академию наук появляются с навязчивой регулярностью. Работая в этой системе с 1956 г., я в известной мере имею возможность оценить ее плюсы и минусы, тем более, что по отношению к Академии как учреждению я всегда пребывала в позиции неучастия: когда-то — по идеологическим причинам, с некоторого времени — из-за нежелания потворствовать.. Неучастие все-таки лучше, чем вынужденно безответственное участие…
Полвека «внутри» дают мне немало поводов для размышлений. Это правда, что Академия стареет, традиции не воспроизводятся, новое приживается с трудом, способная молодежь уезжает. И все-таки я продолжаю считать принципиально важным, что Академия наук остается единственной государственной институцией, где людям официально платят деньги за то, что они думают. Впрочем, платят мало и даже очень мало (высокотитулованные лица не в счет), поэтому многие из тех, кто помоложе и побойчее, в РАН нередко только «числятся», а реально трудятся в иных местах — в вузах побогаче, в СМИ, в университетах и фирмах за границей и т.д. (Здесь и далее я отвлекаюсь от проблемы грантов, поскольку их получают немногие, зарплату же платят всем.)
Зачем тогда вообще Академия? Тем более, что за РАН числится куча хороших зданий, библиотеки, дорогие и сложные установки и т.д. Не закрыть ли эту «лавочку»? А для начала, быть может, создать некую дублирующую структуру.
В дискуссиях на эту тему почему-то игнорируется то обстоятельство, что Академия существует не в безвоздушном пространстве, а является частью системы, которую можно условно назвать «совокупность образовательных, научных и прочих социальных институтов». Притом не только РАН существенно зависит от этих социальных институтов, но и они в немалой мере зависят от РАН — даже тогда, когда эта зависимость не столь очевидна.
Примером может служить система научных библиотек и совокупность информационных центров по гуманитарным наукам, объединенных ИНИ-ОН РАН. (Между прочим, библиотека ИНИОН — это 14 млн единиц хранения.) Или сложно организованная группа научных и технологических структур, возникших на основе и вокруг новосибирского Академгородка.
Да, в западном мире фундаментальной наукой занимаются преимущественно в университетах, в том числе в частных, и «обходятся» без Академии в нашем смысле. Но там наука как социальный институт вписана в систему прочих социальных институтов, существенно отличающихся от наших. Поэтому попытки переноса «тамошних» правил бытия науки на российскую почву нередко не только нелепы, но и вредны.
Тем более вредны, что входящие в РАН исследовательские институты лишь формально уравнены в правах — на деле же это просто разные миры. Что общего между небольшим гуманитарным институтом со 150 сотрудниками, из которых наукой даже формально занята в лучшем случае треть (ведь есть еще и бухгалтерия, хозчасть, комендант здания, какая-никакая библиотека и т.п.), и , например, Институтом прикладной математики им. Келдыша? (Не буду уточнять, чем именно он располагает нынче, а еще недавно это был самодостаточный городок за стеной, напоминающей крепостную ограду).
Неловко напоминать, что подавляющее большинство наших вузовских преподавателей перегружены аудиторными «часами» и одновременно озабочены поисками дополнительных источников заработка. Тем временем на студенческой скамье оказывается все больше молодых людей, целью которых является приобретение дипломов и степеней — уже и в платную магистратуру начинают поступать единственно ради повышения социального статуса.
Мой муж много лет преподавал в МАДИ и отмечал, что с некоторых пор лучшими студентами регулярно оказывались индийцы, малайцы и другие граждане из дальних стран: они-то как раз приезжают за знаниями.
В аспирантуру РАН поступить сложнее, чем в аспирантуру среднего педвуза, но и здесь успешно действуют всё те же далекие от науки мотивации: например, использовать три отпущенные года, чтобы закрепиться в Москве, и т.п.
Конечно, есть и совсем другие вузы, например так называемые постдипломные университеты. Быть может, со временем те, кто в более отдаленной перспективе мог бы пополнить ряды академических институтов, будут стремиться в Европейский университет Санкт-Петербурга, в Российскую экономическую школу, в «Шанинку».
Но перечисленные учебные заведения — сугубо внесистемные феномены: они возникли благодаря особому стечению обстоятельств и остаются уникальными, поскольку существуют по особым правилам. А словосочетание «исследовательский университет», направленное как раз на создание системы образовательных учреждений особого типа, вообще пока не наполнилось реальным содержанием — вывеску-то повесить просто, зато остальное, как мы могли убедиться, нетривиальная задача. Уже поэтому благие пожелания — сделать «как у них» — на данном этапе должны осознаваться как отдельные сугубо локальные решения.
Еще один актуальный «академический» сюжет — возвращение некогда уехавших. Разумеется, необходимо максимально упростить процедуры нострификации всех дипломов и выдавать в нужных объемах то, что некогда называлось «подъемные», т.е. государственные ссуды на переселение и начальную адаптацию.
Но я была бы решительно против того, чтобы для «возвращенцев» создавались какие-то особые условия — будь то эксклюзивное предоставление оборудования или особые бытовые блага. Это несправедливо по отношению к тем, кто продолжал работать здесь, — тем более что «пряников сладких всегда не хватает на всех».
Куда более важно сформировать прецедентные и системно воспроизводимые схемы, которые распространялись бы на тех, кто еще размышляет о плюсах и минусах работы за пределами России.