Из расшифровки выступления губернатора Кировской области Никиты Белых в дискуссии «От первого лица», организованной «Полит.ру» в Политехническом музее Москвы, 31 мая 2011 г.
(...) Слушатель: Никита Юрьевич, извините, можно вопрос? Пока далеко не отошли, образование достаточно тесно связано с наукой, и Вас в самом начале представили как кандидата исторических наук. Это дает мне определенное основание задать этот вопрос. Вы конец предыдущего ответа на предыдущий вопрос выполнили очень искренне, как мне показалось. Интонации были неподдельные, живые, и Вы переживали. Я хотел бы, чтобы ответ на мой вопрос тоже был по возможности честным. Вы, наверное, понимаете, куда я клоню.
Никита Белых: Да, конечно!
С.: Это история о плагиате.
Н.Б.: Так называемом плагиате.
С.: Давайте будем называть этот вопрос о так называемом плагиате. Тем не менее, вопрос следующий: в тексте Вашей работы были найдены не закавыченные участки прямого копирования достаточно больших объемов текста. Как вначале оказалось, от другого научного деятеля Веремьева, у которого достаточно скоро Ваши представители взяли заявление, что он никаких претензий не имеет. Потом выяснилось что Веремьев, куски из работы которого «Латыши в Вятлаге» (или очень похожие куски) попали в Вашу работу, тоже имели много сходства с работой профессора Бердинских «История одного лагеря», изданной в 2001 году. Более того, обнаружилось, что у этих всех деятелей есть сходства со статьей Маракулина «Земля художников» 81-го года, причем там дословно есть цитаты, которые нельзя списать на использование одних архивов.
Вы заявили, что источники одни, архивы одни и те же, поэтому неизбежно будут какие-то совпадения. Но у Вас целые беллетристские куски совершенно идентичны. Например: «Анархии и беспорядка в лагере в это время хватало через край». Это совершенно журналистское, публицистическое заявление. «Хватало через край» — фразеологизм, выделенный кавычками. У всех последовательно трех ученых он встречается в совершенно неизменном виде. Точно так же, как огромный отрывок живописный про ели, осины, березы, заросшие бурьяном овраги. Всё это кочует из работы в работу. Да, я заканчиваю.
Хотелось бы спросить, не считаете ли Вы (поскольку заявление от авторов есть, что они не в претензии), что честно было бы признаться: «да, многое скопировал и, возможно, сделал это некорректно»? (…)
Н.Б.: (…) Во-первых, Вы забыли сказать, что здесь речь идет не о диссертационной работе. Диссертация, о которой говорится, она вообще не про то. Диссертация, если Вы как-то знакомились, касается экономики подневольного труда, где на примере Вятлага оценивается и сравнивается эффективность труда в лесных поселках — в свободных и в тех трудовых поселках, которые были созданы в системе Вятлага.
То есть то сходство текстов, о которых Вы говорите, касалось статьи, опубликованной в журнале (по-моему, «Родина»), которая касалась жизни латышей в Вятлаге. Там было несколько статей, связанных с тем, что мы действительно достаточно плотно взаимодействуем с латышами, в том числе у них установлен памятник. Сейчас обсуждается открытие мемориала латышей, поскольку в Вятлаге самое большое захоронение латышей за пределами самой Латвии, 2500 человек. В самой диссертационной работе и в монографии те ссылки, которые были на Веремьева, отражены. В постах, если вы читали, в сканах они указаны.
Статьи, публикуемые в журналах, не содержат строгого обязательства по указанию ссылок на первоисточник. Они могут быть, могут не быть. И в этом плане это действительно только вопрос твоего отношения с автором. Почему, собственно, я встретился с Веремьевым и спросил: «Есть какие-нибудь претензии?» Нет, претензий никаких не было, о чем и было сделано заявление. Давайте это вынесем в рамки ВАКа и посмотрим, есть ли здесь где-то нарушение требований и правил Высшей аттестационной комиссии или нет. Еще раз сконцентрирую Ваше внимание, что диссертация и научный труд вообще не про это, а про другое.
(....) Татьяна Малкина (ведущая): На самом деле, все эти вопросы про диссертацию совершенно не про содержание диссертации, не про факты, плагиаты, кавычки… — они все скорее очень простые: зачем Вы вообще в это ввязались? Ведь была такая советская мода: начальник должен быть еще и кандидатом или доктором наук. Могли избежать этого матричного искушения?
Н.Б.: Я действительно являюсь кандидатом экономических и кандидатом исторических наук. С экономикой всё просто — я закончил экономический факультет Пермского госуниверситета, 3 года очной аспирантуры, защитил кандидатский минимум в 1998 году и до 2002 года преподавал на кафедре финансов, кредита и биржевого дела. Несколько раз брался за диссертацию, в разных форматах она существовала. В 2008 или даже в 2007 году ходили очень активные слухи в рамках реформы системы высшего образования о том, что будет установлен десятилетний срок годности на кандидатские минимумы. То есть, сдав в 1998-м кандидатский минимум, в 2008-м я с темой защиты кандидатской должен буду распрощаться.
Тема моей кандидатской по экономике: «Управление региональным промышленным комплексом в условиях кризиса». У меня там часть материалов была по Перми, то есть я — человек, который занимался бизнесом, и потом как вице-губернатор, курирующий экономику, в том числе в Пермской области, то есть был определенный материал, который был доработан с учетом новых реалий и с учетом Кировского материала и был защищен здесь.
Что касается истории. Я историей увлекаюсь достаточно давно. Я с 2002 года являюсь членом попечительского совета Мемориала «Пермь-36» наряду с группой людей, достаточно активно занимался вопросами ГУЛАГа. И меня всегда сильно заботил вопрос эффективности самой системы ГУЛАГа как экономического механизма.
Так получилось, что на базе «Пермь-36» исследование делать невозможно по причине, я думаю, многим понятной: «Пермь-36» — это политическая зона. Там не стояло задачи производства, то есть, собственно говоря, экономики. Сергей Адамович Ковалёв любит рассказывать о том, как они в одну смену разбирали утюги, а в другую смену собирали. Задача была — перевоспитание людей бессмысленным трудом. С Ковалёвым это не удалось — не перевоспитали. То есть при том, что у меня доступ к архивам «Перми-36» был максимальный, там, собственно говоря, экономики не было.
Т.М.: Никита, зачем Вам понадобилась эта диссертация?
Н.Б.: Я все-таки с золотой медалью закончил физико-математическую школу и с красным дипломом университет. Было сделано исследование по поводу экономики подневольного труда, которое предполагалось в виде нормальной читаемой книжки. Не научной. Тут есть причина. Да, меня называют антисталинистом, и это, наверное, правильно. Меня тема роли личности в истории и роли личности Иосифа Виссарионовича сильно заботит. И если многие аргументы по поводу жертв репрессий, вопросов индустриализации рассмотреть, то получится, что сейчас в качестве неубиваемых доводов людей, которые его защищают, есть два: Сталин выиграл войну, и Сталин поднял экономику. Но если по поводу первого аргумента есть масса историков, которые этим занимаются…
Еще раз говорю, была написана работа, в том числе с участием людей, которые занимались научным руководством других диссертантов, и они сказали, что работа хорошая и ее можно довести до диссертации.
Т.М.: Это был зов души и сердца?
Н.Б.: Эта работа была сама по себе. Надо ли было ее вытаскивать на защиту в качестве диссертационной — спорный вопрос. Я это сделал. Ошибался я или не ошибался — эта работа есть, она написана мной, я ее защищал, и я готов ее защищать в любой другой аудитории.
Фото Натальи Четвериковой
Полностью читайте на странице www.polit.ru/lectures/2011/06/03/belykh1.html.
См. также дискуссию в блоге Н. Белых (http://belyh.livejournal.com/628964.html)