Куда ведет проспект Сахарова?

В позапрошлом номере газеты я поделился в своей авторской колонке размышлениями об ученых как социальной группе и высказал идею о необходимости особой партии ученых. В откликах на эту заметку поднимался вопрос о том, нужна ли такая партия в нынешних обстоятельствах. Вот Артемий Троицкий в «Особом мнении» на «Эхе Москвы» (3 января) предположил, что современная жизнь вообще может обойтись без партий, коль скоро и классов в старом смысле нет, и нет классовой борьбы. Наши партии он вообще партиями не считает.

То, что наши партии лишь внешне напоминают партии, — это верно. Но это наследие советской эпохи, когда партия у нас была одна (то есть не была партией, буквально «частью») и совершенно очевидно была не партией, а орденом наподобие рыцарских орденов средневековья. До революции она напоминала орден иезуитов, после революции — орден храмовников. Современные партии частью наследуют ВКП(б) (коммунисты), частью переняли ее орденские функции (ЕР), а частью созданы искусственно как ее подобия и неопасные конкуренты. Нормальные партии, если и возникали, то их давили в зародыше.

Отсутствие нормальных партий и составляет, на мой взгляд, главную слабость оппозиционного движения. Наш народ отучен налаживать социальные связи, оценивать программы (а не личности) и верить партиям. Организовывать движение и четко выражать его интересы в диалоге с властью некому.

В своей заметке я старался показать, что у ученых есть особые интересы и что эти интересы, хоть они и волнуют ученых особенно, совпадают с интересами широких народных масс. Однако, и впрямь, только ли партия может аккумулировать интересы ученых, нельзя ли обойтись Ассоциацией поддержки науки, профсоюзами ученых и т. п.?

Посмотрим, как эти интересы могли бы быть выражены в программе и может ли это быть программа профсоюза или чего-либо подобного.

Прежде всего, ученых как профессионалов интересует свобода мысли и слова, дающая им возможность распоряжаться своим основным капиталом и основным орудием производства — знаниями — и реализовывать их. Особенно реализация этого права затрагивает работников социальных наук и исследователей духовной культуры, но не оставляет в стороне и естественников — никакие догмы любых религий не должны им навязываться. Ни зрелым ученым, ни молодым, ни подрастающему поколению. Отделение церкви от государства — норма, за которую горой стоит наука.

Далее, ученые заинтересованы в том, чтобы на науку в целом государственный бюджет отпускал достойные современной науки средства — хотя бы такую долю бюджета, которую выделяют передовые государства мира. Сейчас мы далеки от этого. Мы привыкли жестоко экономить на науке, культуре и здравоохранении. Вместо этого мы запланировали огромные средства на вооружение и военно-промышленный комплекс. Этому соответствует внешняя политика страны и пропаганда, создающая у населения маниакальное настроение военного лагеря, окруженного врагами, норовящими на нас напасть и захватить наши территории.

Следовательно, ученые заинтересованы в том, чтобы кардинально пересмотреть всю государственную стратегию развития.

Нас приучают считать, что самая сильная держава мира, США, — наш исконный соперник и враг, что это агрессор, опасный для окружающих. Тогда как опасными для окружающих были мы, мечтавшие раздуть пожар мировой революции и кормившие агрессивные режимы во всем мире. США — одна из тех немногих держав, с которыми у нас никогда не было войны и которая не раз была нашим союзником. После войны план Маршала приняли многие государства Европы, а мы, подозревая подвох, отвергли. И где теперь их добробыт, а где наш? Мы сейчас не мечтаем перегнать США, не мечтаем сравняться с Англией и Германией, нам бы догнать Португалию… Да, мы вырывались вперед в отдельных отраслях, но в целом по уровню жизни мы среди африканских государств.

На деле мы и не собираемся воевать с американцами — на Западе у наших властителей деньги, дети, семьи, виллы. Да и смешно было бы: их промышленная мощь в девять раз больше нашей. Один раз мы уже надорвались в гонке вооружений: СССР сдулся (его постигла «геополитическая катастрофа»). Вся эта истерия рассчитана на внутреннее потребление. Весь этот барабанный бой нужен только для мотивации содержания колоссального воинства, а воинство нужно для удержания власти над нерусскими окраинами (ну и в мечтах — для реставрации империи). И еще — для охраны богатств элиты и ее власти и порядков от весьма бедного населения. В каком еще государстве такая масса солдат именуется ВВ — Внутренние войска? Вдумайтесь: с кем собираются воевать Внутренние войска? Для охраны порядка есть полиция. А войска против кого?

Вот почему ученым в самую пору потребовать пересмотра стратегии развития страны, пересмотра внешней политики, а не только внутренней. Смены ориентаций с государств-изгоев (Северной Кореи, Кубы, Венесуэлы, Сирии, Ирана) на ведущие демократические государства мира — США их союзников, на Европейский Союз.

Для ученых это важно еще и потому, что именно там сейчас центр мирового развития науки, самые передовые технологии, основная масса научных открытий. Нам нечему учиться у сеятелей чучхе или Ахмадинеджада, а у американцев и европейцев — есть чему, если мы хотим сохраниться как нация и как государство в мире, в котором Китай и арабский Восток будут играть всё более внушительную роль.

В интересах ученых также остановить катастрофическое бегство умов и генофонда нации из страны. Кажется, Пастер говорил: отнимите у Франции 200 выдающихся умов — и нет Франции. Сколько отнято у нас?

Конечно, можно закрыть границы, но, боюсь, бегство уже не прекратить. А уехавшие не вернутся. Чтобы молодежь оставалась на родине, нужно менять атмосферу в стране: ликвидировать африканскую коррупцию, заменить всю правоохранительную систему, начиная с судов, устроить честные выборы, провести люстрацию хотя бы верхушки бюрократии, безусловно, сменить власть.

Как видите, программа неизбежно становится политической. Это не профсоюзная программа, не устав Ассоциации поддержки науки. Хотя науку, конечно, нужно поддерживать.

Трудно ли ученым создать свою партию? Наверное, не труднее, чем создать газету ученых. А газета ведь существует. Гораздо труднее было первопроходцу академику Андрею Дмитриевичу Сахарову — он был одиночкой против агрессивно-послушного большинства. Не пора ли продолжить его дело сообществом ученых, организованным в партию? Уж коль скоро вступили на проспект Сахарова…

Лев Клейн