В конце мая Фонд фундаментальных лингвистических исследований (Фонд ФЛИ, ffli.ru) объявил результаты первого конкурса проектов. Конкурс проводился в течение нескольких месяцев, однако теперь все процедуры закончены, и команды победителей — ученые-лингвисты из Москвы, Санкт-Петербурга, Улан-Удэ — с 1 июня приступят к работе.
Фонд ФЛИ — первый в России частный фонд, работающий в сфере фундаментальной лингвистической науки. Частные фонды, поддерживающие фундаментальную науку, в России начали появляться в конце 1990-х годов: среди них фонд Владимира Потанина, «Династия» Дмитрия Зимина, некоторые другие. Однако Фонд ФЛИ стал первой инициативой, исходящей не от представителей крупного бизнеса, а от самих ученых.
Идея создания Фонда принадлежит Кириллу Бабаеву, заместителю директора Института языкознания РАН. Имея за плечами опыт работы на высоких должностях в различных отечественных финансово-промышленных группах, Бабаев сумел, с одной стороны, организовать начальный капитал Фонда с помощью пожертвований своих бывших работодателей, а с другой — привлечь к работе Фонда крупнейших российских лингвистов, вошедших в состав Совета попечителей.
Совет, возглавляемый академиком Вячеславом Ивановым, объединяет сегодня представителей различных научных учреждений России (Академия наук, МГУ, РГГУ, СПбГУ, Европейский университет). Именно Совету принадлежит право решать, какие проекты будут профинансированы Фондом в текущем году.
Фонд ФЛИ преимущественно ориентирован на проекты, которые имеют непосредственный проверяемый результат: полевое исследование (с новыми материалами по языку), созданный электронный ресурс (корпус или база данных) или публикация. Фонд не поддерживает исследовательские заявки — наиболее массовый вид грантов, выделяемых государственными фондами: Российским гуманитарным научным фондом (РГНФ) и Российским фондом фундаментальных исследований (РФФИ).
В этом году из четырнадцати отобранных Фондом заявок (всего их было подано более трехсот) три являются проектами по изданию монографий, еще три — по составлению языковых корпусов. Оставшиеся восемь представляют собой проекты полевых экспедиций по исследованию редких и исчезающих языков России и различных регионов мира, включая Кавказ, Сахалин, Западную Африку, Юго-Восточную Азию, Ближний Восток.
Приоритет, отданный полевым исследованиям, объясняется тем, что это — одно из центральных направлений в современной лингвистической науке. Ученые полагают, что из 7 тысяч языков, существующих на планете сегодня, через сто лет останется не более 700, и даже если не удастся их сохранить в виде живой речи, необходимо записать их — ведь каждый язык представляет собой уникальную социокультурную систему.
Есть и другие причины, почему экспедиции стали приоритетными для Фонда. Рассказывает Владимир Плунгян, член-корреспондент РАН, один из членов Совета попечителей: «Во-первых, часто это очень затратные проекты, и тех средств, которые выделяет РГНФ, скудных даже для обычных исследовательских грантов, на поддержку экспедиций, как правило, катастрофически не хватает. Кроме того, на экспедиции особенно трудно получить финансирование по бюрократическим причинам: в них, как правило, участвуют сотрудники нескольких учреждений, часто это не только академические институты, но и вузы, причем в состав экспедиций нередко включаются и студенты. Все, кто имел дело с государственными фондами, понимают, что в таком составе организовать экспедицию практически невозможно. В Фонде ФЛИ бюрократические формальности сведены к минимуму, а качество заявки гарантируется экспертами Фонда, большинство из которых хорошо знают полевую проблематику. При этом отечественная школа полевой лингвистики — одно из самых продуктивных направлений, и его поддержка в высшей степени оправдана. Каждая новая экспедиция — это новые и очень интересные данные, почти всегда — это будущие публикации очень хорошего качества и широко востребованные. Таким образом, поддерживая экспедиции, фонд вкладывает средства в одно из наиболее результативных направлений исследований, и при этом такое, финансирование которого из других источников является наиболее проблематичным».
Именно в этом Фонд ФЛИ видит свою задачу: дополнить государственное финансирование фундаментального языкознания в России с помощью частных пожертвований. Хотя сегодня бюджет Фонда значительно уступает объемам финансирования основных государственных фондов, одним из главных его достоинств является упрощенная процедура подачи заявок и составления отчетности.
«Форма заявки на грант Фонда ФЛИ существенно короче и проще, вопросы анкеты исключительно по делу и не приходится много раз вводить одну и ту же информацию», — объясняет Наталья Сердобольская, руководитель одного из проектов — победителей конкурса (исследование иронского диалекта осетинского языка). Кроме того, гранты выделяются напрямую физическим лицам и коллективам ученых, без посредничества учреждений и организаций,— таким образом, из гранта не вычитаются накладные расходы института, которые составляют, как правило, 10-15% от суммы гранта. Для составления отчета о расходах достаточно рукописных расписок и электронной формы отчета. В государственных фондах это немыслимо, а между тем для полевых исследований такая возможность принципиальна: одной из главных статей расходов является оплата труда информанта, носителя изучаемого языка, и очевидно, что ничем, кроме расписки, он подтвердить получение денег не может.
Нередко оказывается, что грант на полевое исследование можно получить фактически только в Фонде ФЛИ, как это случилось, например, с Российской лингвистической экспедицией в Западную Африку. Как объяснила Елена Перехвальская, руководитель проекта по исследованию западноафриканских языков «Недостающие звенья для реконструкции праязыка нигер-конго», в сезон дождей проводить исследования крайне затруднительно, поэтому лингвисты ездили в Африку в сухой сезон, в декабре — феврале, на собственные средства, а затем, когда летом приходил годовой транш из РГНФ, бухгалтерия возмещала расходы. Однако с недавних пор тратить средства, выделенные на проект, стало возможным только после перечисления денег и в течение календарного года, т.е. до ноября-декабря. Таким образом, даже получив грант РГНФ, потратить его на зимнюю экспедицию не было возможности. Фонд ФЛИ подобных ограничений не ставит: деньги приходят оперативно, в течение 10 календарных дней после подписания договора, и тратить их можно в течение всего отчетного года, т.е. с июня по июнь.
Таким образом, есть все основания полагать, что Фонд ФЛИ уже в ближайшем будущем сможет стать наряду с государственными фондами одним из эффективных инструментов поддержки российской лингвистики. Надеемся, что подобные частные инициативы появятся и в других областях науки.
Мария Хачатурьян,
Институт языкознания РАН
* * *
На вопросы отвечает Кирилл Бабаев, исполнительный директор ФФЛИ
— Кирилл Владимирович, Вы много лет проработали в бизнес-структурах и сделали удачную карьеру. Расскажите, почему Вы решили уйти из бизнеса в науку?
— Это длинная история. Лингвистика — моя давняя страсть, еще с детства. Просто жизнь сложилась так, что после окончания МГИМО, где я изучал языки Дальнего Востока, меня пригласили на работу к одному из наших олигархов, и я десять лет фактически жил двумя профессиями: зарабатывал деньги в финансово-промышленных группах, а в свободное время читал книги, учился в аспирантуре, защищал диссертацию. А когда почувствовал, что достиг своих целей в бизнесе, решил полностью сосредоточиться на научной деятельности. Мои бывшие работодатели сейчас участвуют в финансировании работы Фонда ФЛИ: в частности, одним из крупнейших жертвователей является Фонд «Алтимо» — компании, которой я отдал пять лет жизни.
— Как Вам пришла идея создать Фонд?
— Ни для кого не секрет, что фундаментальная наука в России испытывает трудности с финансированием, и языкознание здесь не является исключением: бюджеты фондов РФФИ и РГНФ, а также финансирование академических институтов постоянно сокращаются. Кроме того, я неоднократно имел возможность наблюдать, насколько сильно бюрократизирован процесс получения гранта и отчетности по нему, особенно в том, что касается работы бухгалтерии. Хотелось создать адекватную, упрощенную структуру, работающую не на бумагу, а на результат. Хотя, конечно, наш Фонд нисколько не заменяет государственные, хотя бы потому, что бюджеты у них несравнимые.
— На чем основывалась модель организации Фонда?
— Мы, как водится, взяли отовсюду понемногу. Например, наша классификация заявок — это сокращенная классификация конкурсов РГНФ. Кроме того, мы позаимствовали зарубежный опыт «доверительной бухгалтерии», когда не нужно подтверждать все расходы вплоть до копейки товарными чеками с печатями, достаточно рукописных расписок — тем более, что в маршрутном такси из одной провинции Вьетнама в другую никакой бумажки с печатью и не выпросишь. Для нас главное, чтобы участники проекта достигли его заявленного результата, а уж как они при этом тратили деньги — это их дело.
— Как Вы оцениваете результаты работы Фонда на сегодняшний день?
— Вполне положительно. Завершился первый конкурс проектов, и все его этапы мы прошли успешно. Сейчас наша задача — организация конкурса 2012 года. Ну, а об успехах наших первых проектов-победителей можно будет рассказать уже следующим летом.
* * *
Николай Вахтин: «Заниматься лингвистикой безумно интересно»
С вопросами о деятельности новой структуры «ТрВ» обратился к одному из членов Попечительского совета РФЛИ, доктору филологических наук, профессору Европейского Университета в Санкт-Петербурге Николаю Вахтину. В 2003-2009 г. он был ректором ЕУСПб, занимая этот пост и трудное для университета время (февраль-март 2008 г.), когда этому образовательно-научному центру грозило закрытие «по пожарным причинам».
– Чтобы Вы ответили на вопрос скептиков: зачем создавать еще один фонд?
– Во всем мире финансирование науки осуществляется из разных источников – государством, корпорациями, частными лицами, благотворительными организациями. В России по понятным причинам негосударственной поддержки науки, особенно науки гуманитарной и социальной, пока что почти нет. Есть исключения, конечно – прежде всего, Фонд «Династия», у которого есть небольшая программа поддержки социальных наук, но этого совершенно недостаточно.
ФФЛИ – первый негосударственный фонд, поддерживающий исследования в гуманитарной области. Развитие этого типа финансирования совершенно необходимо, если мы хотим видеть нашу науку на подъеме: небольшие негосударственные фонды способны быстрее реагировать на появление новых исследовательских направлений, более гибко поддерживать те или иные инновационные идеи.
– Почему был создан фонд для поддержки именно лингвистических исследований?
– Приоритеты любого фонда, в конечном счете, определяются интересами и склонностями его создателей и руководителей. Мы хорошо знаем, что когда меняется президент какого-либо крупного американского частного фонда (Фонда МакАртуров, Фонда Форда…), почти всегда меняются и приоритетные направления деятельности этого фонда. В данном случае так получилось, что создателем и организатором фонда был лингвист. Ну, и кроме того, заниматься лингвистикой безумно интересно, а финансировать ее – почетно.
– Есть ли отличия в его организации от РФФИ и РГНФ?
– Сравнивать ФФЛИ с РГНФ или РФФИ невозможно. ФФЛИ – небольшой фонд, и по числу сотрудников, и по сумме распределяемых средств. Кроме того, он нацелен на поддержку только одного научного направления – лингвистики. Зато он более мобилен и имеет возможность более оперативно реагировать на изменения «окружающей среды».
– В качестве основы была взята модель какого-то западного фонда поддержки науки?
– Все члены Совета ФФЛИ имеют опыт сотрудничества с западными фондами – в качестве членов Наблюдательных советов, в качестве экспертов, да и просто в качестве соискателей грантов. Естественно, что этот опыт был использован при выработке модели работы ФФЛИ. Однако существующая сегодня модель ни в коем случае не может считаться окончательной: она должна совершенствоваться, поскольку ФФЛИ существует всего год и провел пока один-единственный конкурс. Уроки этого конкурса, положительные и отрицательные, будут, несомненно, учтены в будущем.