Объяснительная записка

Директору ИППИ РАН чл.-корр. РАН А.П.Кулешову от зам. директора по науке ИППИ РАН проф. М.С. Гельфанда

0. Если уж играть жанрами, то почему бы не в такой? Это оправдает обширное цитирование, в основном, естественно, открытого письма в ТрВ-Наука (ОП) [1], и самоцитирование — статьи в «Эксперте» (СЭ) (2], но не только. Правда, этот жанр не предполагает эпиграфов, но подходящие цитаты можно пустить на подзаголовки.

1. «Доктор Борменталь, статистика — ужасная вещь. Вам, знакомому с моей последней работой, это известно лучше, чем кому бы то ни было другому» (М.А. Булгаков, «Собачье сердце»). В ОП указано на отсутствие в СЭ раздела «Данные и методы». Докладываю.

Для рисунка 1 (публикации) данные по РАН искали по запросу (RAS OR Russ Acad Sci OR Russian Academy of Science) AND Russia). При этом были упущены ссылки, в которых не указана принадлежность института к РАН; в ОП доля таких ссылок оценена как 30 %, что соответствует другим оценкам, появившимся в Интернете после опубликования СЭ. Данные по университетам искали по запросу (University AND Russia). После этого специальной программой фильтровали полученные ссылки, оставив только те, в которых эти два слова входили в одну запись. При ручном просмотре случайной выборки в 100 ссылок погрешность этой процедуры была оценена как не превосходящая 10 %. С другой стороны, многие учебные институты не имеют в названии слова «университет», что ведет к противоположным искажениям.

Следует отметить, что рисунок 1 СЭ не противоречит графику, приведенному в ОП, — он тоже показывает рост доли публикаций РАН. Кстати, внимательный читатель, заметивший, что доли на рисунке 1 в сумме превосходят 100 %, отказался бы от предположения, что наивные авторы СЭ получили одну долю вычитанием другой из 100 % и потому забыли про перечисленные в ОП научные организации.

В любом случае ясно, что без крайне трудоемкого ручного пересчета получить абсолютно достоверные данные о числе публикаций невозможно. Рисунок из ОП, полученный, видимо, в готовом виде из WoS, основан на не менее несовершенной процедуре (по нему доля РАН даже меньше, чем по СЭ, для любого периода!), и потому он также оставляет простор для интерпретаций. Однако, видимо, можно считать, что источники ошибок не меняются со временем, и коль скоро применяемая процедура стандартна, ход кривых на рисунке 1 СЭ достоверно отражает существующие тенденции (разве что за исключением граничных эффектов последнего года). Из них следует не только уже упомянутый рост доли публикаций РАН, но существенно более быстрый рост доли публикаций университетов. Тут можно предполагать несколько эффектов, в частности увеличение числа статей, опубликованных в соавторстве академических и университетских ученых, а также количества авторов, указывающих двойную аффилиацию. Начальный высокий рост, видимо, связан с существенным уменьшением публикационной активности отраслевых институтов, государственных научных центров и т.п. Однако поучительно, что это сказалось на доле университетов в куда большей степени, чем на доле РАН. Похожее поведение производной уже для абсолютных чисел было получено при ручной обработке материалов другой базы данных, Scopus, проведенной в 2009 г. центром «Открытая экономика»: университеты удвоили число публикаций за период 1996-2008 гг. [3]. Эти же подсчеты показали рост числа чисто университетских (до примерно 9 тысяч) и совместных (до 3 тысяч) публикаций при небольшом снижении чисто академических (на уровне примерно 13 тысяч) [3]. Кстати, эти данные, в отличие от использованных в СЭ, показывают на сокращающееся, но пока не исчезнувшее преобладание академических публикаций над университетскими.

Для рисунков 2-4 источник данных указан в СЭ — это статистические сборники, публикуемые Высшей школой экономики [4]. В конечном счете, это данные Росстата. Примерно такие же величины приводят и другие организации, занимающиеся научной статистикой, например ЦИСН [5]. К ним можно относиться с недоверием, как к любой государственной статистике (junk in — junk out: мы сами являемся ее источником и хорошо знаем, с каким тщательным вниманием мы относимся к заполнению всех этих форм), но другого источника нет.

2. «Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил» (М.А.Булгаков, «Мастер и Маргарита»). Прежде чем перейти к обсуждению более глубоких проблем, считаю необходимым сделать ряд уточнений.

Я не вполне понимаю, как фразу в СЭ об академической геронтократии можно было приложить к упоминаемым в ОП уважаемым ученым. Ни академик Апресян, ни академик Синай никогда не занимали постов в РАН — ясно же, что речь шла не про них. Но есть и встречный вопрос: какова доля достойных людей в нынешнем составе Президиума РАН, какова в нем доля научно и административно дееспособных людей и чему равно пересечение этих долей всех трех или попарно? Одним из следствий этой геронтократической недееспособности является бюрократический маразм: вот, скажем, сейчас требуется за несколько дней написать про перспективы развития всей науки до 2030 г. Это в областях, где характерные времена радикальных технологических изменений и появления принципиально новых задач составляют годы. Подумать-то дайте хоть месячишко? А если не подумать, получаются нелепые документы, на которых строится реальная, в том числе бюджетная, политика. Скажем, три года назад я писал о многочисленных глупостях и несообразностях в программе фундаментальных исследований РАН [6] — не проверял, но готов биться об заклад, что ни одна из них за это время не была исправлена.

О грантах. Действительно, не на них была построена «великая советская наука» — она была построена на оборонном бюджете. И не случайно величие это проявилось лишь в «полезных» областях — ядерной физике (читай, бомба), космосе (читай, ракета), математике (расчеты того и другого). А, скажем, великой советской биологии не получилось, хотя предпосылки были. О том, насколько расточительна и неэффективна была эта система, можно узнать из многочисленных воспоминаний, даже самых просоветских, если только почитать их повнимательнее. Скажем, именно оттуда пришел термин «бег по осыпи», когда невыполнение обещаний компенсируется еще более звонкими обещаниями [7]. Это ничего не напоминает? И нигде в СЭ не сказано, что гранты должны быть единственным или даже основным источником зарплаты ученых на постоянных позициях; подробнее об этом см. ниже.

Еще один «замызганный сюжет», казус с визитом директоров академических институтов к Петрику, действительно банален, но ведь никакой реакции академического руководства на это так и не последовало. Грех не замолен. А, скажем, «пошутивший» вице-президент Алдошин сейчас возглавляет комиссию по проверке академических институтов; анкета, произведенная этой комиссией, — еще один пример бессмысленного и беспощадного бюрократического шедевра. Как можно принимать решения, в том числе и о закрытии институтов, по результатам работы комиссии с таким главой, запятнавшим себя публичным враньем? И таких «замызганных сюжетов» множество: скажем, в ТрВ-Наука подробно обсуждались злоупотребления в Академинторге и махинации с академической землей. Один из академиков недавно сказал мне, глядя из окна здания Президиума на шикарный жилой комплекс, построенный на территории Института физпроблем: «Перед Петром Леонидовичем-то как стыдно…».

В ОП авторам СЭ приписано желание распотрошить успешно работающие институты РАН, и заметная часть текста посвящена описанию ИППИ как института, с которым такое производить не следует. Я согласен — не следует, и в СЭ специально было сказано: «Может оказаться эффективным преобразование нескольких ведущих академических НИИ в магистерско-аспирантские университеты по образцу Академического физико-технического университета в Санкт-Петербурге». Но вот вопрос — много ли в РАН институтов, которые могут стать полноценными магистерскими университетами хотя бы в одной области? Скажем, в Отделении нано- и информационных технологий, к которому относится ИППИ, еще такие есть?

3. «Но, принимая во внимание ваше глубокоуважаемое желание, Аркадий Аполлонович, я, так и быть, произведу разоблачение» (М.А.Булгаков, «Мастер и Маргарита»). Но основная проблема РАН не в том, что по несчастливой случайности именно сейчас в ее руководстве окопались какие-то неправильные люди. Проблема в том, что сама структура РАН непрерывно порождает подобные ситуации, поскольку в нее встроен глубокий и неизживаемый конфликт интересов. Не может одна и та же организация принимать стратегические решения о направлениях, которые следует развивать, потом выделять средства на исследования в рамках этих направлений, потом выполнять эти исследования и потом еще оценивать результаты. Превращение академии из собрания ученых в клуб директоров в немалой степени связано не с чьей-то злой волей, а с ложно понятой доброй. Если директор института не представлен на посиделках в академии, страдает институт, и потому плох тот уходящий на пенсию директор-академик, который не тянет в академию своего преемника — вполне возможно, талантливого организатора, но никак не выдающегося ученого.

А далее снижение научного ценза усугубляется на каждых выборах, и уже не зазорно сделать членом-корреспондентом «нанобиотехнолога» с примерно пятью опубликованными статьями, лучшая из которых процитирована аж 20 раз. Или выбрать губернатора в академики по экономике. Или генерала госбезопасности — по социологии. Это результаты последних выборов; посмотрим, что принесут декабрьские — там среди кандидатов тоже есть интересные персонажи.

4. «Сами вы хороши,—отвечала другая. — Обе вы хороши,—звучно сказала Маргарита» (М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»). Следует отметить, однако, что тенденция к разложению — это не удел одной лишь РАН. Про это много было понаписано и в том же «Троицком варианте», и недавно в Nature [8] (кстати, пользуясь случаем, поправлю внесенное в текст письма редакцией изменение: в первом абзаце оригинала говорилось не про «мегагранты», а про «мегапроекты в области физики высоких энергий» — это разница). Видимо, для равновесия стоило подробнее повторить это и в СЭ, хотя и там битым словом было сказано про «тенденции к неэффективности, непрозрачности и коррупции» в университетах и Курчатовском институте — единственном существующем государственном исследовательском центре.

Закрытость последнего, восходящая еще к минсредмашевским временам, дает мало возможностей для обсуждения возможных злоупотреблений. Впрочем, на глаз: дачи директора Академинторга Жукова и директора Курчатовского центра Ковальчука в подмосковной академической Мозжинке стоят друг друга. Рассказывают, что на недавней коллегии Минобрнауки одному из руководителей Центра («Б» в «НБИК») прямо посоветовали умерить аппетиты. Вот еще чудесная запись с одного из научных форумов: «Уже есть параллельная АН структура, Курчатовский институт, например. Некоторое время назад там диверсифицировали направления, закупили кучу оборудования (НБИК-центр зовется). Совершенно непрозрачное место, донельзя забюрократизированное, да еще и с давними традициями секретничать (здесь не про прозрачность речь, это уже вопрос открытости научного процесса и результатов). Но, несмотря на все это, работать там проще, чем через РАН, и в целом все быстрее происходит. Происходило. Недавно там почистили управленцев вышесреднего звена. Наверное, предыдущих поймали на воровстве или перевели в более теплые места. Проблема оказалась в том, что у новых еще нет Лексусов. Раньше от внешних заказов (ремонт оборудования, покупка реактивов, например) верхушка просто откусывала 30 %, потому брали с запасом. Теперь сам заказ есть, а поставок нет. Простите, пруфов не будет. К чему я это написал, тоже не знаю». Вот так: слухи есть, псевдонимные записи в интернетах тоже есть, а «пруфов» нет. Единственное, что можно проверить, не обладая полномочиями Счетной палаты или прокурора, — это снижение публикационной активности, и оно налицо, но руководство Центра изящно объясняет это увеличением доли закрытых работ — еще одно стилистическое напоминание о «великой советской науке».

С университетами ситуация более открытая, и она широко обсуждается в печати: да, очень много воруют и едва ли не больше бессмысленно транжирят (например, [9-12]). Опять же, в СЭ адекватный менеджмент в университетах, контроль за научной результативностью, аудит всех научных учреждений (вовсе не только институтов РАН), порядок, при котором перемещения лабораторий в университеты осуществляются только добровольно и при наличии приемлемой альтернативы, были явно указаны как необходимая предпосылка реформы.

Использование административного ресурса в конкурсах МОН — притча во языцех. Но здесь помимо собственных министерских заморочек воспроизводится ситуация конфликта интересов, когда на свои институты работают все — и академики, руководители научно-координационных советов министерских программ, и начальство Курчатника [13]. Вообще, если бы нужна была одна мера, способная заметно оздоровить ситуацию в программах МОН, это был бы жесткий формальный запрет на совмещение членства в советах программ с занятием сколько-нибудь существенных должностей в институтах: не выше завлабов. Ни директора, ни заместители не свободны от необходимости продвигать собственные учреждения. Но нынешняя феодальная структура науки, где по определению умнее тот, кто главнее, не позволяет, чтобы решения принимались вполне компетентными людьми, но поверх академического и иного начальства.

5. «»…С каждым часом промедления возрастает опасность…» — Довольно! Чтение принесло свои плоды: в голове у меня все спуталось окончательно, и я мгновенно убедился, что я не понимаю ничего, и прежде всего, какой, собственно, поворот я буду делать: комбинированный, некомбинированный, прямой, непрямой!..» (М.А.Булгаков, «Записки юного врача»). При всех обсуждениях полезно понимать, что процесс перевода фундаментальной науки из академии в университеты идет уже давно. Только идет он — как и было предсказано [14] — хаотически, бессистемно и непродуманно. В СЭ об этом было сказано, цитата приведена выше. Одной из основных целей СЭ было обсудить, каким образом можно этот процесс ввести в разумное русло, какие предосторожности и предварительные шаги необходимы.

За последнее время появилось не так много проектов реформирования российской науки. Разумные, и не менее резкие — с точки зрения судьбы как отдельных групп, так и институтов и университетов — предложения содержались в первом докладе Координационного совета по делам молодежи в научной и образовательной сферах [15]; в разведенном виде часть из них потом обнаружилась в «Стратегии-2020». До этого был опубликован проект создания центров перспективных исследований [16], также содержавший достаточно радикальные, хотя более частные предложения.

Реально следует обсуждать две проблемы: структуру науки, которую в конечном счете предполагается построить, и то, как к ней перейти. Видимо, все согласятся, что существующее разделение фундаментальной науки и высшего образования есть историческая аномалия и наука и образование должны быть интегрированы. Имеются частные примеры относительно успешного преодоления этой аномалии. Скажем, ситуация Новосибирского Академгородка и НГУ, видимо, близка германской модели: руководитель группы в институте Общества Макса Планка одновременно является профессором в университете. К сожалению, насколько мне известно, попытки институа-лизировать такую ситуацию не нашли понимания ни в РАН, ни в МОН. Система Физтеха уникальна, но она сводит университет до положения бакалаврского колледжа, дающего базовое образование: научная работа студентов делается на стороне, на базовых кафедрах. Из существующего ближе всего к проекту СЭ, видимо, система институтов МГУ, в особенности — НИИФХБ им. А.А. Белозерского, который является научной базой факультета биоинженерии и биоинформатики. Однако все это достаточно редкие примеры. В остальных случаях интеграция науки и образования осуществляется в режиме личной унии: сотрудник академического института подрабатывает преподаванием. С другой стороны, сильные аспирантуры существуют как раз в академических институтах, и потому не работает нормальная цепочка профессор (постдок) — аспирант — студент.

Интеграция науки и образования именно в университетах важна еще тем, что в значительной степени снимает вопрос о том, за что платят зарплату (т.е. о соотношении сметного и грантового финансирования). Профессор получает постоянное жалование именно за преподавание. Если он ведет научные исследования, то гранты тратятся на (небольшое) увеличение его зарплаты — фактически на оплату работы в неучебные месяцы, а в основном — на закупку оборудования и расходников и зарплату постдоков на временных позициях. В США профессор, кроме этого, имеет возможность выкупить у университета за счет средств гранта свои преподавательские часы. В Германии основные исследования также ведутся за счет грантового финансирования. Ссылка ОП на социалистическую, в значительной степени, французскую модель с заметным числом непреподающих исследователей «на ставке» не кажется очень убедительной: во всяком случае французская биология находится en masse если не в кризисе, то в застое. Да и в России: если поднимать базовые зарплаты научных сотрудников до приемлемого уровня, то перед этим придется провести очень жесткую аттестацию. Это едва ли более мягкий выход, чем то, что предлагается, например, в СЭ.

Следует отметить, что гранты должны включать большую долю накладных расходов. Это заменяет сметное финансирование и резко повышает заинтересованность организаций в сильных группах. Фактически научная экспертиза проектов заменит в этом случае громоздкие и непрозрачные процедуры аттестации институтов и университетов.

Очевидно, что грантовая модель не может быть абсолютно универсальной: скажем, она не очень применима в математике (подозреваю, что антигрантовый пафос ОП в значительной степени связан как раз с профессиональным опытом автора). По другим, не менее очевидным причинам она не работает в больших проектах, на очень дорогих уникальных установках (астрономия, физика высоких энергий, космос и т.п.) — хотя механизм открытого компетентного обсуждения проектов здесь даже еще более необходим в силу их чрезвычайной затратности (кто знает, откуда вспорхнули мегапроекты, анонсированные этим летом [17] и в большинстве приземлившиеся в Курчатовском институте; кто входил в состав рабочей группы, которая их отбирала; как устанавливались размеры финансирования, сравнимые — для одного проекта — с финансированием всего РФФИ?). Но в любом случае в «массовых» естественнонаучных исследованиях в биологии, химии, науке о материалах, физике — не ясно, почему то, что работает во всем мире, вплоть до Латинской Америки (Аргентина, Бразилия) и Азии (Индия, Китай, Южная Корея, Сингапур), не должно сработать в России. Мы — убогие?

Как уже было сказано, основной целью СЭ было описать возможные пути перехода от существующей раздельной структуры к интегрированной. При этом была сделана попытка сделать такой переход максимально безболезненным для работающих научных групп. В частности, было сформулировано множество условий, выполнение которых требуется только лишь для начала движения в этом направлении. Практически ничего из этого не обсуждается ни в ОП, ни в других комментариях. Возникает странное ощущение, что никто из комментаторов СЭ не прочитал текст дальше первого раздела. Видимо, это вина авторов: надо было писать иначе, не задевая болевых точек в самом начале. Стоило также более жестко сформулировать проблемы университетов, которые должны быть решены: очень тяжелую и неповоротливую, даже в сравнении с академической, бюрократию, чрезмерные аудиторные нагрузки, отсутствие студенческой и аспирантской мобильности (несмотря на вроде бы внедряемую болонскую систему).

6. «»Положить нож, сказать: не знаю, что дальше делать», — так подумал я» (М.А.Булгаков, «Записки юного врача»). Существенная проблема, которую оставляют в стороне все реформаторские проекты, — это проблема актора. К сожалению, СЭ здесь не исключение: этот текст сформулирован в наивном предположении, что кто-то будет делать строго по написанному. Слабым оправданием, во всяком случае для меня, служит то, что писался этот текст летом, а опубликован был как раз во время спецоперации по пересадке голов у геральдического орла, положившей конец многим иллюзиям.

Действительно, велика опасность, что из любого проекта злонамеренными политиками и чиновниками будут выдернуты отдельные удобные пункты и проигнорировано все остальное; репутация и авторитет авторов (if any) при этом будут использованы как обоснование для принимаемых произвольных решений. Но эта опасность существует всегда. Не думаю, что разумным выходом является строгая самоцензура: не сказать ничего, что может быть произвольно процитировано или криво истолковано (на форуме scientifc.ru был предложен термин «иерархия вреда»). Думаю, что наше дело как членов научного сообщества — максимально открыто обсуждать как проблемы, так и возможные решения. Да, по многим конкретным вопросам существуют противоположные точки зрения: их надо артикулировать и аргументировать. На самом деле, по многим важным вопросам существует консенсус даже у очень разных групп в сообществе: доказательством этому стал митинг 13 октября. Полагаю, что внятное изложение как проблем и проектов, так и разногласий само по себе является полезным и, более того, необходимым элементом обсуждения как внутри научного сообщества, так и научного сообщества с обществом вообще.

Мы переживаем поганое время. Не самое ужасное, но очень противное. Можно прогнуться, утешая себя, что всё-таки занимаешься наукой; можно отгородиться и окуклиться; можно установить самому себе правила игры и стараться им следовать; можно впасть в анабиоз. Я не знаю, как правильно. Видимо: делай, что должно, и будь, что будет. Разумеется, представления о том, что должно, у каждого свои.

1. А.Кулешов. Случай так называемого вранья. ТрВ-Наука № 21 (90), 25 октября 2011, с. 6-7 (http://trv-science.ru/2011/10/25/sluchajj-tak-nazyvaemogo-vranya/).

2. М.Гельфанд, Д.Ливанов. Верните действенность науке. Эксперт № 38 (771), 26 сентября — 2 октября 2011, с. 58-61 (http://expert.ru/forum/expert-articles/17000/).

3. Д.В. Ливанов, частное сообщение.

4. Индикаторы науки: 2010. М.: МОН, Росстат, ГУ-ВШЭ, 2010.

5. Наука в России в цифрах: 2010. М.: ЦИСН, 2010 (csrs.ru/statis/sc/sc2010.htm).

6. М.Гельфанд. Мышь родила гору. ТрВ-Наука № 7, 8 июля 2008, с. 2.

7. Б.А.Осадин. Обретет ли статус отраслевая? Альманах «Восток» № 4 (18), июнь 2004 (www.situation.ru/app/j_art_446.htm), оригинал — Энергия № 2, 1991, с. 20-24.

8. M.Gelfand. Research funds: Rid Russian science of corruption. Nature, v. 478, no. 7369, p. 324, 19 октября 2011.

9. Е.Струкова, Е.Билибина, А.Корня. Нацпроект мешает науке. Ведомости, 6 июня 2008 (www.vedomosti.ru/newspaper/article/150316/).

10. С.Резник. ЮФУ — что происходит с университетом. Регионы России, 27 июня 2010 (regrus.ru/content/publication/1797).

11. Е.Насыров. Университет миллионов. Московские новости, 30 июня 2011 (www.mn.ru/newspaper_country/20110630/302940413.html).

12. Е.Кузьмичев. «Тараканы» Миклшевского. Новая газета во Владивостоке, № 105, 6 октября 2011 (www.novayagazeta-vlad.ru/105/Obrazovanie/TarakaniMiklushevskogo).

13. И.Стерлигов. Конфликт научных интересов. Слон.ру, 26 июля 2011 (slon.ru/business/konflikt_nauchnyh_interesov-426135.xhtml).

14. МОНтекки из министерства и капулетти из РАН. ТрВ-Наука № 7, 8 июля 2008, с. 1.

15. Координационный совет по делам молодежи в научной и образовательной сферах при Совете при Президенте Российской Федерации по науке, технологиям и образованию. Актуальные задачи воспроизводства кадров в научно-образовательной сфере и пути их решения. Доклад Совету при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию. Москва, 2008 (www.youngscience.ru/files/DOCLAD2007.pdf).

16. А.Казанский, Г.Цирлина. Что такое ЦПИ: неуклончивые ответы и открытые вопросы. Наука и технологии России, 19 января 2007 (http://orange.strf.ru/client/news.aspx?ob_no=4296).

17. В.Петров. То ли еще будет… Владимиру Путину рассказали о синхрофазотроне. Российская газета № 144 (5520), 6 июля 2011.