«Для человека частного…»

Вы, конечно, узнали источник этой цитаты: так начал свою нобелевскую лекцию Иосиф Бродский. Жестко защищая свое право быть человеком частным, поэт, тем не менее, никогда не стремился к отшельничеству. Нобелевская лекция была для него, по его словам, неловкостью и испытанием, но не более того. Сама же Нобелевская премия была символом победы над обстоятельствами, по крайней мере об этом говорят многочисленные свидетельства друзей и коллег.

Свое право быть прежде всего человеком частным люди реализуют по-разному.

Дж. Сэлинджер, как известно, выбрал предельную ситуацию — отшельничество в буквальном смысле слова. Архитектор Фемель, герой романа Генриха Бёлля «Бильярд в половине десятого», составил постоянную инструкцию для своей секретарши: «Я всегда рад видеть мать, отца, дочь, сына и господина Шреллу, но больше я никого не принимаю». Начиная с 60-х эта фраза была популярна среди моих близких друзей, подшучивавших (применительно к моим обыкновениям) над возможными кандидатами на роль «господина Шреллы», который — раз уж ему всегда рады, — видимо, мог позволить себе заявиться к нам в дом без звонка.

Григорий Перельман с какого-то момента попытался реализовать свое право на сугубо частное бытие в пределах малогабаритной питерской квартиры. Это было воспринято относительно спокойно, как «причуда гения». Зато история с премией Института Клэя, имеющей (по любым меркам) большое денежное выражение, ни в какие привычные рамки не укладывалась и обсуждалась на всех «перекрестках» Интернета.

С моей точки зрения, подобная оценка ситуации свидетельствует о скудости нашего социального и психологического воображения. Ведь премиальным миллионом долларов надо как-то разумно распорядиться, а как это сделать, оставаясь частным человеком?

Да никак! Любые трансакции даже с менее серьезными суммами денег сопряжены с контактами со специалистами по использованию финансовых инструментов — в данном случае, например, с некоммерческими фондами. Их, как вы понимаете, очень много; они весьма активны и инициативны. Даже сам процесс выбора подобного фонда и тем более — конкретной сферы пожертвований — уже, что называется, full time job.

Фактически Григорий Перельман оставил возможные в этой связи заботы Институту Клэя — как можно предполагать, не утруждая себя юридическим оформлением столь нестандартной ситуации. Видимо, уставные документы Института Клэя ничего близкого не предусматривают — и потому пресловутый миллион долларов «дожидается» того, кому он в данном случае предназначен.

Я мысленно поставила в подобную ситуацию трех моих давних знакомых — известных математиков. Всем им принадлежат решения задач, упоминаемых в литературе с отсылкой к их именам (теорема N; алгоритм Х и пр.). В отличие от Перельмана, они люди общительные, но притом высоко ценят свое право оставаться частными людьми. Скорее всего, они нашли бы юридически корректный способ направить присужденное вознаграждение на благие цели — уверена, что анонимно. Однако им, скорее всего, тоже пришлось бы воспользоваться приведенной выше формулой героя Генриха Бёлля…

Григорий Перельман официально отказался от премии в 1 млн долларов США, присужденной ему Математическим институтом имени Клэя Сообщение об этом размещено на сайте института. Институт Клэя обещает осенью 2010 г. объявить, куда конкретно будут направлены призовые деньги, чтобы это принесло пользу математике.

Как всегда, математический гений был краток: «Если говорить совсем коротко, то главная причина — это несогласие с организованным математическим сообществом. Мне не нравятся их решения, я считаю их несправедливыми» (эти слова Григория Перельмана приводит Интерфакс).

Перельман отметил, что в решение проблемы (за которое ему присудили премию) не меньший вклад внесли работы американского математика Ричарда Гамильтона. По сведениям ТрВ, у Перельмана были возможности повлиять на включение в премию кого угодно, но он этим не воспользовался.