«Пилите, Шура, пилите…»

Летом этого года президент Дмитрий Медведев был сильно возмущен, когда узнал, что медицинские томографы для российских больниц приобретались по завышенным в разы ценам. Он был бы возмущен ничуть не меньше, если бы узнал о госзакупках научного оборудования в некоторых российских научно-исследовательских организациях, и прежде всего в Российской академии наук…

В РАН дорогостоящие приборы и большие комплекты оборудования различного назначения приобретаются путем так называемых централизованных закупок. Суть этой системы в том, что академические институты, которым выделено финансирование, не получают деньги на свой счет и не проводят тендеры. За них это делает сама РАН, которая затем передает оборудование на баланс институтов. В отделениях РАН — Уральском, Сибирском, Дальневосточном — такие закупки выполняют Уральское отделение (УрО) РАН, Международный томографический центр (МТЦ) СО РАН и Дальневосточный геологический институт (ДВГИ) ДВО РАН. Стоимость лотов в проводимых этими организациями конкурсах составляет десятки и сотни миллионов рублей.

Весной этого года газета «Ведомости» обратилась к вице-президенту Российской академии наук академику Александру Некипелову, который отвечает за академические финансы, с рядом вопросов, касающихся закупок научного оборудования. Ответы академика Некипелова можно прочитать на сайте РАН^[1]. Это очень красноречивый документ, и ниже я буду к нему обращаться неоднократно. Ключевой вопрос касался соответствия мировых рыночных цен на оборудование и цен, по которым оно приобретается в РАН. Академик Некипелов отверг все домыслы о том, что оборудование приобретается по завышенным ценам, объяснив возможную разницу только различной комплектацией приборов. Однако некоторые данные ставят это утверждение под сомнение. Вот только пара примеров.

Мы за ценой не постоим

Пример 1. В 2009 г. фирма Advanced Laboratory Instruments (Великобритания) поставила ДВГИ ДВО РАН генетический секвенатор модели 3130xl производства компании Applied Biosystems, стоимость которого составила почти 23 млн руб. В комплект поставки входил амплификатор модели 2720 стоимостью 200 тыс. руб. и набор реактивов, стоимость которых можно оценить максимум в 3,6 млн руб.

Аналогичную модель секвенатора без реактивов и амплификатора в конце 2008 г. НТЦ «Прогресс-Технология» поставил Медико-генетическому центру Российской академии медицинских наук (РАМН). Стоимость контракта составляла только 5 млн руб. В октябре 2009 г. НИИ экспериментальной медицины РАМН приобрел ту же самую модель секвенатора в комплекте с амплификатором 2720 у компании «Хеликон» за 7,6 млн руб., а в ноябре 2009 г. НИИ вирусологии РАМН получил секвенатор 3130xl с набором реактивов от ООО «Химэксперт» за 7 млн руб. Из этого можно заключить, что разница между рыночной ценой и ценой, по которой этот секвенатор достался ДВГИ ДВО РАН, составляет не менее 12 млн руб.

Пример 2. В начале 2009 г. Институт биомедицинской химии (ИБМХ) РАМН заключил контракт с компанией Advanced Laboratory Instruments на поставку научного оборудования, в списке которого значатся два криостата с устройством глубокой заморозки, автоматическим микротомом и вакутомом производства MICROM International GmbH стоимостью 130 тыс. евро каждый. Для сравнения: в июне 2008 г. НИИ питания РАМН приобрело у ООО «Карл Цейсс» аналогичный криостат за 1 млн 770 тыс. руб., что по курсу того времени составляет около 50 тыс. евро. Если оценивать разницу в цене этих двух покупок за счет разной комплектации, то она может составить никак не больше 10 тыс. евро. В реальности же цены отличаются на 80 тыс. евро.

Детальное описание этих, а также других аналогичных сделок с явным превышением цен, где приведены необходимые ссылки, номера контрактов, расчеты и т.п., можно найти на сайте газеты по ссылке^[2]. В разных случаях превышение составляет от 5-10% до 150-200%. Конечно, эти примеры не дают даже приблизительного представления о том, какая доля сделок по закупке научного оборудования заключается по завышенным ценам. Нечасто удается найти в открытом доступе в Интернете нужный прайс-лист на комплектующие или информацию об аналогичной сделке, с которой можно проводить сравнение. Поэтому приведенные примеры сами по себе не могут служить основанием для глобальных оценок завышения цен на научное оборудование, но они, мягко говоря, дают повод усомниться в искренности ответов академика Некипелова.

А вот история, из-за которой я, собственно, и начал заниматься проблемой закупок оборудования. Она произошла в организации, где я работаю, — Казанском институте биохимии и биофизики РАН. Два года назад нашему институту было выделено финансирование для закупки ЯМР-спектрометра. Институт запросил коммерческие предложения у двух конкурирующих производителей, фирм «Брукер» и «Вариан». По комплектации предложение «Вариана» было намного более привлекательным (у меня есть копии коммерческих предложений от этих двух фирм на одну и ту же сумму). «Вариан» предлагал комплектацию прибора, которая давала возможность проводить гораздо более широкий круг исследований. При этом спектрометры этих производителей по качеству, надежности и функциональным возможностям друг другу не уступают, по крайней мере, если речь идет о стандартных конфигурациях приборов. А острая конкуренция, которую эти две фирмы ведут по всему миру, играет на руку ученым — это позволяет очень эффективно торговаться и снижать цену на приборы.

Дирекция института подготовила подробное письмо в ФГУП «Академинторг», организацию, которая занимается поставками оборудования в академические институты. В этом письме детально сравнивались эти два коммерческих предложения и излагалась просьба внимательнее отнестись к предложению фирмы «Вариан» при рассмотрении заявок, которые будут поданы после объявления конкурса. Однако эта просьба никакого эффекта не возымела, и Академинторг поставил в институт спектрометр «Брукер» с минимальной комплектацией. Конечно, администрация института не уполномочивала меня предавать всё это гласности, я это делаю от своего имени в качестве свидетеля этой очень показательной истории.

В своих вопросах «Ведомости» интересовались у академика Некипелова, почему РАН приобретает спектрометры только фирмы «Брукер», хотя «Вариан» в большинстве случаев может предложить аналогичное по качеству, но более дешевое оборудование (см. пример 6 по ссылке^[2]). Академик Некипелов ответил, что причина этого кроется в отсутствии налаженного сервиса спектрометров «Вариан» в России. Чтобы выяснить, так ли это на самом деле, я обзвонил пользователей «Варианов» в Саратовском госуниверситете, Санкт-Петербургском политехническом университете, Московском институте пластмасс, Институте нефтехимического синтеза им. Топчиева РАН и МФТИ. Из этих разговоров я могу сделать однозначный вывод о том, что системных проблем в обслуживании спектрометров «Вариан» в России нет. Кроме того, как специалист в области ЯМР-спектроскопии я очень хорошо знаю, что в странах с низким уровнем коррупции «Брукер» вполне успешно конкурирует с «Варианом» не только по качеству продукции, но и по ценам. Конечно, ценовая политика в той или иной стране — это внутреннее дело производителя, и никто не вправе ему что-то указывать. Но возникает вопрос — почему российских ученых из РАН заставляют покупать более дорогое оборудование? Но завышенные цены — это даже еще не самое интересное.

Рога и копыта Swiss style

Если присмотреться к компаниям, через которые проходят финансы, предназначенные для закупок научных приборов, то привлекают внимание несколько крайне любопытных деталей. Несмотря на то, что практически все западные производители научного оборудования имеют в России своих официальных дилеров, в РАН централизованная закупка идет только через цепочку посредников. Основным посредником является упомянутый выше Академинторг. Кроме Академинторга, МТЦ СО РАН и ДВГИ ДВО РАН закупают оборудование также и через другие фирмы. По данным реестра госконтрактов, в последнее время в число основных поставщиков входят Advanced Laboratory Instruments (Великобритания), HTLab AG (Швейцария), Interlab Inc (Калифорния, США, не путать с московским «Интерлабом»), Alleati AG (Швейцария), ООО «Рантек» (Новосибирск), Canada Breath Inc. (Канада). На диаграммах показаны доли поставок этих фирм в денежном выражении в эти две академические организации с начала 2009 г. по настоящее время.

Что объединяет все эти фирмы-посредники? Во-первых, то, что о них практически нет никакой информации в Интернете. Только одна из этих компаний (HTLab AG) имеет свой сайт, на котором представлен минимум данных о ее деятельности. Это выглядит достаточно подозрительно, поскольку трудно представить, чтобы крупные компании, занимающиеся поставками оборудования, не были заинтересованы в рекламе и расширении круга своих клиентов. А у фирмы Alleati AG нет даже собственного почтового адреса, корреспонденцию для нее получает некая швейцарская консалтинговая компания.

Еще эти компании объединяет то, что все они заключают сделки только с весьма узким кругом заказчиков. Исключения единичны. И если проанализировать список заказчиков этих фирм, то кроме МТЦ СО РАН и ДВГИ ДВО РАН, там почему-то появляется еще и Институт биомедицинской химии (ИБМХ) им. В. Н. Ореховича РАМН. Почему именно этот институт, есть только догадки. Наконец, эти фирмы, судя по всему, не занимаются обслуживанием, сервисом, установкой научного оборудования, которое они поставляют. Это делают непосредственно сами производители или их уполномоченные дилеры. А эти фирмы только пропускают деньги через свои счета.

Многие из этих фирм (не исключено, что все) друг с другом каким-то образом связаны. Это наглядно демонстрирует тендер на закупку научного оборудования общей стоимостью около 1,6 млрд руб., объявленный ИБМХ РАМН в начале 2009 г. (номер извещения о торгах на сайте госзакупок 090120/003336/36). Этот тендер состоял из 15 различных лотов. Заявки на участие в нем подали три фирмы — Advanced Laboratory Instruments, HTLab AG и Interlab Inc. Заявки от этих фирм распределились таким образом, что на каждый лот приходилось только по одной заявке от какой-либо одной из этих фирм. Соответственно, по всем 15 лотам конкурс был объявлен несостоявшимся, и контракты были заключены по максимальной цене. Такое распределение заявок по лотам явно не могло быть простой случайностью. Очевидно, что действия этих посредников кем-то координировались. Впрочем, связь между Advanced Laboratory Instruments и HTLab AG подтвердить достаточно легко — дело в том, что до 14 февраля 2008 г. Advanced Laboratory Instruments называлась HTLab UK (данные с сайта http://jordans.co.uk). Интересно отметить, что в некоторых конкурсах эти фирмы друг с другом конкурируют. Но есть основания полагать, что эта якобы конкуренция просто разыгрывается, см. пример 7 в файле^[2].

Еще несколько красноречивых штрихов к этой картине «рогов и копыт». По данным сайта moneyhouse.ch,
руководителем фирмы HTLab AG является некий адвокат Бенно Хафнер (Benno Hafner), который одновременно является руководителем еще 22 других компаний. (Ну как тут не вспомнить знаменитого зиц-председателя Фунта!) Телефон ООО «Рантек» (Новосибирск), указанный в госконтрактах, почему-то совпадает со служебным телефоном одного из сотрудников МТЦ СО РАН, который представлен на сайте СО РАН. Прямо скажем, это далеко не последний сотрудник этой организации. А на сайте ic.gc.ca можно узнать имена руководителей канадской фирмы Canada Breath Inc. Руководителей два, мужчина и женщина, и имена у них, как нетрудно догадаться, русские. С помощью простейшего поиска в Интернете мужчину можно идентифицировать как одного из сотрудников Института неорганической химии им. А. В. Николаева СО РАН в Новосибирске, который ранее работал в МТЦ СО РАН. Какая, однако, деловая хватка у новосибирских ученых! На сайте manta.com указано имя президента калифорнийской Interlab Inc., и оно тоже русское, но установить личность этого человека, пользуясь только Интернетом, невозможно.

Конечно, закупка приборов через этих странных посредников сама по себе криминалом не является. Тем не менее, рисуется такая интересная картина. РАН и ИБМХ РАМН значительную долю оборудования приобретают через фирмы-пустышки, которые созданы только для вполне определенных финансовых потоков. Хотя все эти фирмы зарегистрированы в разных концах света, их деятельность, судя по всему, управляется какой-то одной группой лиц, находящихся в России и имеющих непосредственное отношение к распределению финансов на закупку научного оборудования. Что очень важно отметить, расчеты с производителями оборудования осуществляются за пределами РФ. Причем главный посредник в закупке оборудования, Академинторг, значительную долю (какую точно — не знаю) своих сделок также заключает не напрямую с фирмами-производителями или их дистрибьюторами, а с рядом подобных посредников-пустышек, зарегистрированных за границей, в том числе и с некоторыми из перечисленных выше.

Газета «Ведомости» задавала академику Некипелову и вопрос о посредниках. Академик от прямого ответа ушел, посоветовав обратиться в Академию внешней торговли, МГИМО и т.п. Хотя у меня нет опыта во внешней торговле, всё же рискну сделать предположение, зачем всё это нужно. Дело в том, что большинство западных фирм-производителей являются респектабельными компаниями с очень прозрачной бухгалтерией. Напрямую платить многомиллионные откаты они не могут при всем желании, это серьезные репутационные риски. Если использовать дополнительных российских посредников, то контролирующие органы могут сопоставить цены контрактов, например, Академинторга с данными по внешнеэкономической деятельности и легко вычислить ценовую разницу. А вот если в цепочку вовлечен зарубежный посредник, то узнать цену контракта между ним и производителем (а возможно, и еще какими-то посредниками за рубежом) практически невозможно. Разница между закупочной ценой посредника и ценой продажи для Академинторга оседает на зарубежном счете посредника, и не исключено, что оттуда она выводится в оффшорные фирмы. В этом и смысл всей схемы. А характер ответов академика Некипелова показывает, что эти, скажем деликатно, подозрительные сделки сознательно патронируются высшим руководством РАН. Скажете, это только домыслы? Но тогда хотелось бы получить вразумительный ответ, без отсылок в МГИМО, в чем преимущества этой схемы закупок. Преимущества не для Академинторга и других посредников, а для нас, российских ученых, для которых это оборудование закупается. До тех пор, пока убедительный ответ не будет получен, подозрения в махинациях, приводящих к завышению цен на приборы, будут только крепнуть.

Если бы директором был я

Что можно сделать, чтобы «распил» научного бюджета прекратился или хотя бы снизились его масштабы? Один известный человек в похожей ситуации сказал: «Надо сажать». Однако сажать-то ведь надо не технических исполнителей, а тех, кто своей властью позволяет «пилить». А таких людей в России сажают нечасто. И, положа руку на сердце, начинать тут надо не с Академии наук. Кстати, ряд контролирующих органов в курсе проблем с закупками научного оборудования. Почему они ничего не предпринимают — можно только гадать.

Основная задача сейчас — добиться такого изменения процедуры госзакупок, которое бы свело к минимуму возможности «распила». 94-й федеральный закон, который регулирует процедуру госзакупок, не должен одинаковым образом регулировать закупки дорогих приборов и, положим, канцелярских принадлежностей. В закупке высокотехнологичного оборудования есть своя специфика, которая никак не учитывается. Например, ошибочно считать криминалом «заточенность» техзадания на определенный тип прибора. Дорогие научные приборы очень сложны, часто уникальны, не все параметры можно однозначно формализовать, а это создает лазейки для недобросовестных поставщиков. Поэтому куда разумнее в техзадании просто писать конкретную марку, производителя и комплектацию.

Основная возможность завышения цен состоит не в этом, а в том, что запутанность техзадания и закупка больших комплектов оборудования позволяют указывать в качестве начальной цены аукциона какую угодно цифру. С другой стороны, все эти сонмы посредников сразу же исчезнут, если оборудование будет покупаться за реальную рыночную цену, — кормиться будет не с чего. Ограничителями здесь могут быть независимая экспертиза цен, сопоставление цен с ценами аналогичных закупок, включение в состав конкурсной документации коммерческих предложений производителей или их официальных дилеров, а также обязательное указание цены для каждого прибора в отдельности как в конкурсной документации, так и в реестре гос-контрактов.

Другая возможная мера — это запрет централизованных закупок оборудования. Эффективность трат значительно повысится, если сами ученые будут выбирать и покупать себе приборы. Для этого необходимо деньги, выделенные на закупку приборов, перечислять на счета институтов. Эффективность такого способа закупок наглядно демонстрируется рассказом петербургского ученого Сергея Кривовичева^[3].

Еще одна мера, которая может оздоровить ситуацию, — требование указывать в заявке на участие в торгах субподрядчиков, привлекаемых для выполнения работ по монтажу, наладке и сервису приборов. Это поможет выявить «виртуальные» компании-пустышки, которые используются лишь для перекачивания денег и которые не имеют штата инженеров. В целом увеличение прозрачности и открытости процедуры госзакупок — это самый действенный способ борьбы с коррупцией. Это можно делать и без изменения 94-ФЗ. Никто ведь не мешает Академии наук публиковать каждый год на своем сайте список закупаемых приборов дороже, скажем, 1 млн руб., их основную комплектацию и цены, список контрагентов академических организаций, занимающихся закупками оборудования и т.п. Но РАН этого делать не желает.

Наверняка есть еще ряд технических решений, которые были бы полезны. Но всё это будет только полумерами до тех пор, пока сами ученые будут считать себя послушным стадом.

Бойся равнодушных

Конкретные факты, приведенные выше, не были, конечно, известны широкой публике, но, по большому счету, никаких америк они не открывают. С завышенными ценами и странными контрактами сталкивались очень многие, это всё не является большим секретом. Год назад мы вместе с Михаилом Гельфандом опубликовали статью «Прозрачный омут Академинторга»^[4], где в первый раз публично поставили вопрос о возможных махинациях в сфере закупок оборудования в РАН. В процессе подготовки материала мы услышали несколько историй, напоминающих ту, что произошла в моем институте (см. выше). Но никто не хотел рассказывать об этом публично. Этих людей можно понять. Я знаю, о чем говорю, — мне самому приходится в полной мере ощущать очень сильное «неравнодушие», которое администрация моего института проявляет ко мне при каждом удобном случае. Близкая ситуация, насколько я понимаю, и у коллеги из ИРЭ РАН Игоря Броневого, который тоже посмел публично рассказать о своем опыте сотрудничества с Академинторгом.

Но дело, увы, не только в нежелании влезать в конфликты и ставить под вопрос свою работу в науке. В Академии есть не столь малое число сотрудников, особенно среди тех, кто занимает разного рода административные посты, которые прекрасно осознают, что их обирают, но которых это всё… очень даже устраивает. Как нельзя лучше этот феномен описан в пьесе Евгения Шварца «Дракон».

В ответах академика Некипелова упоминается коллективное письмо ученых Казанского научного центра РАН президенту РАН Юрию Осипову, в котором те «подтвердили высокий технический и качественный уровень ЯМР-спектрометров фирмы “Брукер”». Интересно, с чего это вдруг казанские ученые собрались и написали коллективное письмо президенту РАН именно о высоком качестве спектрометров «Брукер»? На самом деле всё просто: это письмо появилось после упомянутой выше статьи «Прозрачный омут Академинторга». Я этого письма не видел, но догадаться, в чем его суть, не так-то сложно. Казанским ученым надо было отмежеваться от этой статьи и ее автора и в письменном виде заверить академическое руководство в своей лояльности. Академинторг и К^о могут спать спокойно.

Очень плохо, что часть денег на оборудование уходит из госбюджета в неизвестном направлении. Но еще хуже то, что научное сообщество всё больше и больше поглощается атмосферой конформизма и лицемерия. В такой атмосфере наука не может развиваться свободно и эффективно. Да, в Академии наук всё еще есть первоклассные научные коллективы, есть достижения мирового уровня. Но как организационная структура РАН глубоко больна и выйти из кризиса сама не сможет. Чем дольше будет продолжаться это медленное загнивание, тем будет хуже и Академии, и всей стране.

Автор выражает благодарность коллегам, оказавшим помощь в поиске и проверке фактов, представленных в данной статье.

^[2] Список из девяти различных госконтрактов МТЦ СО РАН, ДВГИ ДВО РАН и ИБМХ РАМН, в которых можно продемонстрировать завышение цен на закупаемое оборудование www.trv-science.ru/2010/12/07/akademintorg-primery/

^[3] «Как мы покупали CCD-дифрактометр», ТрВ-Наука № 43, 8 декабря 2009 г.,
www.trvscience.ru/2009/12/08/kak-my-pokupali-ccd-difraktometr/

^[4] «Прозрачный омут Академинторга», ТрВ-Наука № 43, 8 декабря 2009 г., www.trvscience.ru/2009/12/08/prozrachnyj-omut-akademintorga/