В октябре-ноябре министр образования и науки А. А. Фурсенко, а также ряд чиновников Минобрнауки в своих интервью СМИ затронули вопросы, поднятые в летнем письме Президенту России, которое подписали более 2200 ученых и преподавателей. Что же сказали чиновники?
Министр и Фонд
30 октября 2010 г. министр образования и науки Андрей Фурсенко принял участие в передаче «Ищем выход» на радио «Эхо Москвы», где с ним беседовал главный редактор радиостанции Алексей Венедиктов [1]. Тема передачи: «Российская наука: что нас ждет в будущем». У зарегистрированных посетителей сайта радиостанции была возможность задать вопросы министру до передачи, и вопросов было немало [2]. Главным из вопросов, касающихся научно-организационных проблем, был вопрос о том, что происходит с РФФИ. С него и начал беседу Алексей Венедиктов: «114 вопросов на сайте, из них половины, естественно, я не понял. Но если брать то, что касается науки, главный вопрос — я сразу захожу на него — 2200 ученых подписали письмо с просьбой, в том числе, усилить финансирование науки — в защиту РФФИ. Однако, в 2010 г. — тут многие пишут — бюджет РФФИ сокращен на 30%, в 2013 году сократить планируется еще больше».
Министр высказал свое мнение: «Я согласен с подписантами, фонд РФФИ, РГНФ, для прикладных исследований фонд содействия развитию малых форм предприятий, который больше в народе известен как фонд Бортника, — очень эффективные инструменты, и они должны, на мой взгляд, поддерживаться в первую очередь». Как же «первоочередная поддержка» вяжется с планируемым продолжением сокращения финансирования фонда? Оказывается, виновато резкое увеличение финансирования прикладных ФЦП в последние годы, при котором почему-то оказалось невозможным удержать установленные давним постановлением правительства 6 % от расходов на гражданские исследования и разработки, причитавшиеся РФФИ, кризис и силы, которые «на 2010 г. его [финансирование РФФИ — Е.О.] хотели срезать очень сильно». После вопросов Венедиктова, кто же хотел срезать финансирование РФФИ, Фурсенко аккуратно указал на Минфин, после чего еще раз высказал свою позицию: «Вот, я могу сказать, что первое, что я считаю абсолютно эффективным и правильным, — это как раз фондовое финансирование. И моя точка зрения заключается в том, что размеры фондов надо увеличивать. И более того, я предложил некие варианты Минфину и буду продолжать предлагать. Я считаю, что нам удастся за счет неких перераспределений средств в следующем году по сравнению с 6 миллиардами, минимальной цифрой, увеличить объем финансирования этих фондов, и РГНФ, и РФФИ. Ну, мне представлялось бы, что разумная цифра на сегодняшний день — это 8-9 миллиардов, хотя бы». Далее Андрей Фурсенко пояснил, что эта цифра относится к РФФИ, а не к двум фондам: «РФФИ — от 6-ти (млрд. руб., запланированных на 2011 г. — Е.О.), где-то раза в 1,5».
Из слов министра вырисовывается картина того, как Минобрнауки страстно желает повысить финансирование фондов, однако ему противостоит злой и сильный Минфин, который старается по возможности урезать бюджет РФФИ и РГНФ. Наверное, нет оснований не доверять А. А. Фурсенко в том отношении, что Минобрнауки действительно предлагает некоторое увеличение финансирования фондов, а Минфин не спешит согласовать его. Но, похоже, это далеко не вся правда. Не кажется ли вам странным то положение дел, о котором рассказывает министр: законопроект о федеральном бюджете на 2011 г. и плановый период 2012 и 2013 гг. рассмотрен в Государственной Думе в первом чтении, приближается второе, а Минобрнауки предлагает Минфину какие-то варианты увеличения финансирования фондов? Возникает вопрос: а где Минобрнауки было раньше, до того, как правительство, частью которого оно является, внесло проект бюджета в Думу? Ведь подготовка бюджета — длительный процесс, и у чиновников Минобрнауки было немало времени, чтобы убедить своих коллег из Минфина внести в проект бюджета необходимые корректировки.
Видимо, дело в том, что ведомство Н Фурсенко представляет Минфину предложения по финансированию множества различных программ и структур, и РФФИ с РГНФ в общем масштабе — мелочь. Многие предложения проходят даже в период кризиса: скажем, в 2009 г. принято решение о выделении дополнительных 10 млрд руб. в течение последующих трех лет для Курчатовского института, а также 12 млрд руб. на 3 года на программу мегагрантов, принимались и еще более затратные решения; сейчас решено, что финансирование ФЦП по исследованиям и разработкам будет увеличено в будущем году в 3 раза — с 7,4 до 21,6 млрд руб. и т.д. Без согласования с Минфином эти решения не прошли бы через правительство. Вероятно, для их продавливания у Андрея Александровича находится достаточно сил и аргументов. И, возможно, как раз тех самых сил, которые ушли на пробивание программы мегагрантов для создания 80 новых научных групп, не хватило на то, чтобы отстоять обычные гранты РФФИ и РГНФ, поддерживающие тысячи уже работающих групп…
В результате оказывается, что на «свои», т.е. непосредственно контролируемые Минобрнауки, программы и проекты деньги находятся, а на долю РФФИ и РГНФ остается только самое теплое отношение руководства министерства. И в роли упорных защитников фондов выступают только те научные сотрудники и преподаватели, которых не радует перспектива окончательного удушения грантовой системы в России. Поскольку они «шумят» и публично указывают на вопиющую нелогичность происходящего, в частности на выделение значительных средств на новую грантовую программу с весьма ограниченным влиянием на состояние российской науки при одновременном свертывании базовых грантовых программ, проводимых ведущими научными фондами, то Минобрнауки приходится догонять уходящий поезд и предлагать Минфину какие-то варианты. Очевидно, что в такой ситуации представители последнего ведомства вряд ли могут приходить в восторг от предложений коллег.
Впрочем, не похоже на то, чтобы в Минфине господствовало тотально отрицательное отношение к фондам. Во всяком случае, на встрече с депутатами Государственной Думы 18 октября 2010 г. министр финансов А. Л. Кудрин спокойно отреагировал на предложение депутата Думы Бориса Кашина несколько увеличить бюджет РФФИ в 2011 г. — его интересовал лишь вопрос, откуда можно «отрезать» те деньги, которые планируется добавить РФФИ. Таким образом, как минимум на уровне руководителя Минфина жесткой оппозиции увеличению финансирования РФФИ нет. Наверное, одного обстоятельного разговора двух министров было бы достаточно, чтобы решить проблемы научных фондов. Но, видать, у Андрея Александровича все время находились более важные темы для разговоров с Алексеем Леонидовичем.
Министерство и закон о госзакупках
Через два дня после выступления министра на «Эхе Москвы», 1 ноября 2010 г., Газетами опубликовала интервью с заместителем директора Департамента федеральных целевых программ и проектов Министерства образования и науки России Татьяной Давыденко [3]. И тут первый вопрос был связан с письмом 2200 ученых: «Почему Минобрнауки проигнорировало их мнение?».
Татьяна Михайловна упрек отвергла: «Минобрнауки ни в коем случае не игнорировало письмо представителей научного сообщества. Напротив, изложенные ими проблемы стали предметом рассмотрения со стороны наших специалистов. В частности, ученые говорили о проблемах, связанных с Федеральным законом 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд», который был принят в июле 2005 г. и распространяется на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Последнее обстоятельство как раз и вызывает недовольство деятелей науки».
Затем Татьяна Давыденко рассказала о ведущейся министерством работе по исправлению ситуации: «Департаменты, которые занимаются сопровождением федеральных целевых программ, сейчас работают над изменением условий их финансирования. Например, в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. наш департамент прорабатывает механизм финансирования научных исследований в форме грантов, особенно при повторной подаче заявок. По сути, это нововведение позволит нам уйти от закона о госзакупках. Мы провели консультации с коллегами из Минэкономразвития, заручились их поддержкой и уже в декабре нынешнего или максимум в начале будущего года рассчитываем внести соответствующие изменения в программу… Во-первых, переход от госзакупок на субсидии позволит повысить качество экспертизы конкурсных заявок за счет увеличения ее продолжительности до полутора-двух месяцев. При существующей практике организации конкурсов у экспертов есть не более 30 дней для оценки и сопоставления заявок — такое ограничение накладывает 94-ФЗ. В идеале же эксперт должен не просто прочитать заявку, а обратить внимание на все детали, вернуться к поданному пакету документов несколько раз, тщательно оценить значимость исследования… Во-вторых, мы уйдем от демпингования, при котором слабые научные группы могли обойти более квалифицированных коллег за счет занижения цены. Такие факты, к сожалению, были».
Что ж, хорошо, что Минобрнауки начинает работу по разгребанию законодательных завалов и понимает, что пока его конкурсы, мягко говоря, далеки от совершенства. Вот только, похоже, в министерстве и даже в профильном департаменте нет единства в вопросе с оценкой того, насколько хороши его конкурсы.
ФЦП «Кадры» — взгляд сверху
15 октября, т.е. за две недели до публикации интервью Татьяны Михайловны, на сайте «Президент России молодым ученым и специалистам» было опубликовано интервью с ее непосредственным начальником — директором Департамента федеральных целевых программ и проектов Минобрнауки Г.В.Шепелевым «Кадры решают все?» [4]. Многие из высказанных в нем мыслей были повторены Геннадием Шепелевым и позже [5]. В своем интервью Геннадий Васильевич высказал свое мнение о ходе ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (ФЦП «Кадры») и прокомментировал письмо 2200 ученых, а также критические высказывания ученых о конкурсах ФЦП «Кадры».
Вот как Г.В.Шепелев ответил на критику, что основную роль в оценке представляемых на конкурс заявок (55 % от общей оценки) имеет предлагаемая заявителем цена выполнения работ: «Закон надо выполнять вне зависимости от того, хороший он или плохой, нравится или не нравится. Предположим, общественность победила — и 94-ФЗ перестает распространяться на науку. Квалифицированный специалист участвует в конкурсе и получает столько, сколько запросит. Хорошо это или плохо? На первый взгляд, ничего плохого тут нет. Предположим, что критерий стоимости вообще отменен. Это приведет к тому, что стоимость работ будет неограниченно расти, и все деньги соберутся в нескольких научных организациях. Скорее всего, они начнут привлекать на соисполнение своих менее знаменитых (или удачливых) коллег и стричь «научную» ренту».
Не правда ли, интересно! Оказывается, существует сказочная возможность предложить сколь угодно высокую стоимость выполнения работ — и конкурсная комиссия должна будет одобрить заявку, если она с научной точки зрения является состоятельной. Интересно, где Геннадий Васильевич увидел такую возможность: в ФЦП «Кадры», как и в других ФЦП, устанавливается максимальная цена выполнения работ, которая не может быть превышена. Не возникает проблемы с неограниченным ростом стоимости работ и в рамках грантовых программ. Налицо стандартный нечистоплотный прием ведения дискуссии: оппоненту приписывается глупое утверждение, которого тот не делал, а затем оно аргументированно разбивается. Научная общественность ратует не за то, чтобы отменить всякие ограничения по цене, а за то, чтобы предлагаемая цена контракта не была основным критерием оценки заявок.
Не менее важно и то, что в рассуждениях Геннадия Шепелева происходит еще одна фундаментальная подмена: основной становится формальная чиновничья логика проведения госзакупок — экономия выделяемых средств. Геннадий Шепелев говорит: «Из письма, под которым стоят 2200 подписей, по существу следует, что хорошее научное исследование может быть только дорогим, а все квалифицированные кадры сидят в столицах. Я не согласен с такой постановкой вопроса. Например, зарплата в Ульяновске или в аналогичном нестоличном городе в разы меньше, чем в Москве, но это вовсе не означает, что там плохие ученые. Это значит, что ульяновские ученые запросят за работу меньше, чем их столичные коллеги, и при этом, скорее всего, сделают ее не хуже».
Трогательная забота о региональных ученых, не правда ли? Безусловно, в Ульяновске или Ижевске есть хорошие ученые (приписывание критикам утверждения о том, что квалифицированные кадры сидят только в столицах — еще один недобросовестный прием), вот только никакой связи между качеством работ и их ценой конкурсная документация не предусматривает: предлагаемая цена учитывается независимо от того, насколько серьезная и затратная исследовательская программа предлагается, насколько велик коллектив и т.д. И потому за счет демпинга выигрывают не те, кто предлагает равное по качеству исследование по более низкой цене, а те, кто банально предлагает более низкую цену, будь то ученые из Ульяновска, Москвы или вообще какие-то сомнительные фирмы (см. статью «Бизнес и Право в Галактике» в этом же номере «Троицкого варианта»). Изучение данных о результатах конкурсов для научно-образовательных центров, прошедших весной этого года, показывает, что почти в половине случаев победители выиграли за счет демпинга, т.е. если бы учитывались только «научные баллы» (оценка за качество работ и квалификацию участника конкурса), то необходимо было бы заменить почти половину победителей конкурсов.
Конечно, можно ставить вопрос и так, что нужно поддерживать науку в регионах в приоритетном порядке, но только это не вопрос к ФЦП «Кадры»: ее целью является не поддержка науки и образования в регионах, а поддержка работающих (где угодно) на приличном научном уровне коллективов, способных готовить квалифицированные кадры для науки, образования и высокотехнологичных отраслей экономики. И те суммы, которые фигурируют в программе в качестве максимальных цен выполнения работ, были рассчитаны исходя из того, чтобы при минимальных требованиях к составу коллектива была возможность выплачивать разумного уровня надбавки исполнителям работ. Поэтому все «государственные» рассуждения про экономию средств — от лукавого: применяя механизм госзакупок, т.е. делая вид, что заказываются определенные работы, за которые нужно заплатить поменьше, государство на деле урезает поддержку сильных научных коллективов и в Москве, и в Ульяновске, делает ее недостаточной. Часто они получают в два и более раза меньше, чем должны были бы, если бы для достижения заявленных в программе целей использовались адекватные конкурсные механизмы.
В интервью Геннадия Шепелева немало и других логических кульбитов. К примеру, он говорит: «Ученые, которые наиболее активно критикуют нынешнюю систему финансирования науки, как правило, хотят публиковать статьи и не желают заниматься внедрением полученных результатов. Это кто-то сделает за них «потом». По существу, они предлагают вообще не рассматривать прикладную составляющую в заявках по примеру РГНФ и РФФИ. Но в этом случае мы можем уйти в другую крайность — с перекосом даже не в фундаментальную науку, а в «науку публикаций». Мы не можем брать количество публикаций в качестве единственного критерия уже хотя бы потому, что финансирование в рамках ФЦП «Кадры» в десять и даже двадцать раз превышает стоимость проектов, выполняемых в рамках грантов РГНФ и РФФИ. Когда размер гранта составляет 300-400 тысяч рублей, сложно требовать от ученого что-либо, кроме публикации. Но если речь идет, например, о 7 или 9 млн руб. на исследование в рамках программы «Кадры», то это совсем другие суммы, которые требуют принципиально иных подходов к результатам. Например, не требовать практического применения результатов исследований в области технических наук (это 50% всего финансирования по научно-образовательным центрам) было бы вообще против здравого смысла».
Излишне говорить, что Г. В. Шепелеву было бы сложно указать на человека, который предлагает не требовать практического выхода независимо от области работ, — все разговоры о важности публикации статей относятся сугубо к фундаментальным научным исследованиям. Излишне указывать ему, что максимальная стоимость работ в массовых научных конкурсах ФЦП «Кадры» — 5 млн руб. в год, а не 7 или 9. Но умиляет сама логика: мол, за 300 тыс. и не потребуешь ничего, кроме какой-то там статьи, а за большие деньги нужно бы и что-то полезное получить. Кому-кому, а Геннадию Васильевичу лучше других должно быть известно, сколько макулатуры в виде никому не нужных отчетов государство покупает за многие миллионы в рамках ФЦП под соусом заказа как бы практически значимых работ. И его риторический вопрос — «какую науку должно поддерживать государство — ту, что сможет предъявить публикации с хорошими индексами цитирования, или ту, которая еще и будет повышать конкурентоспособность экономики?» — имеет простой и четкий ответ: государство должно поддерживать разные виды исследований и разработок. Нет никакого противопоставления, только в каждом случае требования должны быть адекватны: от фундаментальных исследований логично требовать выхода в хороших публикациях, а от прикладных — в конкретных значимых разработках.
Ну и, конечно, недорого оценивая значимость публикации, Геннадий Васильевич благоразумно «забывает» о проводимой его министерством программе мегагрантов. Согласно Положению о выделении грантов Правительства РФ, утвержденному Постановлением Правительства от 9 апреля 2010 г. № 220, «обязательными результатами осуществления научного исследования являются публикация статьи по направлению научного исследования и (или) подача заявки на выдачу патента на изобретение, полезную модель или промышленный образец по истечении 18 месяцев после начала осуществления научного исследования, а также публикация статьи по направлению научного исследования, и (или) подача заявки на выдачу патента, и (или) получение патента по истечении 30 месяцев после начала осуществления научного исследования». Таким образом, оказывается, за 30 месяцев можно получить 150 млн руб., опубликовав 2 статьи, тогда как за 7 или 9 млн руб. уже никак нельзя ограничиваться требованиями что-то опубликовать. Нечеловеческая логика!
И куда делось стремление решить сложный вопрос о стоимости исследовательских работ, о котором говорит Шепелев в свом интервью, при реализации программы мегагрантов? Все победители получают по 150 млн руб., независимо от профиля заявки — будь то математика или теоретическая физика, выделяемая сумма ровно та же. Видимо, пагубно сказывается отсутствие критерия «цена контракта» — в грантовой схеме приходится давать столько, сколько запросит заявитель, как хорошо знают по себе все, подающие заявки в РФФИ. Только просят они почему-то очень мало.
В общем очевидно, что единственная цель всего, что говорит Г. В. Шепелев, — защитить честь мундира. А логика, корректность — это совсем из другой серии. С таким подходом к делу довольно сложно будет что-то улучшить в своем королевстве. Остается только надеяться, что «про себя» Геннадий Васильевич рассуждает несколько иначе, чем на людях.
Итого
Интервью представителей Минобрнауки говорят о том, что письмо замечено, что министерство потихоньку реагирует на поднятый учеными шум, однако пока нет никаких оснований надеяться на то, что без продолжения постоянного давления удастся добиться хотя бы основных текущих целей — увеличения бюджета ведущих научных фондов и улучшения качества конкурсных программ Минобрнауки.
Евгений Онищенко
1. www.echo.msk.ru/programs/exit/721947-echo/
2. www.echo.msk.ru/programs/beseda/721947-echo/q.html#q-609176
3. www.gazeta.ru/science/2010/11/01_a_3433761.shtml
4. www.youngscience.ru/includes/periodics/news_left/2010/1015/00005962/detail.shtml
Нужно продолжать «тыкать палкой», «писать письма» и т.д. Потому что пока не будет запущен нормальный грантовый фонд, серьезных изменений к лучшему мы не увидим.
При этом в Миннауки почему-то стремятся поддерживать разделение науки в РФ на центр и регионы за счёт финансирования. Кто из выпускников поедет в регионы если априори там будет существенно меньше денег, как следует из логики конкурсов? Наоборот, для развития динамики науки нужно поддерживать полноценную конкуренцию вузов, а это можно сделать за счёт равного уровня финансирования гранта, что в Москве, что в Ульяновске. Тогда будет смысл для выпускника уехать в Ульяновск, организовать там лабораторию, и бороться за те же гранты, того же размера.