При чтении этой книги мне почему-то захотелось пуститься в далекие от собственно палеонтологии и антропологии размышления о методах популяризации.
Хороший научный популяризатор — всегда обманщик и лицедей. В науке не бывает «царских путей», и всякое упрощенное изложение страдает дефектами. Искусство заключается в том, чтобы не навредить тому читателю, который будет двигаться дальше, постигая основы науки настоящей (не дай бог указать ему не ту дорогу), и не создать у того читателя, что двигаться никуда больше не намерен, ощущения всезнания. Собственно, только в безусловной дисциплине и ответственности перед настоящей наукой и состоит отличие подлинного популяризатора от какого-либо занятного псевдонаучного графомана.
К сожалению, методы у злых и «добрых» мошенников в сущности одни и те же. Обман — инструмент мощный, но обоюдоострый. Деятельность «хороших» обманщиков сомнительна в той же самой мере, что и поступок Жеглова из сериала «Место встречи изменить нельзя», подложившего кошелек в карман явного преступника («Кофелёк-кофелёк… Какой кофелёк?!»). Именно поэтому некоторые ученые (как и «правильный» Шарапов) в принципе на дух не переносят заодно с «альтернативщиками» популяризаторов с любым уровнем компетентности, считая это дело просто обреченным на профанацию.
Есть, конечно, и иная точка зрения: научная популяризация являет собой органичный сплав художественной литературы и научных идей, и популяризатору — точно так же, как и романисту, — дозволено сочинять причудливые истории, оставаясь верным «правде жизни» в чем-то главном. Для этого любой писатель должен твердо знать, в чем читателю можно соврать, а в чем нельзя врать ни в коем случае. В сущности, где-то в глубине души все мы (и даже крупные ученые) — потенциальные фрики, и лишь жесткая внутренняя дисциплина (отличающая людей вменяемых) позволяет не выдавать на-гора, наружу, в публичное пространство те многочисленные досужие придумки, что беспрерывно порождает мозг; выделять из них лишь то, что отвечает профессиональным критериям или (в чужой области) оценкам сторонних экспертов. В худшем случае «наш внутренний фрик» остается жить лишь во внутренних монологах и — в крайнем случае — в разговорах с друзьями и близкими. Сомнительного в любой человеческой голове столько, что приходится постоянно проводить инвентаризацию и «сепарацию» — что выдавать, а что до поры до времени придержать (до «обкатанности» или до окончательного отбрасывания). Всё это — первейшая способность любого ученого, писателя, журналиста, которая, впрочем, может ему изменить вдали от области настоящей компетентности и которую он может счесть просто недостойной такой же бескомпромиссной сепарации, как в своей собственной науке…
Частный случай типичного «лукавства» популяризаторов — логика последовательности изложения материала. Для авторов учебников есть лишь два разумных пути — излагать материал исходя из уже сложившейся структуры науки и ее логики либо выдавать всё в исторической перспективе (с привязкой к этапным датам и непременным обсуждением былых заблуждений). Недостаток первого в том, что повествование лишается драматизма и интриги, выглядит, как готовый застывший рецепт, инструкция, данная «свыше», не требующая усилий для ее расшифровки и далекая от подлинной жизни науки и сути процесса постижения мира (ну и плюс потеря «педагогического» эффекта, ведь учебники читают будущие исследователи, которым так же придется продираться всю жизнь сквозь тернии, не видя заранее заданного конечного пункта). Проблема второго подхода — в том, что волей-неволей приходится перегружать читателя уже бессмысленными для него лишними окказиональными подробностями этих самых блужданий, даже если и «опустить» самые очевидно пустые шаги.
Поэтому самые хитрые популяризаторы изобрели для себя некий «третий путь». Они подают все основные положения своей науки через призму некоего индивидуального опыта «расследования», где в качестве условного героя выступает либо выдающийся первооткрыватель, либо сам автор (ну или следующий их воображаемыми путями читатель). Поступают так даже крупные телекомпании, когда им нужно рассказать о науке, — они подыскивают более-менее подходящих героев-ученых, которых вынуждают затем вести диалоги в нужном формате, излагая как бы свой кусочек «всеобщего детективного расследования», реконструируя таким образом тот общий путь, которым уже прошла наука.
Удачные популярные книги часто возникают тогда, когда таким воображаемым «расследователем» совершенно добровольно выступает крупный ученый, рассказывающий к тому же занятные истории (волей-неволей, конечно, дополнительно искусственно завышающий свой «звездный статус»). Впрочем, многие ли авторы готовы демонстрировать персональный энтузиазм и личные достижения абсолютно во всех предметах, о которых они будут вести речь?
К счастью для книги, которая мне попала в руки, ее автор Нил Шубин, известный палеонтолог, один из первооткрывателей легендарного тиктаалика (промежуточного звена между рыбами и наземными животными) и талантливый «сравнительный анатом», обладает и настоящим даром рассказчика, и подлинными знаниями. К тому же его наука подразумевает наличие множества драматических историй и забавных случаев, которыми можно ненавязчиво скрасить свой рассказ о полевых исследованиях. И пусть педанты недовольны тем, что изложение постоянно прерывается описаниями, на каком именно внедорожнике он там ездил в экспедицию за останками ископаемых трителедонтов и как судил местный деревенский конкурс красоты, непредвзятый читатель, без сомнения, лишь порадуется передышке…
Несмотря на многочисленные экскурсы в свою собственную жизнь, Шубин четко выдержал общую структуру книги, посвященной сравнительной анатомии человека и его дальних родственников — начиная от медуз и акул через рептилий к млекопитающим. Каждая глава посвящена какому-нибудь органу — рукам, зубам, черепу, внешним покровам, мышцам, обонянию, зрению, слуху… Будущим ученым — как профессионалам, так и любителям, — несомненно, будет занятно ознакомиться и с тем личным исследовательским и жизненным опытом, которым может поделиться только реальный палеонтолог, а не журналист, пишущий на эти темы. Скажем, таково подробное описание психологической подготовки поисковика, обшаривающего пустыни в поисках совсем мелких косточек, или же советы молодому амбициозному докторанту, принимающему решение о первой собственной экспедиции…
Ну а если говорить о самодостаточности и завершенности творения Шубина… Что ж, в конце концов у нас в руках — не учебник. Учебников и так хватает. Мы же искали среди книжных развалов ту книгу, которую захотелось бы прежде всего прочесть не отрываясь, а не узнать в этой науке всё от и до, не так ли?
Максим Борисов