24-25 июня 2010 г. в Санкт-Петербурге состоится конференции «Научная диаспора и будущее российской науки» [1]. Ее организаторы надеются, что участники предстоящего форума смогут детально обсудить и выработать общие представления о предложениях по созданию новой дружественной среды, позволяющей представителям диаспоры взаимодействовать с российскими коллегами и развивать отечественную науку и высшее образование в мировом масштабе. Конференция проводится при поддержке Европейского университета в Санкт-Петербурге, Фонда «Династия» и корпорации Роснано.
Мы обратились к ряду участников конференции с просьбой рассказать о том, в чем им видится главная задача дискуссии; что может помочь сделать этот форум по-настоящему эффективным, а не очередным мероприятием по обсуждению проблем диаспоры (за последние два года прошло несколько круглых столов по этой теме). Кроме того, мы попросили наших респондентов назвать наиболее острые, по их мнению, проблемы взаимодействия с нашей диаспорой. Публикуем в порядке поступления откликов.
Константин Сонин, постоянный профессор Российской экономической школы (РЭШ):
Петербургская конференция — первая за последние сто лет (а возможно, и за всю историю нашей страны) конференция, на которую собираются представители и естественных, и общественных наук самого высокого уровня — и те, кто работает в России, и те, кто работает за границей. Таким составом математиков мог бы гордиться и всемирный математический конгресс, в экономике, финансах, управлении собраны «звёзды». Проведение такого форума — уже огромный успех Европейского университета и его ректора Олега Хархордина.
Мне кажется, что основная проблема взаимодействия с «диаспорой» — российскими учёными, работающими за границей, состоит в том, что «граница» по-прежнему ощущается, притом, что, конечно, у современной науки нет и не может быть никаких национальных границ. Максимальное интегрирование российских университетов и исследовательских центров в мировое научное сообщество — то самое «стирание границ» — наша основная задача
Ирина Дежина, ведущий научный сотрудник, зав. сектором экономики науки и инновационных процессов, Отдел научно-технического прогресса и управления, Институт мировой экономики и международных отношений РАН (ИМЭМО):
Мой доклад будет посвящен анализу кадровой политики не только в отношении диаспоры, потому что про диаспору больше разговоров, чем реальных действий. Я постараюсь рассказать не только о сути мероприятий, о которых все уже слышали, но и о некоторых итогах.
Что же касается предстоящей конференции, то, мне кажется, ее задачи менялись по ходу подготовки. Сначала это анонсировалось как обсуждение проблем взаимодействия с диаспорой «узким кругом» — представителями самой диаспоры и российскими учеными из разных областей, с разными позициями и видением ситуации. Иными словами, это должно было стать чем-то вроде экспертного «мозгового штурма», без участия чиновников и официальных лиц.
Однако потом я увидела в списке и представителей Министерства образования и науки, и Роснано — их присутствие понятно и объяснимо (хотя бы потому, что, например, Роснано — один из спонсоров этого мероприятия), однако новый состав участников вносит элементы официоза. Поэтому, на мой взгляд, цели оказались несколько размытыми.
Вы правы, говоря, что у нас проходит много мероприятий по теме диаспоры с непонятными, а может быть, и никакими итогами. К сожалению, к этой теме сейчас привлечено какое-то ажиотажное внимание, что мне не очень понятно. Ясно только, что это мешает выработке конструктивных решений.
От этой конференции, поскольку она проводится очень достойной организацией — Европейским университетом, я ожидаю интересной, аналитически глубокой дискуссии о том, как может развиваться сотрудничество с нашими учеными, живущими за рубежом, с выработкой в конце двух-трех возможных «программ» («программой» я называю какую-либо форму взаимодействия — это могут быть и совместные проекты, и обмены, и создание институтов, и пакет нормативно-правовых мер) — не на концептуальном, а следующем, более детальном уровне (зачем делать, кто что делает, сколько это может стоить, основные принципы и критерии, главные препятствия, которые могут возникнуть и об устранении которых надо позаботиться заранее).
Предпосылки для того, чтобы это сделать, есть: конференция предполагает формат дискуссий и круглых столов, а не докладов, и состав участников обсуждения очень сильный.
Наконец, что касается «наиболее острой проблемы взаимодействия» с диаспорой, то, общаясь достаточно много и часто с представителями диаспоры, теперь уже — своими хорошими знакомыми, я вижу, как угнетающе порой действует на них это неожиданное внимание со стороны самых разнообразных российских ведомств и научных групп, которые все вдруг разом взялись изучать и анкетировать разные группы внутри диаспоры, появившиеся спекулятивные оценки и эпатажные мнения.
Это вызывает отторжение и совершенно не способствует налаживанию доверительных отношений. Чего только стоит собирание пересекающихся между собой «баз данных» — этим занимаются и МОН, и Роснано, и Росмолодежь, и РВК. Об этом задумался РФФИ…, думаю, что не всех перечислила. При этом часто одних и тех же людей пытаются «посчитать», и это, вполне естественно, может раздражать.
В итоге, например, недавно меня попросили «дать слово», что если я буду что-то в этой области изучать и кого-то опрашивать, то это не с целью «завлечь назад в Россию». Поэтому острой является проблема координации: если уж государство начинает какую-то деятельность в отношении диаспоры, то надо наладить хоть какое-то межведомственное взаимодействие.
Артем Оганов, профессор факультета наук о Земле и факультета физики и астрономии Университета штата Нью-Йорк:
Насколько я могу судить по моей переписке с организаторами конференции, они очень серьезно относятся к этому мероприятию. В программе фигурируют как эмигрировавшие ученые, так и работающие в России, а также представитель Минобрнауки.
Целью форума, я думаю, является выработка идей о том, как восстановить российскую науку. Для оптимального решения этой задачи нужен обмен опытом и идеями, поэтому так ценно участие людей с разным опытом.
Даст ли эта конференция плоды? Это зависит почти целиком от российского правительства. Я уверен, что на этой конференции будет много крайне полезных идей. Если правительство решит ими воспользоваться, конференция принесет много пользы. А если эти идеи будут проигнорированы властью — плодов не будет никаких.
Самая острая проблема взаимодействия с нашей научной диаспорой, на мой взгляд, это возвращение эмигрировавших ученых. Число тех, кто еще рассматривает возможность возвращения, стремительно падает. По моим наблюдениям, ученые самого высокого уровня, увы, очень часто негативно относятся к России. Получается так, что сейчас власть не делает конкретных шагов навстречу научной диаспоре, а диаспора все более удаляется от России.
Сергей Гуриев, постоянный профессор, ректор РЭШ:
Эта конференция — логическое продолжение той дискуссии, которая началась на круглом столе Российской экономической школы и Фонда «Русский мир» 24 октября 2009 г. (см. http://www.polit.ru/science/2009/10/24/ks_diaspora.html, http://ksonin.livejour-nal.com/262200.html).
Многие из предложений октябрьского круглого стола уже реализовываются, некоторые будут реализованы в ближайшем будущем. Например, уже реализованы предложения по облегчению визового режима, заявлено госфинансирование по повышению мобильности ученых, обсуждаются предложения по признанию зарубежных научных степеней.
В отличие от осеннего круглого стола, июньская конференция в Санкт-Петербурге включает представителей не только общественных, но и естественных наук. Наша цель — рассказать российской академической диаспоре, что разумные предложения можно, на самом деле, не только обсуждать, но и реализовывать, убедить представителей диаспоры участвовать в новых инициативах Министерства образования и науки, которые направлены на привлечение ведущих ученых в российские университеты.
Главная проблема отношений с диаспорой — это взаимное недоверие. Единственный способ его преодолеть — это честный разговор о недостатках и потребностях российских образования и науки. Такая дискуссия поможет убедить наших коллег в отсутствии скрытой повестки дня и в искренней заинтересованности в сотрудничестве. А без такого сотрудничества у российской науки и образования нет будущего.
Максим Франк-Каменецкий, профессор факультета биомедицинской инженерии Бостонского университета (США):
Я думаю, что конференция будет полезной. Уже началась очень содержательная дискуссия между участниками на Facebook и на сайте самой конференции [1]. Состав конференции очень сильный, хотя мы понесли страшную потерю: я имею в виду смерть Владимира Арнольда.
Имеются конкретные идеи, как развивать сотрудничество между метрополией и диаспорой в области математики, теорфизики и в смежных областях, где не требуется больших денежных вливаний. Другое дело — «дорогие» науки, такие, как биомедицина. Здесь ситуация выглядит гораздо хуже. В этих областях речь идет не о возрождении, а о создании вновь российской науки, так как в силу ряда хорошо известных причин сильная и современная биомедицина так никогда и не возникла ни в СССР, ни тем более в России.
В то же время за последние 20 лет в диаспоре появилось очень много выдающихся ученых, коллективная мощь которых неизмеримо превышает таковую в метрополии. Это обстоятельство осталось либо незамеченным в метрополии, либо метрополия притворяется, что не видит этого.
Поэтому главное препятствие на пути сотрудничества между метрополией и диаспорой в области биомедицины, на мой взгляд, состоит в активном противодействии «элиты» метрополии тому, чтобы диаспора была допущена в любой форме к участию в процессе возрождения российской науки.
Аркадий Цейтлин, ведущий научный сотрудник Отделения теоретической физики ФИАН, профессор теоретической физики физического факультета Imperial College (London), один из ведущих в мире специалистов по теории суперструн.
— Какой Вам видится главная задача этой дискуссии?
— Задача — в обсуждении путей укрепления взаимодействия российских ученых с российской наукой и образованием для повышения уровня научных исследований и привлечения талантливой молодежи в науку.
В мире есть ценный опыт успешного взаимодействия с научной диаспорой, с метрополией — новый пример — Китай. Финансирование, конечно, играет важную роль, но не менее важна правильная организация этого взаимодействия — и это должно быть центральной темой конференции.
— Как сделать эту конференцию по-настоящему продуктивной, а не очередным мероприятием с непонятным итогом?
— Мне кажется, что организаторы выбрали хорошую форму обсуждения — в виде докладов и круглых столов, так что я ожидаю, что конференция будет успешной. Успех будет измеряться тем, насколько чиновники прислушаются к рекомендации ученых и насколько широко конференция будет освещаться в СМИ.
— Какая из проблем взаимодействия с нашей диаспорой кажется Вам наиболее острой?
— Отсутствие значительной государственной поддержки этого взаимодействия, а там, где она есть, — бюрократизация. Например, приглашение ученых из диаспоры прочитать серию лекций или курс в университете должно быть не только разумно оплачено, но и хорошо организовано, без значительной бюрократической волокиты.
Сергей Ландо, декан факультета математики ГУ-ВШЭ, вице-президент Независимого московского университета:
— На следующей неделе в Санкт-Петербурге состоится конференция «Научная диаспора и будущее российской науки». Какой Вам видится главная задача этой дискуссии?
— Задачи дискуссии сформулированы ее организаторами так: «поставить вопрос о легитимации научной диаспоры и ее партнерских отношений с российскими научными и образовательными учреждениями и сформулировать наиболее важные принципы и формы долгосрочного взаимодействия и участия представителей диаспоры в росте числа жизнеспособных научных коллективов и поддержке перспективных российских исследователей». Мне представляется существенным отделить то, что можно сделать без участия государства, — по моему опыту, подобные проекты оказываются реализуемыми и эффективными, — и те направления, где участие государства необходимо. Ясно, что сколь-нибудь значительные по масштабу проекты взаимодействия невозможно реализовать без государственной поддержки.
— Как сделать эту конференцию по-настоящему продуктивной, а не очередным мероприятием с непонятным итогом?
— Мне кажется, что по крайней мере один шаг в этом направлении уже сделан: организаторам удалось собрать для участия в ней людей выдающихся. Во всяком случае, «математическая часть» диаспоры, о научном уровне которой я могу судить, представлена, в частности, постоянно работающими за границей Воеводским, Зельмановым (оба — лауреаты медали Филдса), Решетихиным.
Существенно, что авторитет этих людей не сводится к признанию их былых заслуг, а подкреплен текущей исследовательской работой. Самый их интерес к участию в подобной конференции служит залогом того, что в научной диаспоре имеется тяга к тесному взаимодействию с исследователями, постоянно живущими в России, с подрастающей молодежью. Я не хотел бы предрешать выводы конференции и надеюсь, что интеллектуальная мощь ее участников позволит обнаружить неожиданные пути подобного взаимодействия, нетривиальные подходы к решению имеющихся проблем.
— Какая из проблем взаимодействия с нашей диаспорой кажется Вам наиболее острой?
— Проблем, в том числе и тех, которые бросаются в глаза, — множество. Одна из самых острых — неравновесность положения исследователя в России и в странах с благополучной экономикой, которая и создает разность потенциалов. В то же время мне хотелось бы обратить внимание на другую проблему. Научные столицы России — Москва, Петербург, до некоторой степени Новосибирск, несмотря на очевидные трудности, сохранили прямые и плодотворные контакты с теми, кто уехал на постоянную работу за границу. Но развитие науки в такой стране, как Россия, не может и не должно сводиться к ее концентрации в трех-четырех центрах. Задача распространения контактов за пределы столиц представляется мне одной из наиболее важных и наиболее трудно решаемых.
Страница конференции (включая список участников и программу) см. на сайте http://www.eu.spb.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2423&Itemid=779
* * *
Университет диаспоры: автономия на основе сети
ТрВ публикует тезисы известного российского социолога, Почетного ректора, одного из основателей Европейского университета в Санкт-Петербурге Бориса Максимовича Фирсова, подготовленные им для конференции.
Сегодня мы имеем шанс начать работу «с чистого листа» и уже на старте элиминировать влияние архаических правил, по которым была построена и эксплуатируется вся система образовательных и научных учреждений нашей страны. В послевоенном СССР академические институции было принято сдавать едва ли не под ключ. Однако цена за государственное обеспечение и содержание была высокой. За «бусы» приходилось платить «слоновой костью» — ослаблением коллегиальных механизмов управления этими структурами.
Российский социолог науки А.Бикбов назвал этот процесс «институционализацией наоборот», когда создание органов управления, распорядительства и представительства опережало формирование академической среды, главного действующего лица образовательного или научного учреждения. (Замечу здесь, что высокая репутация ЕУСПб во многом определена тем, что факультеты, а не ректорат, определяют форматы обучения, программы, состав преподавателей.)
Обращаясь к истории университетов, полезно вспомнить, что университеты Болоньи, ряд немецких университетов возникли задолго до национальных государств. Их питательной средой была космополитическая диаспора латиноязычного академического мира. Россия — одно из немногих исключений, здесь сначала возникла абсолютистская власть, а следом — университеты как детище абсолютистского государства.
Автономия законов и правил научно-образовательного сообщества, на которые будет опираться университет диаспоры, представляется вполне легитимной. Заглядывая в ближайшее будущее, я не вижу препятствий к тому, чтобы такой университет стал гильдией преподавателей и ученых со своими корпоративными нормами, профессиональным кодексом и кодексом чести, цементирующими сообщество, которое поставило перед собой цель завоевать достойную репутацию в глазах «города и мира».
Сетевой характер этого университета учитывает появление новых и эффективных форм научной коммуникации, позволяющих преодолевать пространственные и временные барьеры на пути к знаниям. Когда создавался Европейский университет, то его организаторы заняли амбивалентную позицию. Они хотели преодолеть разрыв между образованием и наукой, характерный для России. С другой стороны, они попытались обособиться (до известной степени, конечно), создать своеобразную «резервацию» для подготовки научной элиты, но на вполне демократических началах, отдавая предпочтение таланту и способностям молодых людей вне зависимости от их социального положения, национальности и т.д.
Жизнь помогла избежать этой амбивалентности. ЕУСПб только выиграл оттого, что быстро стал притягательным узлом (node) в огромной и очень подвижной сети, охватывающей более 100 российских и зарубежных контрагентов; университетов, научных центров, международных программ поддержки образования и науки, благотворительных фондов, исследовательских групп и ассоциаций. Эти контакты помогли сформировать сетевое сознание, создать новую сетевую ментальность как существенную предпосылку развития науки и образования.
Программа неотложных действий состоит в том, чтобы прежде всего реанимировать связи с представителями русской диаспоры и начать серию натурных экспериментов (пилотных проектов), обеспечивающих их участие в развитии российской науки и образования «сейчас», а не «завтра». Путь к сетевому университету диаспоры лежит через гармонизацию связей гуманитарных и точных наук, через отработку взаимодействия в российских условиях трех основных субъектов, от которых зависит судьба образования и отечественной науки: соотечественников, работающих в западных университетах, зарубежных ученых и российских ученых. Ничто не мешает таким проектам получить статус инициативных проектов национального значения.
Идея самостоятельной образовательной и научно-исследовательской институции, опирающейся на интеллектуальный потенциал ученых российского происхождения (диаспору), вряд ли может быть оспорена. Русская диаспора представляет практически все отрасли современного научного знания. Это позволяет надеяться, что учреждение, лицензирование, аккредитация этой институции в ранге университета получит всяческую поддержку.
На нынешней стадии обсуждения идеи контрпродуктивно отдавать предпочтение одним сценариям перед другими. Потому считаю предложение о создании Российского научно-технического университета (РНТУ) чрезвычайно важным. Однако создание такой структуры будет делом длительным и сложным. Допускаю, что проекту РНТУ будут оппонировать высшие учебные заведения, возведенные в ранг национальных исследовательских университетов. Хотя я не отрицаю, что РНТУ отвечает стратегии вывода точных наук из серьезного кризиса.
* * *
Алексей Аравин, Assistant Professor California Institute of Technology
Мне кажется, конференция будет продуктивной в том смысле, что «научная диаспора» легко придет к консенсусу в том, что можно и нужно пытаться изменить в российской науке. Результат будет зависеть от того, хочет ли кто-нибудь в России прислушаться к нашему мнению.
Ниже мы публикуем тезисы, которые А. Аравин представил на конференцию.
Возможные формы участия научной диаспоры в российской науке
Научная диаспора должна начинать с предложения реальной помощи, а не с критики организации науки в России. Действительно, эта организация далека от совершенства, однако советы, подобные разогнать РАН, — это контрпродуктивный подход, который часто вызывает отторжение в России и скорее препятствует взаимодействию научной диаспоры с российской наукой, чем помогает ей. Следовательно, я предлагаю задуматься в первую очередь о том, что мы можем предложить российской науке, и оставить другой стороне решать, воспользоваться этой помощью или нет. Война с РАН — это не наша война.
Успешное взаимодействие между диаспорой и российской наукой зависит от многих факторов, и многие возможные проекты требуют больших финансовых затрат. Далее я изложу несколько простых вариантов, которые не требуют больших расходов. Я считаю, что важно начать именно с таких простых форм, которые позволят опробовать взаимодействие между диаспорой и российской наукой (как ее научной, так и чиновничьей составляющей). Это создаст понимание и взаимное доверие, которые необходимы для того, чтобы перейти на следующий уровень. Сейчас довольно сложно представить, что люди, руководящие успешными лабораториями в США и Европе, приедут в Россию, чтобы постоянно работать здесь, даже если предложить им зарплаты и гранты, которые больше тех, что они имеют за рубежом; причина проста — неуверенность в тенденциях и долгосрочной перспективе. Так что давайте начинать с малого.
Итак, какую помощь мы, ученые, работающие за рубежом, можем предложить российской науке:
1. Мы можем участвовать в экспертизе научных проектов для грантовых организаций и рецензировать статьи в российских журналах. Как и многие другие, я считаю, что экспертиза грантов и статей, которая бы выполнялась независимыми экспертами на мировом уровне, — самое главное, что сейчас необходимо российской науке, когда в ней появилось относительно стабильное финансирование. Участие в такой экспертизе зарубежных ученых практически ничего не будет стоить, так как большинство готово делать это бесплатно, и в большинстве случаев это возможно без непосредственного присутствия в России. Важно, что такая помощь не отнимает много времени и не отрывает от функционирующей лаборатории. С другой стороны, такое взаимодействие покажет реальную волю российской стороны (в первую очередь научных чиновников) к привлечению потенциала научной диаспоры и готовность к обновлению и созданию более открытой системы распределения финансов.
2. Мы можем приезжать на конференции, читать лекции, короткие курсы, организовывать практикумы и летние школы. Это тоже не требует огромных вложений и больших затрат времени, но окажет огромную помощь в образовании и налаживанию контактов с работающими коллегами в России.
3. Мы можем выступать соруководителями и руководителями дипломных и аспирантских проектов российских студентов и аспирантов. Этот естественный процесс происходит и сам по себе, но его надо развивать и поощрять с помощью специальных стипендий аспирантам и студентам, которые будут приезжать работать в наши лаборатории. Вполне объяснимо, что выгода от таких проектов не очевидна российским научным чиновникам и простым налогоплательщикам: студент будет работать за рубежом за деньги российской стороны. Следовательно, надо объяснять смысл таких программ и делать их действительно выгодными для российской науки: аспирант должен проводить какое-то время в России и передавать свой опыт, полученный за рубежом. Это можно сделать с помощью короткосрочных стипендий (3 месяца — 1 год) и долгосторочных, которые будут выделяться с условием проведения определенного времени в России. Важно, чтобы условия таких программ были достаточно гибкими, например три года, из которых минимум один должен быть проведен в России. Все мы знаем, что такие программы существуют в большинстве развитых стран: студенты из Европы и Японии едут в США и получают стипендии своих стран.
Мы должны думать и о более сложных (и дорогостоящих) формах взаимодействия, в том числе о программах, рассчитанных на привлечение ученых, работающих за рубежом, в Россию. Такие программы могут существовать для ученых на разных уровнях научной карьеры: молодых сотрудников (постдоков), начинающих и сформировавшихся руководителей лабораторий. Каждая из этих стадий требует своих подходов, например, руководители лабораторий должны иметь возможность сохранять свои лаборатории за рубежом.
Однако мне кажется важным не пытаться форсировать этот процесс, так как это может привести к взаимному разочарованию. Российская сторона может быть разочарована, что большие затраты не приведут к немедленному и ощутимому результату: пройдет достаточно большой срок, пока накопится критическая масса «возвращенцев», которые смогут значительно изменить расклад сил в российской науке. Вернувшиеся ученые, с другой стороны, могут столкнуться с отсутствием долгосрочной поддержки и непривычной бюрократизированностью и закрытостью российской науки.
* * *
Андрей Старинец, Центр теоретической физики им. РЛайерлса, Оксфордский университет, Оксфорд, Великобритания:
— На следующей неделе в Питере состоится конференция «Научная диаспора и будущее российской науки». Какой Вам видится главная задача этой дискуссии? Как сделать эту конференцию по-настоящему продуктивной, а не очередным мероприятием с непонятным итогом?
— Я считаю, что главная задача конференции заключается в обсуждении сценариев реформы российской науки, включая вопросы ее более плотной интеграции в науку общемировую, и той возможной роли, которую русская научная диаспора могла бы сыграть в соответствующих процессах. Научная диаспора обладает очень серьезным международным опытом, как чисто научным, так и организационным. Речь идет о принципах организации независимой экспертизы, отбора кадров, о функционировании научных центров международного уровня и многом другом.
Этот опыт можно и нужно грамотно использовать, тем более, что многие члены диаспоры рады бескорыстно им поделиться. Сама реформа, разумеется, инициируется правительством и поддерживается когерентными усилиями всего государства, это ведь не субботник по уборке парка, но в ее подготовке лидирующую роль должны играть активно работающие ученые с международной репутацией, а не анонимные чиновники, научные администраторы или ареопаг из членов Президиума РАН.
Среди этих ученых логично было бы видеть и представителей нашей научной диаспоры. На конференции в Ленинграде будут представители правительства, академики РАН. Мы рассчитываем на серьезный разговор всех заинтересованных сторон о том, как лучше организовать подготовку реформы российской науки, что может сделать диаспора.
В последний год было высказано немало предложений, многие из которых пересекаются. Такая универсальность дает надежду на то, что будут выработаны конкретные рекомендации. Предложения, в частности, нашей группы сформулированы в известном Открытом письме Медведеву и Путину «Фундаментальная наука и будущее России» (www.hep.phys.soton.ac.uk/~belyaev/open_letter) и в последующей статье в «Ведомостях» (http://old.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2010/02/18/226147), где высказана идея создания на новых принципах Федеральных научных центров (ФНЦ).
Конечно, все вышесказанное молчаливо предполагает, что сложившаяся в России в последние 20 лет общественно-экономическая формация в принципе совместима с существованием в стране серьезной науки и что политическое руководство, или, более общо, политико-экономический истеблишмент, действительно заинтересовано в развитии страны (в частности, в развитии науки), а не занимается грандиозной имитацией. К сожалению, это только гипотеза, но мне все же хотелось бы надеяться на лучшее.
— Какая из проблем взаимодействия с нашей диаспорой (т.е. получается, что в какой-то мере и с Вами лично) кажется Вам наиболее острой?
— Я не вижу здесь каких-либо по-настоящему острых проблем. Диаспора может сыграть серьезную консультативную роль (если, конечно, государство по-настоящему займется поддержкой и развитием науки). Но помимо этого диаспора играла и играет роль, так сказать, «переносчика научного взаимодействия» через участие в конференциях, научных программах, школах и лекционных курсах на территории РФ и других (пост) советских республик.
К сожалению, инфраструктура для подобного участия в России очень плохо развита. Например, для участия в конференции в России иностранцу часто требуется заплатить астрономический (не только по российским, но и по западным меркам) взнос, причем не всегда очевидно, на что, собственно, тратятся эти деньги.
Существуют некоторые проблемы с визами для тех, у кого нет паспортов РФ: приглашения оформляются долго, визы достаточно дорогие (например, виза для поездки на данную конференцию диаспоры обойдется мне примерно в 250 фунтов стерлингов, включая две неизбежные поездки в Лондон). Участие в финансируемых научных программах порою сопровождается странными телодвижениями и пояснениями с применением постсоветских неологизмов «raspil» и «otkat», смысл которых мне до сих пор не вполне понятен.
Главная проблема, однако, заключается в очень большой степени научной изоляции России от остального мира. Мы считаем, что создание с нуля хотя бы небольшого числа современных «научных платформ» с позициями постдоков и других научных сотрудников на международном уровне, с современной инфраструктурой для визитов и конференций, без всяких «raspil» и «otkat», было бы важным шагом на пути к преодолению этой изоляции. Диаспора могла бы содействовать этому и играть, при умной политике правительства, роль своеобразной соединительной ткани между российской и мировой наукой.
Публикуется совместно с «Полит.ру»