На северном побережье Крита в конце октября +23° и синее небо над синим морем. Почти не ощущается экономический кризис — разве что свежие граффити на стенах бросаются в глаза. (По-гречески мы не понимаем, однако не узнать Ангелу Меркель невозможно.) Но здесь туристическая зона, и те же немцы — сперва гости, а уж потом граждане Евросоюза. Дело не в деньгах, дело в принципе, и каждому посетителю таверны приносят бесплатный стопарик виноградной водки и ломтик спелого арбуза. Такая традиция, отказываться нельзя.
В Хании набережная изгибается подковой, дома обступают гавань — будто море затопило городскую площадь. Мол, ведущий к маяку, защищает гавань от волн, и в неглубокой прозрачной воде мелькают рыбки. Здесь такие считаются мальками, а у нас — рыбацкой добычей… Но вот что странно: мы сидим на восточном краю гавани, и у нас за спиной вывеска «Maritime Museum of Crete», а на карте он в противоположном конце набережной. И само здание больше похоже на старинный портовый склад (потом мы узнали, что это Восточные верфи, памятник венецианского владычества на Крите) — музей в путеводителе выглядел иначе. Однако дверь открыта, и за ней призывно мигает зеленым огоньком бакен, а на двери стоимость билета. Наверное, филиал музея?
Заходим… ох, и ничего себе! Да, тут есть и бакен, и стенд с морскими узлами и блоками, и ребристые, зеленоватого стекла линзы Френеля из маячного излучателя, но главное — в центре зала на колесном прицепе стоит многовесельный корабль с широким прямым парусом. «Простите, мы можем сделать несколько фото?» — спрашиваем у девушки на кассе и заранее готовимся к отрицательному ответу (где это видано, чтобы в музеях разрешали фотографировать?).
— Пожалуйста.
А, ну раз так…
Корабль называется «Minoa» («Крит»»), и по мысли создателей он представляет собой реконструкцию корабля минойской эпохи. Перед нами тот самый оплот критского морского могущества, что создал островитянам славу великих мореходов и мудрецов. Археологических находок таких кораблей нет, в отличие, скажем, от скандинавских драккаров. Минойская цивилизация прекратила свое существование за полторы тысячи лет до нашей эры — остались только изображения кораблей и сведения о том, что умели мастера, какими располагали инструментами и материалами. И, разумеется, опыт корабелов со всего мира.
Реконструкция заняла четыре года (2001 — 2004). Над проектом Экспериментальной морской археологии работали Морской музей Крита и Исследовательский институт древних судостроения и технологий — Ancient Shipbuilding and Technology Research Institute, или NAUDOMO. Музей финансировал программу, а восемь сотрудников NAUDOMO строили корабль.
Сначала они создали компьютерную модель, потом реальную миниатюрную, 1:5. Действовали эмпирически, методом проб и ошибок, и, только убедившись, что всё получается, взялись за большую.
Киль корабля выгибали с помощью веревок, будто лук тетивой, — целый ствол кипариса длиной 22 м. Так же поступали и с планширами по обе стороны бортов, но уже в конце строительства. Чтобы построить борта, кипарисовые стволы распиливали вдоль, укладывали на землю плоскими сторонами, между ними клали более тонкие, круглые в сечении, сверлили отверстия, пропускали через них веревки и всё это вязали к шпангоутам. Наверное, корабль «дышит» под ударами волн, как те же скандинавские драккары. Нам, привыкшим к судам со стальными корпусами, жутковато, когда кораблик «шевелится», но знающие люди говорят, что это практично: что гнется, то не сломается.
Тут же, рядом с кораблем, — стенд, на котором размещены инструменты. Сверло с тетивой, пила и обоюдоострый топорик. Лезвия не такие широкие и красивые, как на фресках Кносского дворца. Но, как знать, не потому ли топорик-лабрис стал священным символом, что обтесывал брусья для кораблей?.. Затем борта конопатили веревкой, пропитанной смесью жира и смолы, этой же смесью промазывали борта и сверху покрывали тканью. По мнению строгих ценителей, корабль потерял «древний» вид из-за этой ткани — достаточно сравнить его с маленькой моделью. Зато просмоленная ткань, как «шкура» огромной байдарки, придала кораблю герметичность.
Взобравшись на помост около корабля, мы смогли осмотреть его внутри, от носа до кормы. Парус на мачте можно поднимать с помощью блоков, ловя ветер, или опускать до упора. Реконструкторы не забыли ни навес для кормчего, ни стилизованную чайку на корме.
Но самое интересное, что «Minoa» совершил путешествие по Эгейскому морю из Хании к материковой Греции, в Пирей. С 29 мая по 24 июня 2004 г. кораблик преодолел на веслах и под парусом 210 морских миль без всяких повреждений и без помощи извне. Шли так же, как древние этеокритяне, — от острова к острову, не удаляясь от берегов, и только в светлое время суток. В море провели чистых десять дней. Естественно, кораблик участвовал в мероприятиях греческой Олимпиады: в Пирей он привез победителей марафона с оливковыми ветвями и вместе с еще одним кораблем-репликой, «Элефтерией», был почетным эскортом «Олимпии», афинской триремы, доставившей в Пирей олимпийский огонь.
Уже в Москве мы узнали из Интернета, что к 2008 г. NAUDOMO построил «корабль аргонавтов», используя в качестве источника информации изображения на античных вазах. Ясону с товарищами помогала Афина, и они, по преданию, уложились в три месяца; у археологов-экспериментаторов строительство без помощи богов заняло 15 месяцев. «Арго» больше минойского кораблика, он, как известно из литературы, 50-весельный. Сомнения вызывали не столько его мореходные качества, сколько физические возможности гребцов. Но желающие нашлись, хотя маршрут плавания несколько отличался от легендарного (Турция в последний момент отказалась гарантировать аргонавтам безопасный проход через Босфор). Восьмиминутный ролик о строительстве и плавании «Арго» можно найти в Сети. http://www.youtube.com/watch?v=rgCMEDiOJ8I
Спустят ли «Миноа» на воду еще когда-нибудь — об этом мы не догадались спросить. Но почему бы и нет?
Елена Клещенко
Фото Андрея Константинова