Где же Шлиман?

В прошлом номере газеты я упоминал высказывание археолога Мэллоуэна (Малована) в стихотворении Агаты Кристи:

…Такой вот у нас, археологов, труд.
Богатство нам не с руки.
Зато археологи долго живут
И здоровые, как быки.

Насчет здоровья это герой Агаты Кристи прихвастнул, в вот насчет богатства всё верно. В последние годы я много занимался историей археологии и других наук и имел возможность убедиться на многих примерах, что науки эти не приносят богатства, а скорее богатства требуют. Графиня Уварова, многолетний председатель Московского археологического общества, говорила: «Археология — наука людей богатых».

Что характерно для всех выдающихся деятелей археологии — это их материальное бескорыстие. Раскапывая то кремни да глиняные черепки, то (изредка) золото и драгоценные камни, они не брали ничего себе. Хищения — редчайшие исключения и все наперечет (раскопки Д.Г. Шульца у станицы Келермесской в начале ХХ века — самый известный пример).

Богатые люди среди героев археологии были. Это родовитый французский аристократ граф Кейлюс, участник войны за испанское наследство, чье полное имя звучало так: Анн-Клод-Филипп де Тюбьер де Гримор де Пестель де Леви граф де Кейлюс. Он издал в первой половине XVIII века на свои средства семитомный каталог античных древностей, включая восточные и галльские Это были его собственные коллекции. Фотографии еще не было. Будучи сам отличным гравером, он стал членом Академии живописи и Академии надписей. Кроме того, Кейлюс нанимал рисовальщиков и чертежников и поручал им делать для его альбомов точные зарисовки (на грани чертежей) множества древних вещей.

Это также самый известный из археологов Генрих Шлиман, раскопавший в 18791890 гг. предполагаемую Трою Гомера и Микены. И Трою, и Микены он копал на собственные средства — на те деньги, которые он заработал в России. Кораблями он ввозил в Россию краску индиго, промышлял также селитрой для пороха. Пока он жил и работал в России (почти 20 лет), он был большим русским патриотом. «Мой волшебный Петербург», — писал он. Потом его симпатии несколько сместились. Под конец жизни он жил в Греции. Можно сказать, что он открыл археологии микенскую культуру и придал реальность гомеровским поэмам.

Далее сюда нужно отнести английского офицера Лэйна Фокса, который, получив примерно тогда же в наследство от богатого родственника барона Риверса огромное поместье и имя и став Питтом Риверсом (под этим именем он и прославился), употребил свои новые возможности на развитие археологии и разработал эволюционистскую концепцию. Генерал Питт Риверс заложил также основы полевой археологии — методики раскопок. Он раскопал много памятников, и его называют отцом британской археологии. Человек он был авторитарный, почти всю жизнь не разговаривал с женой и был в ссоре со всеми своими детьми. Он разъезжал по своим раскопкам в высокой коляске, а за ним следовали трое его помощников на велосипедах (еще ранних, с большущими колесами), с лентой фамильных цветов Риверса на соломенных шляпах-канотье и с дневниками в руках для тщательной фиксации всего обнаруженного.

Затем это богатый американец Уолтер Тэйлор (это уже после Второй мировой войны), который мог себе позволить проводить на собственные средства раскопки и создал очень влиятельную концепцию «сопрягательного подхода», с которой функционализм вошел в археологию. Впоследствии это отразилось в разных вариантах контекстуализма. Казалось бы, всё просто — связывать не однотипные горшки друг с другом или однотипные кремешки, а горшок с ножом и топором — в одном комплексе. А ведь это потребовало работы ума и сдвига целей исследования. За острую критику маститых коллег невзирая на лица его не любили остальные американские археологи и не пускали преподавать в основных университетах США. Но будучи независимым, он не нуждался в этом и работал самостоятельно. Мог бы он это делать, если бы не собственные изрядные средства?

Но все эти богатства, использованные для археологии, не богатства, добытые археологией. В лучшем случае успехи в ней могли принести скромный достаток и благополучие — в благополучной стране, где профессоров ценят. В большинстве случаев археологи всё время в поиске денег. Некоторым этот поиск удавался — находили спонсоров. Эдуард Ларте, один из открывателей палеолита, нашел своего мецената — банкира Кристи, который финансировал его раскопки. Колин Ренфру, нынешний патриарх британской археологии (получивший за свою научную и государственную деятельность титул лорда Кеймсторна), отыскал своего спонсора — Макдоналда, на средства которого построил в центре Кембриджа новый археологический институт. Кристиан Кристиансен, датский археолог, работающий ныне в Швеции, умел мобилизовать деньги разных фондов. Он основал Европейскую ассоциацию археологии и выпустил много интересных работ.

Теперь и российские археологи узнали искусство этого поиска, но пока еще не поднаторели в нем. Казус Шлимана, когда прирожденный и осознавший свои задачи археолог полжизни копит деньги, а вторые полжизни копает, — это всё-таки красивая сказка. Об этом рассказано в бесчисленных биографиях Шлимана, но все они основаны на его автобиографии. А его автобиография выдумана им самим. На деле же просто богач, обрусевший немец, разочаровавшийся в смысле купеческой жизни, решил сам заняться наукой — и выбрал археологию. До этого он не изучал древних языков, не мечтал о раскопках Трои, даже не думал становиться археологом. На калитке ограды своего дома в Германии мальчиком он вырезал надпись: „Heinrich Schliemann Matrose». Вот о чем он мечтал в детстве — и осуществил свою мечту, сбежав в юнги. Скитания в поисках заработка привели его в Россию, где он разбогател, но где купцы не имели тогда еще высокого статуса. Сдружившись с немецкими профессорами в Петербурге, он поменял жизненные ориентиры и отправился сначала в кругосветное путешествие, а потом уже в гомеровские места. А биографию свою переделал, чтобы унять слухи о себе как о заурядном золотоискателе. Придумал себе романтическое жизнеописание…

Подобные переходы — редкость. Бывает и наоборот. Иногда талантливые люди, не найдя себя в науке и не в силах выдержать экономический стресс, уходят из археологии в бизнес и промышленность. Это было в Англии (ученики Хиггза), бывает и у нас. Один из моих учеников, кандидат наук, сотрудник Академии наук, чтобы прокормить семью, уехал в Германию и стал там водителем.

К сожалению, шлиманов, кристи и макдоналдов у нас что-то не сыскать. Археологи у нас часто поругивают Шлимана — и копать учился на памятниках, и многое порушил, и часто врал. Но его коллегами были другие питерские купцы, и их была тьма-тьмущая. Бессмысленностью наживы ради наживы тяготились многие. Богаче его было семейство Пономаревых. Один из них (городские хроники его называют Пронька Пономарев) прославился тем, что на праздник лишил всё население Петербурга извозчиков. Он всех их нанял, сам сел в первую коляску, а всем остальным велел ездить за ним цугом по всему городу. Покуражился — знай наших! Увы, охотников повторить подвиги Пронь-ки у нас немало, а последователей Шлимана среди наших богатеев я не знаю. На церковь дают охотно и много — ну надо же грехи замаливать! А наука не обещает ничего взамен, кроме славы и удовлетворения. Так ведь славой семью не прокормишь, а чтобы открытия приносили счастье, вероятно, нужно быть не потребителем, а творцом.

Лев Клейн