Прошедшей конференции трудно дать однозначную оценку, сложно даже говорить о ней в терминах сбывшихся или не сбывшихся ожиданий. Для меня несомненно то, что конференция была необычной, потому что редко бывает так, что интересно слушать каждого выступающего и боишься пропустить что-то важное. Обычный формат конференций — доклады, иногда перемежающиеся круглыми столами, которые в свою очередь нередко представляют собой те же самые официальные доклады и в лучшем случае бывают интересными где-то на 30%. Но я, безусловно, сужу по своей области исследований. Здесь же было интересно всё, даже то, как разные участники говорили об одном и том же. Удивительным образом каждый нашел свой подход и оттенок и дал возможность увидеть какое-то действие или меру (экспертизу, визиты, стажировки, двойное руководство студентами и аспирантами и т.п.) не только «с одной и другой» достаточно очевидных сторон, но и «с третьей стороны».
Большим плюсом была адекватность аудитории, что применительно к обсуждаемому предмету не такое уж странное утверждение. На «диаспорные» конференции часто приходит немалое число людей «из местных», которые начинают активно «брать слово» и смазывают фокус дискуссии, иногда создавая атмосферу «противостояния». На конференции в ЕУСПб этого удалось избежать -может быть, потому, что приехавшие ученые-соотечественники превалировали в аудитории, задавая уровень культуры ведения дискуссий, а может быть, потому, что не было большого числа начальников, на которых бы «пришли» сторонние наблюдатели… , но в любом случае это большая заслуга Европейского университета, организаторов конференции, которые смогли ее так провести.
На мой взгляд, было чуть больше требуемой «критической массы» математиков и недобор биологов, химиков, представителей технических наук, поэтому «палитра проблем и ожиданий» все-таки больше отражала специфику математических наук. Был и явный дефицит оценок, которые могут дать только те, кто имеет двойной опыт — не в смысле прошлого опыта работы в России или СССР, а современного опыта сотрудничества или временной работы в России. Именно такие «соотечественники» могут показать имеющиеся проблемы наиболее четко или, наоборот, увидеть какие-то преимущества в том, что мы считаем проблемами.
Это, например, было наглядно видно по выступлению Константина Северинова, сказавшего, что освоить приемы получения финансирования по правилам ФЗ-94 — не такая уж большая проблема (я цитирую по своим заметкам, поэтому могу не совсем точно воспроизвести сказанное), поскольку научная составляющая заявок на министерские лоты не играет большой роли. И это совершенная правда, но об этом не думаешь, заполняя формы конкурсной документации. Не сравниваешь с тем, как приходится писать заявки в зарубежные фонды — в ту же Программу Фулбрайт например. А ведь там — в интеллектуальном смысле — написать и оформить все бумаги сложнее. Поэтому получается, что критика ФЗ-94 может быть и верна, но сосредоточена на узком сегменте проблем конкурсного (или квазиконкурсного) финансирования.
Если суммировать все проблемы организации науки, а также политические проблемы, которые обсуждались, то откровений не было. Так или иначе в разных выступлениях были упомянуты все «болевые точки», связанные с взаимодействием с учеными-соотечественниками (отсутствие конкуренции, негибкость штатной структуры НИИ и вузов и потому — сложность, если не невозможность, приглашения провести sabbatical или принять на работу постдока, визовые, таможенные проблемы, налоги, специфика выделения и расходования бюджетных средств, состояние библиотек и др.).
Очень интересным аспектом дискуссий был критический анализ западного опыта организации науки (плюсы и минусы tenure, действующей грантовой системы), а также противоречивого китайского опыта. Последнему было уделено очень много внимания, однако оценки говоривших на эту тему (численные и качественные) настолько расходились, что для меня китайский опыт стал еще более туманным, чем был на момент начала конференции.
К сожалению, от конференции есть и разочарования, вот для меня два главных: первое — не стала яснее цель взаимодействия с диаспорой. Если судить по выступлению представителя Министерства образования и науки Сергея Иванца, то для Министерства цель состоит в «общении», привлечении к экспертизе и, более широко, — в обеспечении благодаря представителям диаспоры «честной конкурентной среды», в том числе создании международной конкуренции в науке. Что такое «общение» — не очень понятно, но если принять во внимание, что многие зарубежные участники говорили о «кризисе доверия», то, может быть, «просто общение» — это не так уж и плохо. А вот создания международной конкуренции в российской науке может не получиться, и в этом — второе разочарование от конференции, а именно, новый проект Минобрнауки по мегагрантам на создание лабораторий в вузах, которые будут возглавлять ведущие ученые.
Именно этот механизм, как я понимаю, был задуман для повышения качества исследований, создания конкурентной среды, подъема уровня вузовской науки, может быть, как стимул для перетекания лучших академических ученых в вузы (хотя с последним пунктом большой ясности нет).
Обсуждение объявленного в дни конференции нового конкурса показало, что многие из присутствовавших зарубежных ученых отнеслись к нему крайне скептически. И это не случайно: само начало реализации этого мероприятия выявляет системные проблемы, которые пока невозможно преодолеть в силу самых разных факторов. Это: позднее объявление конкурса (победители будут известны, скорее всего, к 1 ноября 2010 г., а 2010 г. является полноценным годом реализации проекта с точки зрения необходимости быстро потратить бюджетные средства); непрозрачная и неясная организация экспертизы; отсутствие в созданном Совете по грантам иностранных ученых (без объяснения причин такого решения правительства); неясность налоговой ситуации, которая возникнет в результате появления таких лабораторий; правовая неопределенность отношений между принимающим вузом и ведущим ученым, наконец — необходимость проводить 4 месяца в году в России.
На этот срок активно работающему ученому трудно приехать в Россию, даже если разбивать его на короткие интервалы в течение года. Такой подход не слишком эффективен для привлечения «лучших из лучших», и он в какой-то мере проигрывает двум другим возможным подходам — либо подписанию долгосрочного контракта на работу в данной лаборатории с полным переездом в Россию на время работы, либо гибкому графику визитов в страну, устанавливаемому по согласованию с руководством российского вуза, когда никаких временных рамок обязательного пребывания не задается. Именно поэтому одним из участников было высказано предложение: может быть, лучше создавать не лаборатории под руководством приглашенного ученого, а лаборатории с «западным участием»…
В связи со всем сказанным получается, что риск новой инициативы — это привлечение «вторых скрипок» в руководство лабораторий, а это не вполне та цель, которая ставится на государственном уровне. Такой риск выглядит особенно обидным, если сравнить объемы выделяемых на создание лабораторий средств с финансовой ситуацией в других проектах и мероприятиях. Например, планировалось выделить для институтов РАН тысячи ставок для молодых ученых, что было бы очень хорошим делом с любой точки зрения. На это требуется 600 млн руб. Однако таких средств пока не нашлось. На этом фоне программа создания лабораторий с ее 12 млрд руб. ассигнований, не говоря уже о Сколково, выглядит печальным диссонансом.
Тысячу ставок для молодежи можно рассматривать как одно из «малых дел», а именно о необходимости идти по пути «малых дел» много говорилось на конференции, и эта позиция стала своего рода консенсусной среди участников. Вероятно, именно по такому сценарию и будут развиваться события в ближайшем будущем, и от участников конференции поступило немало предложений о том, что можно было бы делать вместе, в русле небольших шагов, о которых стоит теперь подумать.
Ирина Дежина,
докт. эконом. наук, заведующая сектором ИМЭМО РАН
Фото Ольги Зубовой, Софьи Коробковой и Наталии Деминой