ТрВ-Наука обратился к научным журналистам и математикам с просьбой поделиться впечатлениями о русской версии книги Маши Гессен о Перельмане. Публикуем поступившие отклики.
Ольга Орлова, шеф-редактор спецпроекта «Технопарк/Наукоград» (http://tv-technopark.ru)
— Первое чувство от книги Маши Гессен о Григории Перельмане — благодарность автору. За то, что деликатно и вместе с тем вполне определенно было сказано о неудобных для обсуждения и неприятных вещах, связанных с темой научного таланта. Проблему совместимости/несовместимости гения и злодейства решить, кажется, легче, чем понять: надо ли ценой собственной жизни помогать не очень психологически зрелому и не совсем психически здоровому человеку решать грандиозные задачи? Автор так не ставит вопрос. Но все, с кем она беседовала, фактически дают ответ. И уже не важно, что сказал бы сам Перельман. Не важно, бросал ли он диск в голову своего бывшего учителя Сергея Рукшина по причине нахлынувшего безумия или плохого воспитания. Важно то, что мозгом Перельмана человечество решало задачу тысячелетия.
Он не заметил (без кавычек, в буквальном смысле) усилий окружавших его людей, которые «поступали» его сначала в матшколу, потом в олимпиадную сборную СССР, потом на матмех ЛГУ, в аспирантуру, в Стекловку… Так же и они не замечали его дурного характера и нежелания вникать в чужие проблемы. Реакция Перельмана на призыв помочь учителю: «Это всё политика, давайте лучше задачки решать», — вполне отражает внутренний мир человека, не знающего чувства благодарности. Но ведь никто и не ждал. Каждый делал свое дело. Один шел своим путем к решению «задачек». А другие прорубали ему тоннель, тем самым давая возможность дойти.
О тех, кто знает, куда идти, чтобы решить задачу, написано много. И будут писать и писать. Потому что математический гений объяснить до конца невозможно. И вряд ли чья-то книга способна это сделать. Поведенческие же особенности героя в книге Гессен объяснены метафорически на примере экспериментов Бэрона-Коэна. Детям без отклонения в развитии, детям с синдромом Дауна и детям-аутистам показывали кукольное представление. Первая кукла клала шарик в корзину и уходила со сцены. Пока ее не было, вторая кукла перекладывала шарик в другое место. Когда возвращалась первая кукла, экспериментаторы спрашивали у детей, где первой кукле следует искать свой шарик. Дети с синдромом Дауна и дети без отклонений указывали на то, что кукла, конечно же, будет искать там, где оставила в корзине. А большинство аутистов посчитали, что кукла будет искать шарик там, где он и правда находится. «Таким образом, — заключает автор, — эти дети верили в существование одной истины, будучи не способными определить границы человеческого восприятия». Это многое объясняет в человеческом феномене Перельмана. И, кажется, продолжать дальше не стоит.
А вот как формируется сеть тех, кто, понимая друг друга с полуслова, прорубает тоннель, пишут редко. И в книге Маши Гессен показан генезис этого сообщества в советской и российской математике. Со всей его спецификой и неоднородностью от причудливого влияния отдельных личностей на исторические процессы (антисемитизм давнего директора московской Стекловки Ивана Виноградова, вытеснявшего евреев-математиков из элитных организаций, но усилившего тем самым кадровый педагогический состав на математической периферии, вскормившей Перельмана) до массовой солидарности с Перельманом в его нежелании играть в административно-корпоративные игры: «На гипотезу Пуанкаре у него ушло восемь-девять лет. Вот представьте, что вы восемь лет не знали, выживет или нет ваш больной ребенок. Восемь лет день и ночь вы с ним возились, нянчились. И вот он выжил и расцвел. И вместо гадкого утенка появился прекрасный лебедь. И вот кто-то вам говорит: «А не продашь? Вот грантик на полгода, а может и на год, и совместная публикация, совместные результаты»».
Не знаю, на самом ли деле так всё ощущал Перельман. Важно, что так понял своего ученика Рукшин. И Громов понял. И все, кто помогал Перельману, его поняли. На самом деле все эти люди верили в существование одной истины. И потому самоотверженно помогали одаренной «кукле» найти всеми желанный шарик.
«Великие математические достижения должны вознаграждаться профессиональным признанием, и только в одной форме: это достижение следует изучить и понять, что за работу провел автор. Деньги не могут заменить ответной работы». Это и есть главное, что следовало бы рассказать тем, кто никогда не занимался математикой. Маша Гессен это рассказала.
Александр Шень, старший научный сотрудник ИППИ РАН, директор по исследованиям LIF CNRS (Марсель, Франция):
— Этой книжки не читал, так что высказываться про нее не могу. Вообще-то идея писать книжки о живых людях, которые этого не хотят (если это не политические разоблачения фигур, представляющих общественную опасность), мне не нравится в принципе.
Сергей Ландо, декан факультета математики НИУ-ВШЭ:
— Те отрывки из книги Маши Гессен, которые я читал, производят адекватное впечатление — у нее есть цельный взгляд на вещи. Однако целиком книги я не видел. Посмотрите рецензию Донала О’Ши (Donal O’Shea) на ее книгу: www.ams.org/notices/201101/rtx110100056p.pdf.
Подготовила Наталия Демина
* * *
Публикуем перевод фрагмента рецензии профессора математики Донала О’Ши (Notices of the AMS. Vol. 58, No. 1. P. 56-59) на книгу М. Гессен.
— Гессен утверждает, что люди, которые окружали Перельмана, защищали его от обычной реальности, позволяя ему ошибочно верить в то, что мир таков, каким он его хотел видеть. Это изощренное построение — стопроцентное измышление; Гессен не имеет никакого понятия о том, во что Перельман верит на самом деле. Однако она бесстрашно продолжает свой анализ и приходит к утверждению, что Перельман страдает синдромом Аспергера. У меня просто нет достаточных знаний для того, чтобы оценить это утверждение, но ее заключение меня совершенно не убеждает.
Все согласятся с тем, что Перельман живет скромно, но почему бы не предположить, что он просто ценит уединение и не хочет быть обремененным славой и деньгами? Недавний отказ Перельмана от «награды тысячелетия» Института Клэя размером в миллион указывает на это, ведь он отказался от награды даже при том, что ему ясно дали понять: какого-либо участия в публичной церемонии от него не потребуют.
Даже оставляя в стороне все эти очевидные вопросы, я нахожу вторую часть книги оскорбительной. Мне было неприятно читать пересуды о живом человеке, который хочет избежать пристального внимания публики. Публично диагностировать серьезное психологическое заболевание без консультации со специалистами этически некорректно и самонадеянно.
Занятия математикой требуют безукоризненности, пристального внимания к проблеме и абсолютной концентрации. Рассказ Гессен о тестах британского психиатра Саймона Бэрона-Коэна на аутизм и предполагаемое наличие сильной корреляции между высшей степенью аутизма и математическими способностями среди тестируемых создают угрозу связывания самих этих способностей с медицинской проблемой. Но самонадеянность Гессен не заканчивается психиатрической экспертизой.
Она очень вольно трактует саму работу Перельмана, характеризуя ее как решение «очень, очень сложной олимпиадной задачи», под которой она подразумевает предложенный Гамильтоном метод по доказательству гипотезы геометризации Тёрстона (Thurston’s geometrization conjecture). Она бесцеремонно ранжирует ведущих математиков в убывающем порядке, начиная с тех, кто поставил эти вопросы (таких, как Пуанкаре и Тёрстон), до тех, кто придумал, как получить ответы на эти вопросы (например, Гамильтон), и до самого низа этого списка, где находятся те бедолаги (такие, как Перельман), которые сделали последние шаги на пути к доказательству теоремы. Математики легко поймут глубину математического невежества Гессен, но другие — нет, и очень грустно видеть выдающееся достижение и мощные новые идеи Перельмана, скукоженные до такого невнятного лепета: «Говоря о воображаемом четырехмерном пространстве, он обращался к вещам, которые могли и не могли произойти «в природе». В сущности, он [Перельман] сделал в математике то же, что пытался делать и в жизни: охватить одновременно все возможности природы и отбросить всё, что не попадает в этот круг, — голоса кастратов, автомобили, антисемитизм и другие неудобные сингулярности».
Непоследовательность и уродство таких оценок контрастирует с чистыми и изящными похвалами, озвученными на недавней конференции в Париже, которая проводилась при поддержке Математического института Клэя и Института Анри Пуанкаре и где отмечались успехи Перельмана в доказательстве теории. Билл Тёр-стон, например, закончил свою речь так: «В современном нам обществе большинство из нас бездумно и неустанно стремится к богатству, новым покупкам и славе. Мы много поняли из математики Перельмана. Возможно, мы должны также остановиться, задуматься о своей жизни и сделать свои выводы из отношения Перельмана к жизни» (см.www.claymath.org/poincare/laudations.html). Никто не ждет от Гессен понимания математики, но хотелось бы, чтобы она отдавала себе отчет в том, что ей не всё доступно, была бы более осторожна, милосердна и открыта к иному. Ее нахрапистость и готовность отвергать всё то, что она не понимает, столь типичные для современной массовой культуры, просто обескураживают. Перельман и его работа заслуживают большего. Так же, как и наша область знаний и профессия.
Узнав из СМИ, что Григорий Перельман дважды отказался от крупнейших международных премий, присуждённых за реальные достижения, многие были шокированы. Даже имевшие, казалось бы, уже клинической степени предрассудки запросто могли подумать что-то вроде «Надо же — среди них тоже есть люди! Не все, оказывается, соответствуют привычному стереотипу алчных проходимцев или марионеточных зомби. Они такие же люди!». С теми, кто следует высокомерным догмам или как будто по команде из Вашингтона, Лондона и т.д. действовал и говорил, всё ясно — космополиты действуют в интересах своей родины, и она не здесь, а там, где деньги. Регулярно и среди национал-патриотов — вплоть до одиозных наци-ксенофобов (например, как сейчас за соучастие в убийстве Маркелова посадили одну) — затёсывались, но к таким всегда массовое сознание относилось к недоверием, как к засланным провокаторам. К деятелям общей тенденции, типа Березовского с Ходорковским, особенно с учетом достаточности корыстной мотивации для объяснения их известного поведения, на массовое одобрение и сочувствие рассчитывать тоже не приходится — они тоже больше дискредитируют сородичей фактами своей деятельности. Мастера общественно-полезных профессий в век психических вирусов СМИ вытеснены на периферию массового сознания — может, и есть такие люди, может, они и хорошие люди, но о них обычно никто не знает, если они не рядом — или неоткуда, или фокус совсем не на этом. А вот с Григорием Перельманом случай действительно особый, и он резко изменил ситуацию — тут наверняка вспомнили и положительные ассоциации с этой фамилией, связанные с хорошей детской книжкой «Занимательная физика» (сам ее в 9 лет запоем читал). И очень неприятно наблюдать теперь, как «свои» в кавычках принялись дружно поливать грязными сплетнями своего гениального соплеменника. (Разумеется, он в этом не одинок — вспомним Спинозу, в полном смысле звание человека разумного заслуживал, ну никак не назовёшь такого «хорошим речекряком»!) Может завидно кому — «вот мы бы на его месте!», но впечатление неприглядное. Спасибо вы должны ему сказать, и спасибо очень большое! Замечаю, что в последние года два распространенность антисемитизма в России резко пошла вниз… Если бы не попадались среди вас такие, если бы все были дружно под копирку — кто знает, были бы вы сейчас? Вот, Тамерлан на огромном пространстве вырезал всех «неверных», и «людей писания» за компанию — и всё у него прошло гладко. А гений на то он и гений, чтобы не следовать шаблонным предрассудкам. Строем ходят и команды исполняют пусть в армии, а в науке от слепой веры и безропотного послушания один вред, поскольку цель науки — истина, а глупых вопросов не бывает — глупыми могут быть только ответы.
P.S. Известно, что после создания Израиля и началом его войн из большинства арабских стран евреи были вынуждены уехать или были откровенно изгнаны (почему — есть этология человека, наука такая, см. книгу и статьи В.Р. Дольника). Наверняка Моссад и другие спецслужбы предпринимали титанические усилия, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию в этих странах, и наверняка с ничтожной отдачей — а через кого влиять-то? И вдруг маленькое такое сообщение СМИ слышу:забастовка израильского МИДа. И ещё несколько, казалось бы, малозначительных событий там, но уже в духе европейских заморочек. Я сразу сделал вывод: очень скоро казавшиеся вечными арабские режимы посыплются, и даже эффект домино может сработать. После появления акулы у египетского пляжа (которую могли и запустить) я понял, что начнётся, скорее всего, оттуда. Так и случилось.
Зеркальные нейроны — эволюционное приспособление очень высокого уровня, в их работе есть своя логика. А на генетике израильтян никак не мог не сказаться длительный искусственный отбор, осуществляемый достаточно тоталитарными мемами, которые когда-то избрали их предки (а не мемы их — см. у Докинза «Бог как иллюзия»), и новыми адаптациями этих мемов для предотвращения ассимиляции. По смыслу, такой отбор на работу зеркальных нейронов оказывал влияние преимущественно отрицательное, и действительно, регулярно приходится наблюдать, как эти нейроны работают плохо или, в чём здесь по сути упрекают Перельмана, якобы не работают вовсе. Но стоило ходу событий — случайно ли, преднамеренно ли — а если преднамеренно, то почему так не делали раньше, IQ, что ли, не хватало? — удовлетворить механизму работы этих нейронов, и сразу — «процесс пошёл!».
Я чувствую, что комментарии на сайте перешли на какую-то следующую ступень своего существования. Раньше спамерам спамить имело смысл лишь скриптами, и это дело легко отсекалось. Сейчас вместе с появлением разумных собеседников всё больше появляется альтернативщиков и националистов, которые в сущности те же спамеры, засевающие сайты своим навязчивым ненужным мусором (известный способ убивания хороших проектов). Со временем и с переходом на какой-нибудь более мощный сервер надо будет озаботиться поисками плагинов с «кармой», позволяющей скрывать все досужее силами самих читателей. А пока выпалываться будет вручную, и довольно жестко. И с закрытием анонимного комментирования вообще, если потребуется. Жизнь слишком загруженная штука, чтобы тратить время редакции и читателей на белиберду.