Гомеоparty

Ha этом месте должна была быть моя колонка о самолечении депрессии, совершенно ненаучная и легкомысленная. Но когда выяснилось, что этот номер и так про лженауку, я как-то застеснялась. Одно дело, когда я — единственный тролль на всю газету, а другое дело — когда в нее приходят гомеопаты.

У нас, популяризаторов, сложное отношение к лженауке. С одной стороны, мы ее ненавидим и презираем. С другой стороны, мы обязаны ей своим существованием. История почти всякого популяризатора начинается с того, что однажды он встречает в Интернете гомеопата (креациониста, борца с ГМО, противника опытов над животными.) и искренне удивляется. «Надо же, — думает, — в XXI веке и такие люди! Наверное, они просто не в теме? Наверное, им можно объяснить?» Начинает объяснять, втягивается и делает это профессией. Его гомеопат остался там же, где был, но зато подтянулись свидетели диалога и стали просить продолжить.

Со сторонниками гомеопатии совершенно удивительная история. Им вполне можно объяснить про молекулы. Они выслушают и поймут. А потом скажут: «Ну да, молекул нет, но моему соседу помогло!» Начинаешь разбираться, выясняется, что болезнь соседа хорошо поддавалась лечению плацебо. «Ну да, — говорит сторонник, — а вот у меня еще другому соседу помогло!»

Ну и в общем понятно, что это какая-то психологическая защита. Она растет то ли из подавляемой и вытесненной из сознания нелюбви к науке, а то ли — что еще смешнее — из любви к медицинским процедурам.

В самом деле, если человек любит лечиться, то гомеопатия — находка для него. Ее можно жрать целыми флаконами, и ничего за это не будет. У нее бывают хитровывернутые схемы приема с определенным количеством капель по часам, бывают разные лекарственные формы, бывают разные ценовые категории, а главное — можно лечиться от чего угодно и сколько угодно. А врач-гомеопат — это же кайф, это психотерапия для тех, кто стесняется корня «псих».

Когда мы снимали сюжет про гомеопатию, нам демонстрировали прием. «Чего, Родион, вы боитесь?» — «Темноты боюсь». Вот в зависимости от того, боялся бы мой корреспондент темноты, высоты или тараканов, ему бы назначили разные сахарные шарики. По-моему, это ужасно трогательно.

Все эти «соседу помогло» в массовом сознании происходят от недооценки роли плацебо. От непонимания того, что наш мозг — это страшная сила. Несколькими сантиметрами коры он думает, а все остальные полтора килограмма предназначены для координации происходящих в тушке процессов — уровня гормонов, активности иммунитета и т.д. И те сантиметры, которыми думают, могут каким-то загадочным образом влиять на остальное (равно как и наоборот). Это пока не очень хорошо изучено, но зато подтверждено в эксперименте. Плацебо, да, могут очень много чего. Даже частоту приступов астмы могут снижать. А уж с импотенцией или предменструальным синдромом вообще справляются блестяще.

С этой точки зрения, пытаться запрещать гомеопатию совершенно бессмысленно, поэтому ее и не запрещают. Если люди хотят лечиться чем попало -пусть лучше они лечатся заведомо безвредными сахарными шариками, чем, прости господи, керосином и перекисью водорода внутривенно. Но проблема здесь в том, что плацебо лучше всего работает тогда, когда человек не считает, что это плацебо, а считает, что это настоящее лекарство. И поэтому все гомеопаты — абсолютно гениальные полемисты, от любого их выступления остается ощущение «я ни черта не понял, но, кажется, что-то в этом есть». Оно даже у меня оставалось, когда в рамках подготовки сюжета я общалась с пиар-менеджером «Материи медики». Этот высокопрофессиональный человек настолько вдохновенно жонглировал терминами, воспевая гомеопатические разведения антител против человеческих белков, что меня спасало только перечитывание инструкций к их препаратам (там много смешного, но меня особенно умиляло то, что на основе совершенно одинаковых веществ и разведений они делают совершенно разные препараты: один — от алкоголизма, другой — от стресса, один — взрослый, другой — детский). Но нормальному-то человеку перечитывать инструкции и сравнивать разведение с числом атомов во Вселенной совершенно незачем. С него довольно и того, что соседу помогло.

И я искренне рада за соседа. Потому что, в самом деле, процветание гомеопатии — это признак того, что мы живем в очень благополучном мире, где все наши болезни мы придумываем сами, а значит, их можно спокойно лечить сахарным горошком. Ну, до какого-то момента.

Анастасия Казанцева