29 марта 2011 г. были подведены итоги LXI Школьной биологической олимпиады МГУ. Прописью: шестьдесят первой олимпиады; первая состоялась в 1950-м, и с тех пор в ней успели поучаствовать три поколения будущих биологов. Организаторам ШБО не платят денег. Участникам даже в случае победы не полагается льгот при поступлении в институты. Для тех и других ШБО — одно из главных и любимых мероприятий года.
На первом туре отвечают на вопросы в письменной форме. Для каждого класса, с 6 по 11-й, свой вариант, в каждом по 5-7 заданий. Необычных заданий. Вот, например, что было в прошлом году.
«Одинаково ли число молекул ДНК в разных клетках одного человека? Ответ обоснуйте, приведите примеры». -«Из опыта садоводов известно, что сизые и голубые формы хвойных деревьев гораздо лучше переносят суровые зимы, чем растения с нормальной окраской хвои. Как вы думаете, за счет чего это может происходить?» -«Профессор Челленджер вывез из Затерянного Мира нескольких птеродактилей обоих полов. Как бы ему устроить заповедник, чтобы поддерживать популяцию птеродактилей вне основного местообитания? С какими проблемами он столкнется?»
Участников просят дать как можно больше потенциально правильных ответов. Отдельные образчики биологической мысли потом попадают в «Перловник Олимпиады» и бережно там хранятся, но за ошибки баллы не снимают, а за каждую осмысленную идею баллы начисляют. Первый тур проходит не только в Москве, бывают и выездные туры ШБО: в этом году они прошли в Туле, Орле, Обнинске, Астрахани, Сергиевом Посаде, Волгограде, а также в карельском национальном парке Паанаярви (поселок Пяозерский).
Те, кто набрал наибольшее количество баллов, проходят во второй тур. Здесь уже не теория, а практика. Участников ожидают экзаменаторы в кабинетах, каждый из которых посвящен определенному разделу биологии. От «Млекопитающих» и «Орнитологии» крепко пахнет нафталином — там набитые ватой тушки зверей и птиц. Их надо определять, и горе тем, кто узнает одну только ворону. А есть еще «Цитология», «Поведение животных», «Экология растений и гербарии», «Зоология беспозвоночных»… Каждый участник должен пройти как минимум пять кабинетов. Начинается действо в воскресенье, в десять утра, а продолжается иной раз до шести вечера. Победителей второго тура приглашают на третий, который представляет собой индивидуальное собеседование.
В сущности перед нами игровая модель удачно сложившейся судьбы ученого. Сначала понимаешь, какие вопросы ставит биология, и пытаешься придумать ответы, потом копишь естественнонаучные знания, а потом в один прекрасный день старшие и мудрые говорят тебе: здравствуйте, коллега, давайте побеседуем о главном… Не зря ее так любят, и не случайно многие призеры ШБО разных лет действительно стали хорошими учеными.
Пора спросить организаторов Олимпиады: как им это удается? На вопросы отвечали канд. биол. наук, старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции имени А.Н.Северцова РАН Георгий Виноградов, канд. биол. наук, сотрудник Института общей генетики РАН Марина Фридман и (по скайпу из США) доцент (Assistant Professor) Майнотского университета Алексей Шипунов. По странному совпадению, все мои собеседники в детстве сами прошли через ШБО.
— Зачем в первом туре такие причудливые вопросы, с птеродактилями, с морфологией кракозябр? Кто и как их придумывает?
А.Ш.: Сначала, в 60-е, были простые вопросы, как на стандартной викторине. Наклеивали на вариант марку и спрашивали, что за животное на ней изображено. Потом, в начале 70-х, жюри с оргкомитетом решили, что надо делать что-то более интеллектуальное.
Г.В.: Вопросы должны удовлетворять нескольким требованиям. Во-первых, на вопрос не должно быть готового ответа в известной нам литературе. А с появлением айпадов, айфонов и прочей техники, с каковыми ребяток засекали не далее как в этом году, появилось требование, чтобы в готовом виде ответ не содержался нигде. Мы стремимся к тому, чтобы ответ нельзя было быстро «выгуглить»- по крайней мере не с квалификацией школьника. Во-вторых, мы оцениваем не голое знание, а способность мыслить. На вопрос не должно быть единственного правильного ответа. Должен существовать некий куст идей, каждая из которых может быть верна. Причем какая из них реализована в природе, не столь важно. Мы засчитываем за верную идею все то, что не противоречит здравому смыслу и основным биологическим законам. За каждую идею участник получит не так много, но в сумме они могут дать высокий балл.
М.Ф.: Тут есть и технический момент. Детям интересны сложные вопросы, простые у них будут на ЕГЭ. А сложных вопросов много быть не может, поэтому каждый из них должен тонко дифференцировать школьников. Не просто ноль или пять баллов за вопрос, а у кого-то 0,5, у кого-то 2, у кого-то 4,5. Ответов много или мало, среди них более редкие и более частые, более или менее разумные. За счет этого вопросов в варианте может быть не очень много, и школьники над каждым могут долго думать.
А.Ш.: Мы выбираем все идеи, которые есть в ответах, полную ерунду просто отодвигаем в сторону, остальное оцениваем. Это один из наших основных принципов: мы не снижаем оценку за ошибки, иначе ребята будут бояться думать. Разумные, но массовые идеи оцениваются невысоко, а те, кто написал вещи разумные и редкие, получают на этом много. И вот почему нет смысла списывать: тому, что все списали у всех, цена будет невысока. Мы часто задаем вопросы, вообще не требующие знания фактов. Во-первых, чтобы люди не пугались: мол, я этого не знаю, не буду и пытаться отвечать, во-вторых, чтобы те, кто случайно знает правильный ответ, не отказывались от придумывания «неправильных». Отсюда вопросы с фантастическими ситуациями, о вымышленных животных, где заведомо нет единственно верного ответа. Кроме того, вопросы могут сами сообщать интересные факты, выступая в роли источников информации.
— Кто делает варианты и проверяет работы?
Г.В.: Варианты делает жюри, и никто, кроме жюри, не знает, какие из вопросов, выдвинутых при обсуждении, вошли в варианты. Вопросы предлагают много людей, потом они обсуждаются в нашем закрытом форуме и в процессе могут измениться так, что в итоговом вопросе автор и не узнает свое детище. Собственно жюри — это человек десять. Они давно расползлись по свету, общаются по Сети. А проверка — это большой объем работы в фиксированные сроки, необходимость присутствовать на факультете. С факультета олимпийские работы не выносят ни под каким видом. Проверяют студенты-добровольцы, обычно одному человеку достается один вопрос в одном классе. Процесс координируют старший по проверке и кураторы. Сначала идет проверка большого тура, потом приходят работы с выездных туров. Они проводятся там, где есть наши люди, те, кого мы знаем и кому доверяем, кто понимает специфику Олимпиады. Пытались это делать с незнакомыми людьми, но каждый раз были или массовое списывание с книжки, или работы под диктовку. Во второй тур проходит столько детей, сколько смогут пропустить кабинеты — обычно около 30 от класса.
— Второй тур уже предполагает знание фактов? Он всегда был таким, как сейчас?
Г.В.: Второй тур эволюционирует, добавляются новые дисциплины, которых не было в 60-е, и в некоторых кабинетах идут теоретические разговоры. Но в основе это старая добрая юннатская олимпиада про знание природы.
М.Ф.: Я принимаю генетику. Понятно, что это больше на умение подумать, но, не зная генетики, там ничего сделать невозможно.
А.Ш.: Но это хороший стимул. Помню, в 9 классе, будучи первый раз на втором туре, я прошел кабинет зоологии беспозвоночных и получил там двойку. Это произвело на меня такое сильное впечатление, что я нашел книгу Догеля «Зоология беспозвоночных» и прочитал ее целиком. На следующий год пошел в этот кабинет и получил пятерку.
Г.В.: Важно понимать, что эти оценки не имеют отношения к школьным. Иная наша двойка стоит школьной пятерки. Последнее время мы даже стараемся говорить не «оценки», а «очки».
А.Ш.: Вообще устные экзамены вымирают, и это здорово, что они еще держатся на Олимпиаде. Это уникальная возможность понять, что человек собой представляет.
— А третий тур?
Г.В.: Наверное, это выглядит как избиение младенцев. Приходит человек, обнаруживает, что в кабинете сидят пятеро взрослых и на него одного смотрят. А что ты, говорят, написал в анкете на первом туре, в графе «интересы в биологии»? Это просто для начала, а через пять минут беседа уходит от заявленного интереса в сторону. Идет вольный разговор, в котором становится ясно, что человек понимает, чего не понимает, что просто вызубрил. Естественно, вопросы будут из всех областей биологии.
А.Ш.: Каждый тур имеет свой недостаток. В первом туре участнику трудно быстро переключиться от школьных представлений к чему-то менее стандартному. Во втором туре технический недостаток: многим школьникам не хватает времени, они не успевают пройти все кабинеты. Недостаток третьего тура — безумный стресс, и жюри должно отличить стресс от незнания.
Г.В.: Итак, с человеком поговорили, попрощались, закрыли поплотнее дверь и начали ругаться: какое место он занимает по сравнению с теми, кто был до этого человека?
М.Ф.: Предпочесть ли узкого специалиста, который прекрасно знает свое, но ничего, кроме любимой темы, или того, кто хорошо соображает, но хватает по верхам?
Г.В.: Наш третий тур мы очень ценим, он позволяет выяснить по гамбургскому счету, кто есть кто, но, естественно, он совершенно не формализуется. Одна из причин, по которой мы не хотим, чтобы Олимпиада давала льготы при поступлении. Тут идут в ход, грубо говоря, ощущения членов жюри, и, если бы от этих ощущений зависело чье-то будущее, пришлось бы от третьего тура в его нынешнем виде отказываться. И на первом давать вопросы, на которые имеются однозначные ответы. Я преклоняюсь перед теми, кто организует «поступательные» олимпиады, они делают замечательное дело, но у нас другая задача. Человек, на которого смотрят, как на чудика, со своими не понятными окружающим увлечениями, приходит к нам — и обнаруживает, что таких чудиков в Москве полторы тысячи. Для некоторых это страшно важно. Кроме того, Олимпиада — это перекресток, где встречаются биоклассы, летние экологические школы. Все они сидят тут со своими объявлениями, и человек, пришедший сюда, моментально узнает всё о школьной биологической Москве. И сами биоклассы ищут учеников.
Фото Г. Виноградова
* * *
На вопросы отвечает Кирилл Николаевич Тимофеев, заместитель декана биологического факультета МГУ по учебной работе, курирующий Олимпиаду в течение многих лет.
— Чем,по Вашему мнению, ШБО отличается от других олимпиад?
— Чем меня привлекает эта олимпиада — она для души, для всех, кто интересуется биологией. Она демократична: в отличие от официальных Олимпиад, где участники должны приносить справки из школы, здесь достаточно принести с собой ручку. И, конечно, здесь интересные вопросы, на официальных олимпиадах такие не очень-то и предложишь. Возрастной состав участников тоже самый разнообразный. Показатель того, как ее воспринимают, — участие одиннадцатиклассников. Они знают, что им это ничего не даст, но все равно приходят.
— Видно, как Олимпиада нравится школьникам. А что она приносит биофаку?
— Во-первых, многие участники приходят к нам учиться. Если пользоваться официальной терминологией — это очень важное агитационное мероприятие. А во-вторых, университет всегда как-то участвовал в народном просвещении, отчего бы это не продолжить? Если у школьников есть интерес к науке, это надо только поддерживать. Тем более сейчас, когда приоритеты сдвигаются.
— Меняется ли ШБО со временем? Скажем, 20 лет назад было ли что-то по-другому?
— Меняется количество участников. Сейчас меньше возможностей организовывать выездные туры -может быть, география несколько сузилась. Когда-то из Сибири приезжали, а сейчас, в основном, центральная Россия.
— Но все-таки едут? И даже младшие классы?
— Я считаю, что для шести-семиклассников ШБО интереснее, и поскольку для них это не имеет никаких формальных последствий, им лучше сходить сюда. Тем, кто уже собирается поступать, стоит принимать участие в олимпиадах, которые дадут какие-то преференции. А тем, кто помладше, еще можно воспользоваться случаем. Скажем, на Ломоносовской олимпиаде мы не можем провести такой второй тур. И тут-то очереди стоят, и все равно школьники сюда стремятся. Уже с осени начинают слать вопросы, когда будет Олимпиада.
— «Победа на ШБО» — это звучит гордо?
— С моей точки зрения, да. Это действительно такая олимпиада, победой в которой можно гордиться, вне всяких сомнений.
* * *
1. Сайт Школьной биологической олимпиады: http://shbo.ru/
2. А.Б.Шипунов, «О задачах Школьной биологической олимпиады» http://herba.msu.ru/shipunov/school/vzmsh/zadachi.pdf
Алексей Шипунов:
«Помню, как на третьем туре сказал, что собираюсь заниматься систематикой высших растений, и горжусь тем, что и сейчас ей занимаюсь».
Георгий Виноградов:
«Я сидел в своей довольно хорошей школе. Меня поймала биологичка и сказала: ты биологией интересуешься, будет такая олимпиада, давай-ка, школе нужны плюсики. Я сходил, через некоторое время получил приглашение на собеседование в биокласс. Пошел посмотреть, что это такое, — это оказалась моя судьба».
Марина Фридман:
«На третьем туре в 10 классе нас собеседовали на кафедре эмбриологии. Там тяга, под ней разные приборы, стоит колба с чем-то коричневым. Почтительно спрашиваю, что это, мне отвечают: «Заварка!»».