Налево пойдешь — коня потеряешь…

Какие мысли могут вызвать со стороны дебаты на конференции по диаспоре в Санкт-Петербурге? Об этом статья канд. биол. наук Егора Задереева, ученого секретаря Института биофизики СО РАН, члена Координационного совета по делам молодежи в научной и образовательной сферах при президентском Совете по науке, технологиям и образованию.

Обилие материалов о бедах и реформах российской науки уже давно привело к тому, что на них почти перестали обращать внимание. С другой стороны, ситуация с очевидностью от разговоров «что же делать?» перешла в состояние «что-то делается». Из наиболее ярких конкретных мер -150-миллионные гранты на приглашенных исследователей [1]. Из наиболее статусных громких разговоров — конференция со звездным участием российской научной диаспоры в Питере [2].

Учитывая такой уровень разговоров и действий, очередное творение из разряда «что же делать?» особо никому не нужно. Поэтому этот материал я пишу больше для себя -чтобы разложить мысли в голове по полочкам.

Если попытаться так или иначе просуммировать дебаты о реформе российской науки, которые ведутся в научной среде, то они сводятся к двум простым вариантам.

Вариант первый, назовем его консервативным: «утром деньги, вечером стулья». Позиция консерваторов следующая: до тех пор, пока российская наука серьезно недофинансируется, не стоит ожидать высокой научной активности от ученых, получающих существенно меньше, чем западные коллеги. Поэтому сначала надо довести финансирование до западного уровня, а потом и требовать научных результатов от ученых.

Вариант второй, либерально-реформаторский: «деньги тем, у кого уже есть стулья» [3]. Да, утверждают реформаторы, денег на науку в России выделяется меньше, чем в США или Европе, но даже то, что есть, распределяется неэффективно. Давайте введем критерии эффективности (чаще всего речь идет о формальных показателях) и перераспределим часть средств в пользу эффективных групп. Очевидно, что при этом неявно подразумевается сокращение неэффективных.

Рис. И. Кийко

В принципе позиции, казалось бы, понятные и четкие. Однако… Деньги деньгами, но давайте плясать от печки. Мы говорим о фундаментальной науке. Все, и консерваторы, и реформаторы, сходятся на том, что основным заказчиком фундаментальных исследований во всем мире выступает государство. Исходный посыл для обсуждения реформ в науке связан с тем, что государство не удовлетворено тем уровнем научной активности, который сейчас наблюдается в стране. Не стоит в очередной раз упоминать данные от Thomson Reuters [4], их уже обмусолили на сто рядов. Суть проста: у России число публикаций зависло на постоянном уровне и даже немного снижается, а весь развитый мир растет. То есть мы теряем свои позиции и скатываемся всё ниже и ниже. Государству это не нравится, государство хочет лидерства — надо предлагать ему варианты достижения лидерства.

Теперь посмотрим, к чему приведет реализация вариантов консерваторов и реформаторов. Тот факт, что число публикаций с российской пропиской относительно постоянно за последние 10-15 лет, говорит о том, что в России сложилась вполне устойчивая и сбалансированная научная среда. Есть активно публикующийся пул ученых. Есть так называемое «болото» — сотрудники, чья публикационная активность ниже (если не совсем нулевая).

Приведет ли существенное равномерное увеличение финансирования для всех к росту научной активности? Я считаю, что нет. По примеру своего института я не вижу внутренних или внешних стимулов к тому, чтобы научная активность конкретного ученого резко возросла в случае увеличения оплаты его труда. Собственно говоря, вполне очевидно, что этого ожидать не стоит.

Почему? Низкая научная активность скорее связана с кадровыми проблемами, чем с недофинансированием конкретных людей. Активный пул не сможет производить больше статей, чем он производит сейчас, — чаще всего эти люди работают на пределе возможностей. Для увеличения производительности нужно большее количество активных, но их на данный момент нет. Можно их воспитать (это займет не менее 5-10 лет) либо привезти из-за границы. «Болото» также не увеличит свою активность, так как научная продуктивность в этом случае определяется не финансированием, а скорее нежеланием или даже уже неспособностью работать на требуемом уровне.

Этот вариант, безусловно, может привести к заметному увеличению научной продуктивности, но не менее чем через 5 лет. Это произойдет в случае жесткой аттестации и открытых конкурсов на позиции, которые должны привести к замещению существенной части научных сотрудников молодыми или привозными кадрами. Что в свою очередь возможно только при конкурентоспособных оплате и условиях труда.

В принципе не самый плохой вариант — государству только стоит определиться, готово ли оно: а) ждать, б) обеспечить долговременное и стабильное финансирование, в) жестко контролировать конкурсные схемы.

Конечно, реализация такого варианта будет нести в себе определенные социальные проблемы, связанные с уходом на пенсию или увольнениями, но они будут растянуты во времени и поэтому не столь остры с точки зрения масштабности или массовости.

А что насчет позиции реформаторов? Они считают, что нужно сразу перераспределить финансирование в пользу активных. С точки зрения конкретных ученых, это хорошо. Они получат больше денег. Но с точки зрения роста научной активности, на мой взгляд, результата не будет. Они и так производят максимум того, что могут. И набрать новых людей на эти деньги они не смогут.

Ведь если рассуждать в терминах либералов-реформаторов, то научный рынок является отрытым. Значит, для конкуренции надо платить деньги, сопоставимые с западными. Так что с очевидностью перераспределение может лишь привести к тому, что оплата работы активного пула достигнет западных стандартов, но не к существенному увеличению размера активного пула. То есть, перераспределив средства, мы получим те же самые 20-30 тыс. публикаций в год с российской пропиской, которые будут производиться за те же деньги, просто сократим количество ученых.

Для дальнейшего роста научной активности требуются опять же увеличение финансирования и либо подготовка новых научных кадров, либо их возвращение из-за границы. Необходимо отметить, что этот вариант связан с серьезными социальными издержками, на которые наше государство скорее всего не решится. Массовые увольнения, сокращения лабораторий и институтов, кафедр и университетов… я не верю, что хватит политической воли для такого решения.

Круглый стол на конференции по диаспоре, 25 июня 2010 г. Олег Хархордин (ректор ЕУСПб), Георгий Дерлугьян, Вадим Волков, Виктор Черножуков, Александр Виноградов (выступает), Александр Мирлин, Константин Северинов (ведущий круглого стола). Фото Софьи Коробковой

По сути очевидно, что в данный момент «тришкин кафтан» слишком мал, и как его не крои, а больше научного продукта произвести не получится. Если стоимость одной статьи, опубликованной учеными из Германии, составляет примерно 1 млн долларов США, то с какой стати она должна быть дешевле в России? [5] Она может быть дешевле лишь в одном случае -если мы меньше платим нашим ученым (либо качество наших работ существенно ниже немецких). Но и реформаторы, и консерваторы скажут: современный научный мир открыт — талантливый ученый будет работать там, где ему создадут лучшие условия. То есть наше место на научной карте мира определить очень легко: «сколько денег, столько и песен».

Остается обсудить третий вариант — увеличивать финансирование, но при этом распределять новые средства только активным. По сути этот вариант вроде бы позволяет обойти недостатки и первого, и второго подхода. Острых социальных проблем не происходит — ведь массово никого не увольняют и не сокращают. В то же время неэффективные группы тоже дополнительно не финансируем — ведь деньги на новые проекты должны распределяться только активным. Формально можно сказать, что именно этот путь и выбрало наше правительство. Новые гранты для приглашенных исследователей — по конкурсу. Гранты в рамках Федеральных целевых программ — по конкурсам. Но ключевыми для успеха такого пути являются независимая и жесткая экспертиза, открытая конкуренция, ясные и простые правила игры и последовательность действий.

С сожалением приходится констатировать, что всего этого не наблюдается в текущей государственной политике в области науки. Как справедливо замечает один из лидеров движения реформаторов Константин Северинов [6], научное обоснование в большинстве конкурсных документаций составляет лишь малую часть заявки, большая часть отводится формальным описаниям текущих достижений организаций, в которых планируется выполнять исследования. Учитывая неявное региональное квотирование и интересы крупных игроков научно-образовательного поля (ректорский и директорский корпуса, члены Академии наук), текущая «конкурсная» система приводит, скорее, к общему увеличению финансирования. Ни о каком создании или выделении новых групп речи пока по сути не идет.

Для эффективной научной работы требуются не только деньги. Я сейчас не говорю о таможенных барьерах. О бюрократических особенностях финансовой системы. Об общем уровне развития экономики, который не способствует развитию наукоемких технологий, а значит, и снижает спрос на фундаментальные исследования. Все эти аспекты можно и нужно рассматривать в комплексе. Однако даже если обратиться к простой задачке «больше денег — больше песен», получаем не совсем понятную картину.

Грубо говоря, есть три способа оперировать финансами на науку в ситуации необходимости конкурировать за мозги на мировом уровне и способствовать развитию научной среды:

1) увеличить финансирование для всех, а потом аттестациями и конкурсными процедурами повышать планку научной эффективности, «переформатируя» научное сообщество;

2) с учетом западных критериев научной эффективности сократить научное сообщество до размера адекватного текущему финансированию, и затем наращивать финансирование и размер научного сообщества, сохраняя выбранные критерии и уровень работ;

3) целенаправленно увеличивать финансирование, поддерживая (или приглашая) эффективные научные группы и ученых, тем самым плавно переводя научное сообщество из состояния 1 в состояние 2.

Что же сейчас происходит в России? По моему мнению, декларируется третий путь, но по сути реализуется первый. Безусловно, никакой трагедии в этом нет. Каждый конкретный человек решает для себя, где и как он будет работать и на какие компромиссы он готов пойти ради финансирования своей работы в любом институциональном и бюрократическом окружении. Другое дело, что непоследовательность и нечеткость государственной политики в конечном итоге не приводят (и, как мне кажется, не приведут) к требуемому целевому показателю. А именно, Россия таким способом не сможет укрепить свои позиции на мировой научной арене.

1. http://mon.gov.ru/dok/akt/7423/

2. www.eu.spb.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2626&Item

3. www.expert.ru/printissues/expert/2009/46/interview_nuzhna_ akademicheskayamutaciya/

4. http://researchanalytics.thomsonreuters.com/grr/

5. www.eu.spb.ru/images/projects/Sokolov_Diaspora.pdf

6. Расшифровку выступления К. Северинова на конференции по диаспоре в ЕУСПб см. http://slon.ru/articles/416536/

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Оценить: