При всем обилии мемуарной и биографической литературы фигура Льва Гумилёва остается загадочной. Загадочным остается его полное небрежение научными методами и принципами в большинстве работ — они начисто отсутствуют. Поэтому научное сообщество России его не признает, хотя он бешено популярен вне науки. Загадочным остается его теперь уже несомненный антисемитизм. Это был болезненный факт для многих его друзей.
Анна Ахматова винила во всем советскую власть и лагерь. Возлюбленная ее сына Эмма Герштейн (2006: 351)1 вспоминает:
«Мы видели на протяжении многих лет человека, носящего имя Лев Николаевич Гумилёв, но хотя мы продолжали называть его Лева, это был не тот Лева, которого мы знали до ареста 1938 года. Как страдала Анна Андреевна от этого рокового изменения его личности! Незадолго до своей смерти, во всяком случае в последний период своей жизни, она однажды глубоко задумалась, перебирая в уме все этапы жизни сына с самого дня рождения, и наконец твердо заявила: Нет! Он таким не был. Это мне его таким сделали». И в другом месте: «Ее поражал появившийся у него крайний эгоцентризм. «Он провалился в себя», — замечала она, или: «Ничего, ничего не осталось, одна передоновщина»» (2006: 387). Передонов — герой повести Сологуба «Мелкий бес», тупой провинциальный учитель, соблазняемый бесами. Гумилёв не только предостерегал православную Русь от еврейской опасности, но и много говорил о бесах (об этом вспоминает священник отец Василий — 2006: 308).
Воздействие лагеря на образ мышления Л. Н. я выделил в своей критической статье 1992 г. («Нева», 4), предположив, что он был лагерной Шехеразадой, «толкая романы» уголовникам, и привычка подстраиваться под интересы своей лагерной публики повлияла на форму и содержание его сочинений, придав направленность его учению. Эта догадка вызвала возмущение у многих ярых приверженцев Гумилёва. Он не мог быть Шехеразадой! Он был пророком и учителем, вождем!
Судить об этом трудно. Гумилёв оставил очень мало сведений о своей лагерной жизни. И это само по себе тоже загадочно. «Почти четверть века посчастливилось мне дружить со Львом Николаевичем и учиться у него — говорил Савва Ямщиков (2006). — Беседы наши были доверительными и открытыми. И только двух страниц своей труднейшей жизни ученый никогда не касался: страданий узника ГУЛАГа и отношений с матерью». Отношения с матерью — понятно, не для чужих. Открывались только близким. Конечно, лагерь — тяжелая тема для воспоминаний, но многие пишущие считают своим долгом и облегчением души поведать людям эту страшную быль. А Гумилёв — признанный мастер слова, красочно описывающий прошлые века и дальние страны, другие народы и всякую экзотику. Он побывал в этом экзотическом мире лично, всё видел, испытал, способен рассказать всем. И молчит. Шаламов, Солженицын, Губерман, Разгон, Гинзбург, Мирек и бездна других выживших узников — все пишут, рассказывают, негодуют, обличают. А Гумилёв молчит. Молчит не только в печати. Многие мемуаристы отмечают, что он и устно почти никогда не рассказывал о своем лагерном житье-бытье. Никому.
Обычно не желают вспоминать этот отрезок своей жизни те, кто был категорически недоволен собой в этом покинутом ими мире, для кого унижения лагерного быта не остались внешними факторами, а обернулись утратой достоинства, недостатком уважения среды. В лагере, где основная масса — уголовники, всё сообщество четко делится на касты. В верхнюю касту попадают отпетые уголовники и «авторитеты». В среднюю, в «мужики», — вся серая масса. В нижнюю касту, касту «чушков», беспросветная жизнь которых полна унижений, избиений и бедствий, попадают слабые, жалкие, смешные, интеллигенты, больные, неопрятные, психически неустойчивые, нарушившие какие-то законы блатного мира. Они ходят в отребье, едят объедки, ждут тычков и пинков отовсюду, жмутся по углам. Спят воры на «шконках» первого яруса, мужики — повыше и на полу, чушки — под шконками или под нарами. Там есть известное удобство (изоляция, укрытность), но место считается унизительным, а в мире зэков престиж, семиотичность очень много значит.
Я не стану сейчас подробно описывать эту систему — я сделал это в книге «Перевернутый мир».
Не сомневаюсь, что в конце своего многосоставного срока Гумилёв пользовался привилегиями старого сидельца и обладал авторитетом, а если исполнял функции Шехеразады, — то и уникальным положением. Но по моим представлениям, по крайней мере в начале своего прибытия в лагерь молодому Гумилёву пришлось неимоверно плохо. Он должен был по своим данным угодить в низшую касту. Сугубый интеллигент, в детстве преследуемый мальчишками (2006: 25-27), с недостатками речи, картавый (сам иронизировал, что не выговаривает 33 буквы русского алфавита). Характер вспыльчивый, задиристый, тяжелый, неуживчивый (2006: 121; 265), «любил препираться в трамвае» (2006: 331) — именно такие попадали в чушки. Его солагерник по последнему сроку А. Ф. Савченко (2006: 156) вспоминает, что физические данные у Гумилёва были очень невыгодные для лагеря: «Комплекция отнюдь не атлетическая. Пальцы — длинные, тонкие. Нос с горбинкой. Ходит ссутулившись. И в дополнение к этим не очень убедительным данным Гумилёв страдал дефектом речи: картавил, не произносил буквы «р»… Кто картавит? Из какой социальной среды происходят картавые?» Савченко отвечает: дворяне и евреи. Обе прослойки чужды уголовной среде.
Савченко подчеркивает, что в этот срок, «несмотря на такой, казалось бы, внушительный перечень неблагоприятных свойств, Гумилёв пользовался среди лагерного населения огромным авторитетом. Во всех бараках у него были хорошие знакомые, встречавшие его с подчеркнутым гостеприимством» (там же). Он рассказывает, как вокруг Льва Николаевича собирались многолюдные кружки слушать его истории (функции Шехеразады). Но всё это потому, что как раз перед последним лагерным сроком политических отделили от уголовников, «благодаря чему жизнь в лагере стала сравнительно сносной». А до того? «То был кошмар» (2006: 167, также 157). Но когда уголовники всё же оказывались в одном лагере с политическими, возникали эпизоды, подобные описанному тем же Савченко (2006: 168-172): «Рябой с ребятами бьет там жидов», а этим «жидом» оказался Л. Н. Гумилёв.
Есть и прямые свидетельства о деталях быта, которые вписываются в эту реконструкцию. О своем открытии пассионарности Гумилёв рассказывал так:
«Однажды из-под нар на четвереньках выскочил наружу молодой с взлохмаченными вихрами парень. В каком-то радостном и дурацком затмении он вопил: «Эврика!» Это был не кто иной, как я. Сидевшие выше этажом мои сокамерники, их было человек восемь, мрачно поглядели на меня, решив, что я сошел с ума…» (Варустин 2006: 485). И другим он рассказывал, что «теорию пассионарности придумал, лежа в «Крестах» под лавкой»). Проговорился Л. Н., определил свое положенное место в камере — под нарами, под шконкой.
О раннем сроке Гумилёв сам вспоминает, что к 1939 г. совсем «дошел», стал «доходягой». В Норильлаге зимой 1939/40 г. с ним сидел Д. Быстролетов, который поместил свои воспоминания в «Заполярной правде» (23 июня 1992 г.). Быстролетову нужно было подыскать себе помощника, чтобы вытащить из барака тело умершего. Один зэк растолкал доской спящего под нарами доходягу, это оказался Гумилёв. У Быстролетова сложилось впечатление, что Гумилёв имел «унизительный статус чумы», шестерки. Он, видимо, регулярно подвергался обычным унижениям этого люда. Быстролетов описывает его как предельно ослабевшего, беззубого, с отекшим лицом, этот доходяга еле двигался и с трудом произносил слова, был одет в грязную одежду. Никаких вещей у него не было.
Воспоминания Быстролетова некоторые подвергают сомнению, поскольку тот сам был до ареста чекистом (разведчиком), но воспоминания эти очень реалистичны и согласуются со всем остальным, что мы знаем об этом периоде жизни Гумилёва. Для Гумилёва это было особенно тяжело, потому что дворянская честь, уважение среды и сознание своей высокой миссии были его природой. Контраст самосознания со своей неспособностью противостоять гнусной реальности был для него особенно катастрофичен.
Этот период неизбежно должен был наложить отпечаток и на последующие, когда положение Гумилёва улучшилось, когда он освоил статус Шехеразады и добился внимания и уважения солагерников, да и солагерники стали другими. Зэк низшей касты никогда полностью не переходит в верхнюю ни в глазах окружающих, ни в собственном самоощущении. Сбросить это наваждение он может только со всем антуражем лагеря, откинув лагерь как кошмарный сон. Поэтому люди этого плана стараются не вспоминать лагерную жизнь, гонят от себя эти кошмары, очищают память, чтобы выздороветь от лагеря.
Однако необратимые изменения психики почти неизбежны, остаются после лагеря. У тех, кто выдержал испытания и завоевал уважение среды, не оказался внизу, воздействие лагерного прошлого может быть укрепляющим — он выходит из лагеря если не добрее, то сильнее, чем туда был взят. Те, кто был сломлен, кто не выдержал ужасных тягостей, не сумел отстоять свое достоинство в злой среде, навсегда ушиблены лагерем, у них изменилось общее отношение к людям — стало отчужденным и недоверчивым, самооценка стала нуждаться в постоянном подтверждении, самолюбие стало болезненным. Эти люди постоянно ищут, на чем бы показать свое превосходство над другими — в ход идет всё: опыт, вера, национальность, пол…
Большой поклонник Гумилёва и Ахматовой, М. М. Кралин (2006: 444) вспоминает, как впервые увидел Гумилёва на заседании Географического общества 22 января 1971 г., где Гумилёв председательствовал, а доклад делала Нина Ивановна Гаген-Торн. Она — «такая же старая, матерая лагерница, как и он, сидя на сцене, прихлебывала маленькими глоточками кофе из маленькой чашки и невозмутимо отвечала на яростные филиппики возражавшего ей по всем пунктам Льва Николаевича… В кулуарах Нина Ивановна говорила, что лагерь по-разному действует на человеческую психику, что у Льва Николаевича в этом смысле хребет перебит на всю оставшуюся жизнь. Но, кажется, он и сам этого тогда не отрицал».
Я думаю, что всё то, что распространяется по России под названием гумилёвского учения об этногенезе, не имеет ничего общего с наукой. Это мифы, сотворенные в больном сознании чрезвычайно одаренного человека под воздействием чудовищных обстоятельств его трагической жизни. Ненаучность этих талантливых произведений, абсолютно ясную всем профессионалам, он не видел и не понимал.
Между тем, в некоторых своих работах он был действительно замечательным ученым, сделавшим великолепные открытия, — это работы о циклических изменениях путей циклонов и влиянии этих изменений на жизнь и историю населения Евразии. Если бы он сосредоточился на этих явлениях, возможно, он был бы гораздо менее заметен в массовом сознании, но значительно более авторитетен в научном мире.
Фото с сайта gumilevica.kulichki.net
1 Многие воспоминания цит. по сб.: Воронович В.Н. и Козырева М.Г. 2006. «Живя в чужих словах…»: Воспоминания о Л.Н. Гумилёве. Санкт-Петербург, Росток.
Лев Самуилович!
Вы говорите, что для того чтобы искать выход из ситуации, надо сначала правильно определить ситуацию. Отделить ненужные компоненты. Четко сформулировать суть вопроса. Не смешивать несколько вопросов в один.
Но, это классика. Сейчас это и сделаем, воспользовавшись мнением Дениса Медоуза, тем более о том, что он говорит, я отлично понимаю. О росте концентрации углекислого газа в атмосферном воздухе, его пределах и последствиях, я Вам уже рассказывал.
Денис Медоуз (автор доклада Римского клуба «Пределы Роста») говорит, что мы далеко за пределами роста:
«И здесь я хотел бы еще раз уточнить, что меня интересуют, прежде всего, вопросы устойчивости различных систем перед внешними воздействиями. Именно такая устойчивость обладает свойством масштабируемости. Устойчивым перед внешними воздействиями может быть человек, сообщество, его ближайшее окружение. Устойчивой может быть вся страна, и устойчивым может быть весь мир. А идея самоподдержания, устойчивого развития в ее изначальном понимании, принципиально не масштабируема. У нее на индивидуальном уровне просто нет смысла, она работает только в крупных масштабах — планеты, региона, страны.
А вот если мы будем говорить о необходимости повышать индивидуальную устойчивость к тем потрясениям, которые нас ждут, — такая трактовка термина всем понятна. То есть вы можете создать некое сообщество, вы можете сделать десять человек более защищенными и специально их подготовить, чтобы они заранее создали запасы еды, питья, электричества. Именно на этой теме я сейчас полностью сфокусирован. И я обращаюсь ко всем своим коллегам с призывом: забудьте о том, что нужно спасать весь мир, вместо этого вы можете давать конкретным людям и группам людей полезные практические рекомендации, как они могут наилучшим образом подготовиться к предстоящему периоду больших потрясений. То есть, попросту говоря, нужно, наконец, попытаться приучить людей к тому, чтобы они не ждали очередных мудрых решений от своих правительств, а сами принимали необходимые превентивные меры».
http://www.ecolife.ru/video/9656/
Вот и меня интересуют вопросы устойчивости этносов перед внешними воздействиями.
В том случае, если этносы являются явлением природы, да еще их защитные функции, которые включаются от величины внешних угроз в борьбе за свое существование, не имеют обратной связи, то тогда реакция этих этносов будет непредсказуемой и приведет к морю крови.
Лев Самуилович!
Теперь несложно сопоставить мнение Л.Н.Гумилева:
«… Конечно, некоторые находят пропитание и за пределами кормящего этнос ландшафта, как делали это, например, англичане в Индии или как поступают жители современных мегаполисов и урбанистических конгломераций. Но с точки зрения этносферы это кратковременные флуктуации. Исключение, а не правило. На популяционном уровне, т.е. на уровне этноса в целом, существование вне этноса немыслимо. И поэтому современная промышленная цивилизация обречена. Она не исчезает лишь благодаря беспрецедентным темпам ограбления накопленных биосферой миллиардами лет природных ресурсов и осквернения неповторимых ландшафтов. Её ждёт судьба Мохеджо-Даро и Вавилона. Только экологическая катастрофа произойдёт в более крупных масштабах.”
Л.Н. Гумилёв, К.П. Иванов, Этнические процессы: два подхода к изучению,
журн. «Социологические исследования», 1992, №1, стр. 50-57
И мнение Дениса Медоуза, как это уже начало происходить:
«И вот вам пример нынешней Японии, которая еще совсем недавно была ведущей страной с точки зрения экономической эффективности. В области промышленного производства, роботизации, энергоэффективности и так далее — все высочайшего уровня. Но вот случилась Фукусима, и неожиданно выяснилось, что сверхэффективная производственная система в экономическом отношении крайне уязвима по отношению к подобным внезапным потрясениям и многие ее ключевые элементы вообще полностью прекращают работать в таких экстремальных условиях».
И, что делать по Медоузу:
« В 1972 году, когда вышло первое издание, мировая система еще не приблизилась к пределу самоподдержания. И теоретически можно было замедлить рост и асимптотически приблизиться к этому пределу, выйти на плато. Но сейчас мировая система находится далеко за пределами роста. Поэтому первоначальная идея о том, чтобы замедлиться и выйти на плато, больше не имеет смысла — нам нужно возвращаться вниз, в пределы устойчивости. Сейчас основная цель — обеспечить устойчивость самой системы, чтобы она не развалилась, и это требует совсем других моделей и других подходов. И какой смысл писать новую книгу, если больше нельзя предложить какие-то конструктивные решения?»
Уважаемый Лев Самуилович, ну хорошо, не наука — так не наука. Я не пытался подловить Вас на слове. Вы задали вопрос о сравнении этноса «русичей» и русского этноса. А я просто обратил Ваше внимание на то, что этноса «русичей» не существовало и науке такой этнос не известен. Соответственно Ваш вопрос — ни о чем. Не известно даже, можно ли слово «русь» считать этнонимом. Связь этноса с государством — это вообще отдельная тема, очень не однозначная. А вот то, что государство может лежать в основе этноса, быть источником его формирования — это как раз и есть миф, получивший развитие в советской политологии. Помните, про формирование «нации»? Ну и наконец то, что русский этнос является ядром РФ. Во-первых, не только РФ. Во вторых РФ не является этническим государством.
Л.Л.Гошке.
Поскольку этнос — не явление природное, то всё, что Вы говорите о мерах защиты индивидов и небольших групп перед грядущими потрясениями, к этносам не относится и их не спасает. Индивиды не обязательно погибают вместе с этносом — они могут выжить и объединиться в новые этносы. Это совершенно другая картина.
Я уже устал от Вашей постоянной манеры переносить на этносы явления из самых разных сфер жизни. Ну, отстаньте от этноса, поймите, что Ваш яркий мифотворец Вас обманул. Предсказания экологической катастрофы реалистичны, но этнос тут не при чем.
С Ярославом не могу согласиться ни по вопросу о связи государственных образований с этносом, ни по вопросу о мере этничности термина «Русь». Но спорить об этом здесь, в легкой беседе, не нахожу целесообразным — тем более, что это уводит нас от основной сути спора. Допустим, что я кругом неправ — что это даст Вам для решения основного предмета спора?
За комментариями к этой статье я слежу уже около года. Интересен сам человек, написавший однозначно провокационную статью. Зачем? Чем он руководствовался? Какие цели он преследовал? Он не мог не понимать, что это в определенном смысле риск, подвергнуть бывшие и будущие свои работы не конструктивной критикой, тем самым перечеркнуть дело всей своей жизни. Ведь про него в будущем могут так же сказать, как он высказался и про Гумилева, приведя в пример эту же самую статью. « Статья Клейна не этична и безнравственна, а потому и все его работы ничего общего не имеют ни с истиной ни с наукой. Более того Клейн сам безнравственен и не культурен, а потому занимается мифотворчеством , пусть талантливо, но это не научно, ибо наука и культура это прежде всего духовная составляющая и т.д.» Более того мне было прежде всего интересно какие веские доводы, противоречия и исторические факты не соответствуют самой теории Гумилева, хотелось более конкретики именно в самой трактовке исторических событий, а так же рассуждений по терминам, таких как фаза, доминанта, императив поведения, антисистема и др. ибо этой самой конкретики у оппонентов и не хватает. За это время запомнилась лишь небольшая статья в интернете по этой тематике –« Что считать игом?», где обсуждался смысл слова, но не суть явления. К сожалению Лев Самуилович тоже не отличился оригинальностью, все до боли стандартно и односложно, несмотря на разносторонность и не ординарность подхода к этой теме в после статейной полемике. Но более того меня удивило сознательное искажение терминов Гумилева, передергивание фактов и самопроизвольное выдергивание цитат без смысловой нагрузки контекста. Конкретнее : « Исправлюсь и освежу в памяти. В «Поисках вымышленного царства» Л. Н. Гумилев всякое источниковедение объявляет «мелочеведением», при котором «теряется сам предмет исследования».» и т.д. Ваш комментарий выше. Однако в этом же последнем обзаце, главы «Поиски путей исследования», но чуть выше он , Гумилев , пишет: « Итак, при историческом анализе лучше всего применять все три метода..» и так далее. Если постараться быть кратким в этой главе Гумилев обращает внимание на способ изложения предмета исследования и не отмахивается ни от одного из них , но зато в следующей главе « А теперь о синтезе», он поясняет как и когда это следует делать на примере телескопа. Меня ранее так и подпирало указать на ошибку, (ошибка ли это?), к стати таких «ошибок», было сделано непозволительно много , но было как то недусуг. Зато пришло какое то понимание происходящего. Лев Самуилович Клейн бросает пробный шар в виде провокационной статьи, ибо как еще привлечь ярых сторонников Гумилева, тем самым измеряя температуру, плотность сопротивления, подкованность и эрудированность публики, интерес, ну и так далее….перед выходом в свет его книги, где судя по оглавлению этот автор выскажет свою точку зрения, опровергая естественно Гумилева и развенчивая его как мифотворца. Как это будет сделано, судя по коментам не трудно догадаться. Сложно сказать что движет этим человеком – какие то личные амбиции, переживания за науку встающую на неверный путь или нечто другое, суть не важна. По моим наблюдениям теория Гумилева , из-за динамичных событий 90-ых и по- следующих лет, оказалась в подвешанном состоянии, т.е. конкретно в политике государства не было принципиально сказанного слова, ни против, ни за, ни в разработку, т.е. так это идет себе самотеком и идет.( Вот тут -то и надо поставить жирный крест.) Но дело в том, что наиболее прогрессивная часть населения с более широким спектром мышления, уже приняло теорию Гумилева и применяет ежедневно на практике. Появились сайты с такими терминами как геополитика, геофилософия, геоэкономика и т.д. с многомиллионными посещениями. Эти сайты интересны, они важны и перспективны, печатаются там люди известные в научной среде. Одни правда стыдливо умалчивают имя Гумилева, другие на оборот его прославляют, важнее другое, что теория стала прикладной и уже пустила глубокие ростки. И уже не важно теория это или миф, предположение или научная фантастика, уже не интересен и вердикт, главное, что Гумилев в описании феномена, т.е. явления, которое реально существует, уловил какие то правила, закономерности, последовательности. Как он это сделал, придумал ли, сочинил или использовал научный инструментарий – важно, но не существенно. Просто его наблюдения стали прикладными, стали приносить пользу, на его теории люди стали строить какие то свои циклические календари в экономике, политике и даже в культуре. Лев Николаевич Гумилев говорит — «Смотрите люди лампочка загорается, когда нажмут на выключатель», на что ему отвечают –«Ты- сумасшедший! Где лампочка? И где выключатель?» , « Покажи мне где идет провод, покажи как по проводу бегут электроны, и что такое сила тока?». На что Гумилев отвечает – « Провод под штукатуркой, об этом говорит неровно положенная шпатлевка». Ему не верят, но люди по сметливей уже нажимают на выключатель и пользуются светом, другие же сидят во тьме
И все таки на причины неприятия пассионарной теории привожу ссылку Антона Комнина , освежим пожалуй в памяти…http://antisys.narod.ru/komnin18.html
«Допустим, что я кругом неправ — что это даст Вам для решения основного предмета спора?» Объясняю — Вы пытаетесь «разоблачать» Л.Н. Гумилева как мифотворца. При этом Вы сами, уважаемый Лев Самуилович, как только доходит до более-менее конкретных вещей, начинаете оперировать мифами. Притом мифами школьного уровня. Вроде этноса «русичей» и этнообразующей роли государства. Пересчитывая чужие соломинки, Вы спотыкаетесь о свое собственное бревно.
Владимиру.
Как по-разному мы мыслим! Как неадекватно представляем друг друга! Возможно, наш спор в значительной части происходит из этого взаимонепонимания.
Во-первых, я совершенно не задавался целью критиковать в этой небольшой статье концепцию Гумилева. Я это сделал в статье 1992 года (написанной еще раньше) и не считаю нужным что-либо в ней менять. Было много и других критических работ, других авторов, — для того, кто хочет объективно разобраться, достаточно. Кто «принял теорию Гумилева» и «ежедневно применяет», самое ли прогрессивное население, оставлю на Ваше самоутешение. «Геополитика» — термин, введенный не Гумилевым. Кстати и основные идеи его концепции — также не им. «Какие веские доводы, противоречия и исторические факты не соответствуют самой теории Гумилева?» — вопрошаете Вы. В таких науках, как история, верность теории не решается количеством фактов, которые в нее укладываются или нет. Для любой случайной идеи можно подыскать факты того или иного толка. Нужно проверить механизм выведения теории, методику, научность. Вы требуете рассуждений «по терминам, таких как фаза, доминанта, императив поведения, антисистема и др.» Увольте. Что толку рассуждать о терминах, которые я считаю в применении к этногенгезу пустыми? Их можно наполнять любым содержанием. Можно рассуждать только о том, каким содержанием их наполнял Гумилев, а это мне ни к чему.
Во-вторых, я вовсе не собирался писать провокационную статью. Я поделился лишь своими впечатлениями по поводу прочитанного сборника воспоминаний о Л. Н. Гумилеве, которого я лично знал. Я понимал, конечно, что у Л. Н. много почитателей среди вненаучной публики, но не представлял, что и в научной среде их тоже порядочно, хотя и не среди историков и археологов. Поэтому число «оскорбившихся» было для меня неожиданным.
В прочитанном сборнике воспоминаний его друзей и почитателей меня поразило два обстоятельства: во-первых ряд воспоминаний, в которых Л.Н. предстал бытовым антисемитом (а я-то на основании многолетнего общения считал его чуждым юдофобии и в статье 1992 года писал об этом), и во-вторых, возможное объяснение странной дегуманизации его пассионариев в истории — объяснение трагичностью его биографии. Я обратил внимание на ряд четких указаний на то, что в конце тридцатых годов Л. Н. в отличие от своих сокамерников проводил время под нарами, а я знал семиотическое значение этого обстоятельства. Вот еще одно указание на это:
«А в 1938 году, когда я учился на четвертом курсе и был арестован в третий раз (всего же меня арестовывали четырежды), в Крестах, в душной тесноте, под нарами (я спал на голом асфальтовом полу), мне пришла в голову замечательная идея…» (Л. Н. Гумилев. Интервью И. Савкину. Перепечат. в Ритмы Евразии. М, Экопрос, 1993, с. 25 — 26).
Вот так появилась моя заметка в «Троицком варианте».
Какую мою книгу Вы имеете в виду, в которой я собираюсь опровергать Гумилева? Совершенно не представляю. Я такой книги не планировал. В моих исследованиях концепция Гумилева занимает очень малое место. Переубеждать его «ярых сторонников» не намерен. Это невозможно (Ваш пример это показывает) и ненужно. В окрестностях всякой науки всегда останутся красивые и романтичные околонаучные идеи, у них всегда будет сонм поклонников из околонаучной публики и из ученых других наук; конечно, найдутся и политики, готовые оседлать эти идеи, если они понадобятся. Вам уютно и удобно в этой среде. Исполать Вам. Просто не читайте моих статей.
Ярославу.
Уверяю Вас, что я смог бы показать, что древнерусский этнос — не такой уж миф, как вам кажется. Смотря в каком плане его рассматривать. Этнос — понятие многоплановое. Но допустим, что я оперирую мифами, что не вижу бревна в собственном глазу, это как-то опровергает то, что Гумилев — мифотворец? В лучшем случае, это лишь позволяет Вам сказать: Ах так, а ты сам такой! Допустим, что такой. Но спор-то не обо мне, а о Гумилеве. Вы ведь не опровергли, что Гумилев — мифотворец. Поэтому я и говорю, что Вы уводите спор в сторону.
Ярославу.
Еще одно замечание, очень важное. Мои слова о древнерусском этносе — это мимолетное замечание в беседе с Вами (допустим, что непродуманное), а применительно к Гумилеву речь идет о его развернутой концепции, об исследованиях, книгах. Поэтому, чтобы меня объявить таким же мифотворцем, как Гумилев, Вам пришлось бы проанализировать мои основные труды.
Лев Самуилович, может ли ученый использовать в качестве научного аргумента недостатки своего оппонента ? Если я правильно понимаю , Вы хотите оградить широкую аудиторию ,влюблённую не в Вас, а в Вашего тёзку , от вредного влияния? А в чём вред? Люди читают его книги и портятся от этого? Вы же сами говорите, что Гумилёв одарённый человек … А разве не бывает такого, что одарённый художник, без академичского образования остаётся в веках , а его дипломированные собратья давно забыты ? Неужели для доказательства ненаучности теории нужны такие унижающие Льва Николаевича статьи? Вы-то там были в этих лагерях? Как же так можно? Переломить хребет ещё раз , уже посмертно ? Вы такой уважаемый ,серьёзный учёный ,не должны были,как мне кажется,прибегать к такого рода «аргументам»…
Зинаиде.
Не понимаю, чем моя статья унижает Л.Н.Гумилева. Вы спрашиваете: был ли я в лагере. Да, был. Именно поэтому знаю, что унижают человека лагерные невзгоды только в глазах уголовников. В Ваших глазах они унижать не должны. Никаких недостатков оппонента я не выпячивал, тем более, что перенесенные невзгоды недостатками человека было бы странно считать. Я лишь подчеркивал наши расхождения во взглядах. Я полон уважения к Гумилеву, но некоторые его взгляды мне совсем не нравятся. А что он теперь в сане святых и возражать ему нельзя? Ваше обвинение представляется мне непродуманным. Хотя это образ мышления многих адептов Гумилева. Влюбленных в него. Он действительно был талантливым и обаятельным человеком. Тем важнее выяснить, насколько можно доверять его учению.