Носил бы стеганый халат

В последнее время по поводу крушения Costa Concordia, заставившего вновь вспомнить и обстоятельства недавнего крушения «Булгарии», постоянно звучит слово халатность. Причем в таких примерно контекстах: Чем итальянская /европейская халатность отличается от российского разгильдяйства / русского «авось»? То есть получается так, что халатность — это нечто, что бывает везде, в отличие от всякой нашей культурной специфики, от аршиномобщимнеизмерить и от третьего пути. Между тем, халатность — как раз специфическое русское слово. Достаточно заглянуть в двуязычные словари, чтобы увидеть, что на европейские языки оно переводится словами со значением «небрежность», «беспечность» или что-нибудь в этом роде. Халатность мы вырастили в своем коллективе. Причем это слово с занятной и совершенно литературной историей.

Само слово халат, как нам докладывает Фасмер, заимствовано «через тур. Xilat «кафтан» из араб. hil’at «почетное платье»». Ну, русские дворяне халаты носили в качестве домашней одежды (как мы помним, у Пушкина — В деревне, счастлив и рогат, / Носил бы стеганый халат). Так вот, в первой трети XIX века в русской поэзии царил настоящий культ халата, главным певцом которого был П. А. Вяземский: Прости, халат! товарищ неги праздной,/Досугов друг, свидетель тайных дум! <—> Как жалкий раб, платящий дань злодею, / И день и ночь, в неволе изнурись, / Вкушает рай, от уз освободясь, / Так, сдернув с плеч гостиную ливрею / И с ней ярмо взыскательной тщеты, / Я оживал, когда, одет халатом, / Мирился вновь с покинутым Пенатом; <—> Анакреон, друг красоты и Вакха, / Поверьте мне, в халате пил и пел.

Ода халату здесь не случайна. Герой этой поэзии — ленивец (стандартная рифма — счастливец), поэтическая натура, отринувшая соблазны богатства и карьеры ради мирных утех дружбы и любви: философы ленивцы, враги придворных уз (К. Батюшков). Лень воспринимается здесь как состояние, родственное вдохновению — во всяком случае, помогающее отрешиться от житейской суеты: Приди, о Лень! приди в мою пустыню. / Тебя зовут прохлада и покой (А. С. Пушкин). Этот комплекс идей, детально разработанный и с успехом привитый русской культуре Батюшковым и Пушкиным, был, вероятно, заимствован ими из французской анакреонтики XVIII века (la sainte paresse).

Дальнейшая история слова халат и производных халатный, халатность весьма примечательна. У Гоголя Кифа Мокиевич был человек нрава кроткого, проводивший жизнь халатным образом. Там же, в «Мертвых душах», говорится о халатных побуждениях русской натуры. А вот характерное высказывание Достоевского: Всякий ревностный и разумный отец знает, например, сколь важно воздерживаться перед детьми своими в обыденной семейной жизни от известной, так сказать, халатности семейных отношений, от известной распущенности их и разнузданности [Ф. М. Достоевский. Дневник писателя. 1877. Год II-й (1877)]. И. С. Аксаков указывал на двойственную природу халата: халат — это ведь эмблема лени, бесцеремонности, простоты — это всё же <—> нечто сердечное и человечное.

Однако чем дальше, тем менее халатность связывается с уютной домашней расслабленностью и тем сильнее становится в этом слове отрицательная оценка. При этомхалатность начинает считаться типично российской чертой, укорененной в патриархальном укладе жизни; еще Ленин говорит о нашей интеллигенции, большей частью немножко по-российски халатной и неповоротливой [В. И. Ленин. Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения (1902)]. Потом же слово начинает указывать исключительно на плохую, небрежную работу: Производящееся дознание устанавливает крайне халатное отношение к переустройству дворца [неизвестный. Хроника (1907.03.18) // «Родная земля», 1907]; Специальная следственная комиссия выяснила невероятно халатные порядки, царившие в музее [неизвестный. Похищение «Джиоконды» (1911.08.26) // «Русское слово», 1911].

Тут, пожалуй, стоит еще отметить, что на такую эволюцию слова халатный, вероятно, повлияло и похожее по внутренней форме выражение спустя рукава. Оно тоже первоначально указывало на некую общую блаженную расслабленность: Чай, матушка-государыня ходит теперь спустя рукава или поваливается на пуховиках! [И. И. Лажечников. Ледяной дом (1835)]; Ни о чем он нехлопотал, не заботился, на всё смотрел, спустя рукава [О. М. Сомов. Сказка о Никите Вдовиниче (1825-1833)];Азиатец искони живет день до вечера, не вспоминая, что было третьего дня, не заботясь, что случится послезавтра; живет именно спустя рукава, потому что лень и беспечность — его лучшие наслаждения [А. А. Бестужев-Марлинский. Мулла-Нур (1836)]. А теперь оно и используется-то только в сочетании работать спустя рукава.

В современном языке халатность — это уже термин из уголовного кодекса (преступная халатность). Впервые понятие халатность получило официальное закрепление в УК РСФСР 1922 года (до того использовалась формулировка нерадивое отношение к служебным обязанностям).

В русской литературе был и другой символ лени — диван (не оттоманка, не козетка, не шезлонг, не кресло-качалка, а именно диван). В «культовом», как бы теперь сказали, произведении — «Обломове» И. А. Гончарова — диван как атрибут Обломова представлен даже в большей степени, чем халат (и тем более, чем шлепанцы — тоже важный элемент снаряжения ленивца): Он испытал чувство мирной радости, что он с девяти до трех, с восьми до девяти может пробыть у себя на диване, и гордился, что не надо идти с докладом, писать бумаг, что есть простор его чувствам, воображению. Вот что нам пишет заклеймивший «обломовщину» Добролюбов:Обломов является пред нами разоблаченный, как он есть, молчаливый, сведенный с красивого пьедестала на мягкий диван, прикрытый вместо мантии только просторным халатом. Он не поклонится идолу зла! Да ведь почему это? Потому, что ему лень встать с дивана.

28 октября 2005 года в Ульяновске был установлен символический «философский диван Обломова». Надпись на философском диване гласит: «Здесь я понял поэзию лени и буду верен ей до гроба, если только нужда не заставит взяться за лом и лопату. Иван Гончаров. Симбирск. 1849 год». Через год, 12 июня 2006 года, в день рождения И. А. Гончарова рядом с диваном появились и «тапочки Об-ломова». Тапочки были отлиты кузнецами местной кузнечной артели «Корч».

И вот я думаю: все могло сложиться несколько иначе, и диван победил бы халат в качестве главной эмблемы креативной лени. Представляете, тогда в нашем УК запросто могла бы появиться статья про преступную диванность. И мы как ни в чем не бывало использовали бы это словосочетание — как сейчас не моргнув глазом говорим о преступной халатности.

Ирина Левонтина