Когда-то давно я придумала лингвистическую задачу, которую до сих пор нескромно нахожу весьма изящной. Звучит она так: требуется перевести с древнерусского на латынь слово инде. Только это задача не для лингвистов. А то я тогда же загадала ее своему коллеге и другу Сереже Крылову, и он, конечно, не затруднился с ответом, но и не оценил красоту игры. Когда же я стала объяснять, в чем тут дело, он сказал: «Да я просто перевел…». Имеется, конечно, в виду, что перевести надо аналитическим путем, не зная ни одного языка, ни другого. Тут ничего не требуется, кроме знакомства с русским языком и некоторых общекультурных сведений.
Для начала надо догадаться, что значит инде. Сделать это нетрудно, потому что слово это, как и многие другие местоименные словечки, сложено, как из конструктора, из вполне вычленимых элементов. Посмотрим на вопросительные слова русского языка: к-то, к-акой, к-уда, к-огда, с-к-олько, к-оторый. Все это к-слова. Правда, в некоторых к замаскировано: чей (тут чередование к/ч, как рука/ручной), где (к-де, тут просто на письме передано озвончение нашего к перед д). А вот многие указательные слова — те на т: тот, такой, туда, тогда и т.п.
Кстати, по-английски похоже: вопросительные wh-слова и указательные th-слова (what?, why?, where?, which?, this, there и т.п.) Теперь сравним пары: куда-туда, когда-тогда, какой-такой. Ясно, что вторые части у них одинаковые. Немного менее очевидно это в случае где (как мы уже знаем, это кде) и здесь (это сь-де-сь). З — это, на самом деле, передается на письме озвончение с перед д. Это то же указательное сь, что в слове сей. Ну и конец немного запутывает, но всё равно мы теперь видим, что -де — это на тему места. И взглянув на наше инде, понимаем, что оно состоит из уже понятного нам -де и ин-, вообще совершенно ясного. Ин— это как в словах иной, иначе. Итак, инде значит в другом месте. Скажем, в итальянском очень похоже: dove? — где, а altrove — инде. В другом месте то есть.
Очень жаль, что в современном русском языке нет слова инде. Из-за этого совершенно невозможно нормально перевести на русский название романа М. Кундеры, которое по-английски звучит как «Life is elsewhere». По-немецки здесь будет слово anderswo, по-итальянски уже знакомое нам altrove. А мы совершенные сироты — а ведь как славно было бы: «Жизнь инде».
Теперь перейдем ко второй части задачи: как же перевести это на латынь? Здесь подобный способ рассуждения нам не поможет, если мы незнакомы с латинскими местоимениями. Тут надо танцевать от того, что многие латинские слова используются в разных языках. И вот есть такое очень известное слово, которое как раз буквально означает «в другом месте». В другом месте человек был, когда совершалось преступление, поэтому он не мог его совершить. Догадались? Конечно, это алиби. Слово alibi, кстати, тоже хорошо распадается на части.
Я вспомнила старую задачу, потому что опять задумалась о разного рода играх с местоименными словами. А задумалась я из-за подруги, которая гостила у меня на даче. Подруга стала жаловаться на то, как ее раздражает новое слово по-любому. Я садистически поинтересовалась, как она относится к вариантам полюбас и полюбэ. Ее аж передернуло.
Ну полюбас и полюбэ — это ладно, это действительно чисто сленговые варианты. Но вот слово по-любому (есть еще орфографический вариант полюбому, но он противоречит правилам русской орфографии, поскольку слова на по-.ому/ему или -ски пишутся через дефис: по-моему, по-дружески) ставит меня в тупик.
Дело в том, что, если разобраться, по смыслу это слово очень нужное, полезное. Оно соответствует популярному английскому anyway, без которого по-английски вообще трудно говорить и которое часто используется как слово-паразит. В этом качестве оно помогает как бы отсечь предыдущую часть разговора и дает возможность не особо заботиться о том, как то, что ты собираешься сказать, логически связано с предшествующим. В полнозначном же своем употреблении anyway близко к русским оборотам как бы то ни было, так или иначе, в любом случае, но гораздо компактнее и выразительнее. И вот я думаю, что это самое по-любому появилось как аналог подобных громоздких сочетаний. Вообще русское любой по смыслу близко к английскому any. Смысл их состоит в указании на неограниченный спектр допущений.
Часто по-любому и полюбас переводят как «обязательно, непременно» (Отзвонюсь полюбас — т.е. Позвоню обязательно). Однако обязательно содержит намек на некое обещание. Здесь же модальность немного другая, скорее эпистемическая: как бы ни развивались события, это будет так.
Так вот. Слово нужное. Кстати, косвенно это подтверждается тем, что чуть ранее (вроде бы) появилось слово всяко в очень близком значении (Ну, к пяти я всяко успею). Кажется, с некоторым питерским оттенком. Сейчас по-любому, видимо, совсем победило всяко. Я говорю «кажется», «вроде бы», поскольку за такими вещами уследить очень трудно. Впрочем, есть бесценный источник подобных сведений — форум «Городские диалекты», где, кстати, про по-любому и всяко тоже написано (http://forum.lingvo.ru/actualthread.aspx?tid=91705).
Итак, меня интересует вот что. Слово по-любому, появившееся не меньше десяти лет назад, очень распространилось, и это мне понятно. А вот что для меня загадка, так это почему из него никак не выветрится вульгарный душок (со всеми возможными реверансами по поводу региональных вариантов литературной нормы). Ведь моя подруга не одинока: я постоянно слышу от интеллигентных знакомых заявления типа: если составить мой личный словарь слов, которые я ненавижу, то первым в нем будет слово по-любому. А вот что нам пишет некто Юрий Рябинин в газете, извините, «Завтра» (статья так и называется: «Не по-любому, а по-русски!»): «Довольно многие стали употреблять выражение «по-любому» вместо «в любом случае», «во всяком случае», «непременно». Диктор говорит: «Зениту» еще один гол нужен по-любому». Девица с голым животом в метро кричит подруге: «По-любому завтра встретимся!» — вот он настоящий, победно шествующий по нашей необъятной одной шестой американо-офенский диалект бывшего русского!».
Признаюсь, я и сама это слово не то что ненавижу, но не употребляю. Почему же налет вульгарности так прочно к нему прилип, хотя в его смысле, как мы видим, ничего такого нет? Слова ведь меняют окраску. Вот словцо типа — вообще пришло чуть ли не из речи братков, а интеллектуалами подхвачено за милую душу, сначала цитатно, а потом и от себя. А тут поди ж ты. В общем, это науке неизвестно. Наука пока не в курсе дела.