«Сеять хлеб, детей растить…»

Комментарий к статье Александра Багрова «Кризис фундаментальной науки и задачи ориентированного финансирования научных исследований»

Кто-то наверняка упрекнет нас в публикации довольно громоздкой статьи, содержащей к тому же ряд взаимопротиворечивых утверждений и вещей, которые мы сами считаем явно ошибочными. Можно ли видеть в ее авторе носителя какой-то свежей концепции, которая требует отдельной дискуссии? Конечно, нельзя не заметить продвижения тех идей, которые сейчас на слуху (в том числе популярны в правительственных коридорах), например идеи о том, что научные задачи должна ставить сама власть, осознающая свою особую ответственность перед народом и обладающая аналитической информацией, отсутствующей в открытом доступе. Многое «носится в воздухе». Многое из высказанного обычно лишь подразумевается, и чиновники не говорят об этом открытым текстом (например, о том, что есть просто не интересные власти научные направления и их не следует финансировать вообще). Отчетливо просматривается попытка распространить систему взаимоотношений власти и науки советского периода на нынешнее время, однако при этом «философская» часть у Александра Багрова, призванная всё это обосновать, кажется нам довольно слабой и неоднозначной, а недовольство фундаментальной наукой и «твердолобостью» коллег все-таки довольно неожиданно для доктора физ.-мат. наук из Института астрономии.

Совершенно не определена в этой «концепции» и роль Академии наук, которая, с одной стороны, удостаивается похвал за прошлые деяния, а с другой — не находит себе определенного места в новейших условиях — разве только как своего рода дубль Министерства науки, старательно претворяющий в жизнь решения вышестоящих органов по развитию тех или иных научных направлений с отказом от собственных экспертных полномочий.

Что власть знает о потребностях науки, что в этом направлении делает, кого привечает и кого продвигает, мы знаем. Достаточно вспомнить безграмотного Виктора Петрика и государственные триллионы на «чистую воду» (и, видимо, попутно на партийные и частные нужды). Это пример того, к чему приводит желание при принятии правительственных решений опираться не на результаты научных экспертиз, а на мнение того или иного партийного лидера. Если мы углубимся в историю, то вспомним и вакханалию, связанную с «народным академиком» Трофимом Лысенко и его окружением, легко убедившим Партию в том, что генетика — продажная девка буржуазии; судьбу кибернетики и множества других, не развитых вовремя направлений. А уже в перестроечное время стала известна афера «торсионщиков» Акимова, Шилова и др., спустивших государственные деньги буквально в унитаз без каких-либо результатов, которых и не могло быть. Во все времена военные, КГБ и МЧС привлекали к своей работе каких-нибудь колдунов и экстрасенсов, также тратя на это немалые деньги. Космическую программу ставят нашим советским политдеятелям в заслугу, но вспомним судьбы Сергея Королёва и его коллег. Королёв едва не погиб в лагерях, его лабораторию разогнали, и пришлось затем заниматься копированием трофейных технологий «Фау-2», чтобы наверстать упущенное. Это не просто наши государственные мужи приняли тогда верное решение по атомному проекту и ракетам — они вынуждены были их принять, опираясь на донесения разведчиков и добытую информацию, — чтобы не отстать от стран Запада, где постарались свои эксперты. Не видно за этим никакой особой прозорливости — лишь успешно перенятые результаты экспертиз противника. Порой неудачные, дезинформирующие — результатом чего, возможно, и стал в конечном счете проигрыш в «холодной войне». Всё это — результат ситуации, когда власть сама берет на себя функции эксперта и берется решать, в какую сторону нужно развивать науку. Успех науки в США связан в большой степени с ее организацией (а вовсе не с одними лишь деньгами), более оптимальным распределением финансирования, экспертной системой, когда решения о развитии того или иного направления и научных групп принимаются по результатам этих экспертиз, а не волюнтаристскими методами или в согласии с разведданными.

Обращают на себя внимание некоторые старые догмы, которые, вероятно, чрезвычайно близки сердцу автора статьи и воспринимаются им как лично выстраданные. Так, например, трижды с какими-то промежутками в первой половине статьи всплывают пассажи о том, что наука со временем лишь дорожает и что каждое новое знание достается нам всё с большим и большим трудом. На это можно заметить, что какие-то такие закономерности, конечно, имеют место быть, но при внимательном изучении всё же не носят столь уж однозначного характера. Этот тезис относится, скорее, к распространенным мифам общественного сознания, как и то общеизвестное утверждение, что наука со временем всё больше обезличивается и что новые достижения всё в большей мере связаны с работой крупных и очень крупных научных коллективов, в которых сложно выделить индивидуальный вклад каждого отдельного сотрудника. Исключений едва ли не больше, чем правил. Научные инструменты не только дорожают, но и дешевеют, как всякая электроника. Получают распространение новая бытовая техника и любительские инструменты, с помощью которых тоже порой можно заниматься вполне серьезной наукой. Технология производства научных приборов становится всё более массовой по мере ее востребованности, массовое производство приносит с собой необходимую оптимизацию и удешевление. Конкуренция на этом рынке научных приборов также существует и способствует — конечно, в нормальном незабюрократизированном обществе — снижению цен и улучшению качества изготовления и обслуживания.

Да, неизбежно растет число людей, занимающихся наукой, но растет и благосостояние государств, увеличивается число научных работ, оттачиваются методы оценки их уровня. Возникают новые возможности, вроде использования сверхдешевых распределенных вычислений. Это не говоря уж про Интернет (про который заговаривает и сам автор), создающий принципиально новую среду для обмена научной информацией. Открытость научных данных и международная кооперация приводят к тому, что во многих случаях уже не обязательно строить сверхдорогие инструменты или запускать аппараты в космос для того лишь, чтобы получить данные для своей собственной работы, — можно совершенно бесплатно использовать и чужие. Есть области науки, скажем математика или теоретическая физика, где важны прежде всего лишь полученное образование и круг общения (и пример Григория Перельмана у всех на слуху). Всего остального там можно достичь буквально с помощью ручки и блокнота, максимум — дешевого компьютера. Астрономы-любители открывают порой то, что упускают профессионалы, имеющие доступ к огромному количеству приборов по всей земле и в космосе, причем армия таких любителей всё время растет. Одни и те же данные используются многократно, что также способствует удешевлению науки, увеличению количества научных статей и даже принципиально новых результатов, связанных с тем или иным проектом. Сверхдорогие проекты вроде «Хаббла» и Большого адронного коллайдера оправданы как количеством и качеством получаемых данных, используемых в работах ученых всего мира, так и популяризацией науки среди широких масс. Именно всемерная открытость, международная кооперация и распространение научных знаний — залог того, что сверхдорогой научный проект станет в конце концов экономически оправданным, а не останется уделом, например, военных ведомств и немногих избранных специалистов. Все подобные задачи гораздо эффективнее решают сами ученые, а не чиновники.

Фронт исследований отнюдь не сужается под гнетом всё возрастающих государственных трат на науку, он по-прежнему расширяется. Создание принципиально новых классов инструментов, например «настольных» ускорителей, приводит к тому, что то, чего раньше можно было достичь лишь с помощью межгосударственной кооперации, теперь может быть достоянием отдельных лабораторий. «Наноспутники» — следствие удешевления технологий и уменьшения физических размеров — запускают даже студенты. К удешевлению запусков в космос, возможно, приведет еще и вторжение на этот рынок частных компаний.

Новые знания приводят часто к тому, что и дальнейшее производство новых знаний упрощается. Ну а миф о том, что фундаментальная наука стоит безумно дорого, обходится государству дороже «прикладной» и ничего в результате не дает, всегда оставался лишь мифом (хотя попытка создать фундаментальную науку на «выжженном месте» действительно может стоить безумных денег). Дорого, как известно, стоят лишь преступные «распилы», не имеющие к науке отношения, а оптимальное конкурсное финансирование небольших групп может стоить весьма недорого и приводить к большой эффективности, что и показывает практика западных стран. Работает всё это и в России, однако развитие грантовой системы и оценки по формальным параметрам всё время тормозятся бюрократией на всех уровнях, не желающей утрачивать контроль над финансовыми потоками и предоставлять право голоса самим действующим ученым. К сожалению, отрицательный «тренд» в этом смысле наблюдается и на самом высоком уровне: Россия как государство всё больше управляется «сверху», система самоуправления продолжает свертываться, и странно было бы ожидать, что наука в этом смысле станет исключением…

Александр Багров предлагает заняться как следует экономикой и экологией, не распыляясь на «ненужные» человечеству вещи. Опять же, сама по себе мысль не новая и продиктована, возможно, добрыми намерениями, но странно такое слышать из уст ученого.

Экономика и экология сами в свою очередь не обходятся без фундаментальных исследований в смежных науках, да и по сути являются скорее областями практической, а не научной деятельности. Идеальная экономическая теория, дающая однозначные советы всем участникам рынка, в каком-то смысле нонсенс. Бизнес — это игра, и если результаты этой игры всегда предсказуемы, то играть нет смысла. «Теоретическая модель мировой экономики», способная «навсегда покончить с экономическими кризисами», до сих пор не построена не из-за того, что нет желающих тратить на такие разработки достаточные средства (напротив, подобное знание стало бы идеальным источником обогащения). Стремление создать единую теорию функционирования человеческого общества возникало многократно и многократно же заканчивались лишь созданием новой идеологии, которая сама в свою очередь расползалась под градом новых фактов, если только не насаждалась искусственно. Именно точные науки во все времена питали и питают свежими идеями эти «сугубо человеческие» области человеческой деятельности.

Жить нынешним днем, не развивать ненужных наук… Понятно, что всё это не ново, на каждом этапе развития человечества возникали такие идеи. Не тратиться свыше «необходимого» на всё «бесполезное». Сеять рожь, растить детей… Сейчас снова эта идея обретает популярность. Однако если бы на каждом новом этапе не было трат на «ненужное», мы до сих пор сидели бы по пещерам. И кто-то мудрый сказал, что за одно лишь открытие электричества ученые заработали право на веки вечные заниматься всем, чем угодно. Авось еще что-нибудь подобное придумают…

Максим Борисов

Кризис фундаментальной науки и задачи ориентированного финансирования научных исследований