Мне давно хотелось попасть в Вену. Эта возможность появилась при условии, что я готова уложиться в неделю. Узнав о моих планах, все спрашивали, собираюсь ли я 1) в Оперу; 2) в музей-квартиру Фрейда. Я не собиралась — и, опережая вопросы, стала говорить, что еду смотреть архитектуру венского модерна, не зная, много там «модерна» или не очень.
Заранее отказавшись от Шенбрунна и парков, архитектуру венского модерна я посмотрела весьма внимательно — точнее говоря, успела посмотреть лучшие его образцы. Зданий в стиле модерн в Вене не просто очень много — это целые кварталы сплошной застройки, аналоги которых у нас еще можно найти, например, в Петербурге, где-нибудь на Каменностровском.
В Москве мы привыкли считать репрезентативными памятниками русского модерна двух-трехэтажные особняки Шехтеля (или то, что от них осталось). В первозданном виде сохранилось немногое — например, особняк Рябушинского. Найдется еще несколько особняков начала XX века, нередко совмещающих, притом довольно эффектно, несовместимое: не то русский терем, не то скандинавская вилла.
Многоэтажный московский «модерн» — это чаще всего здание с отдельными элементами декора в стиле «модерн». Притом само здание может быть «никаким», хотя и функционально удачным — таков «Деловой Двор» на Славянской площади; может быть и откровенно претенциозным, так что впечатляет скорее необычностью, нежели гармонией — как дом Перцовой в Соймоновском проезде. (Глядя на него, я всегда вспоминаю прустовскую Одетту, объясняющую Свану, что у ее подруги вся квартира выполнена «в стиле». )
Чего нет в Москве — так это застройки в стиле модерн, есть отдельные и даже замечательные здания. Знаете ли вы, например, доходный дом Рахманова на Покровке? (См. фото вверху.)
Вена, напротив, прямо-таки «состоит» из застройки в стиле модерн, в том числе его венской ветви — стиля сецессион.
Центр Вены интенсивно застраивался после сноса старинных укреплений в середине XIX века, в результате чего образовался современный Ринг — бульвар-полукольцо, имеющее градообразующую функцию. Ринг застраивался эклектично, так что на самом Ринге «чистого» модерна не так много. Зато много общественных зданий, возведенных в разных «нео» — неоклассический Парламент, необарочный Бургтеатр, неоготические Ратуша и Церковь Обета. Доминирующие в центре города дворцовый комплекс Хофбург и два масштабных музейных здания — Музей истории искусств и Музей естественной истории, да еще в ансамбле с огромным массивом памятника императрице Марии-Терезии — при несомненной пышности вовсе не подавляют (то ли благодаря небольшой этажности, простору и паркам вокруг, то ли благодаря общему неспешному ритму жизни).
Поразительно красив неоклассический парламент, где архитектурно осмыслены не только здание в целом и большая скульптурная группа у фонтана перед ним, но и решительно все элементы, включая даже сугубо служебные кронштейны и вентиляционные решетки. Необарочный Бургтеатр тоже хорош — лепнины много, но она элегантна и уместна, ничего тяжеловесного. И хотя здание не мало, оно уютно.
Для меня осталось загадкой, почему при всем стилистическом разнообразии Вена «читается» как единство, оставаясь живым и соразмерным пешеходу. При этом венский архитектурный модерн довольно разнообразен — то здания с обилием изысканных деталей, то намеренно строгие, как будто переходные на пути к функционализму. Замечательные образцы венского модерна, в том числе работы Отто Вагнера (1841-1918), архитектурного лидера сецессиона и выдающегося педагога, мы найдем на самых оживленных улицах Вены.
Именно Вагнер воплотил в своих постройках главную идею сецессиона: «Каждому времени — свое искусство».
В постройках Вагнера мы, разумеется, найдем украшения, притом нередко весьма щедрые, но не найдем украшательства, к тому же его эстетика позволяла строить, что называется, aere perennius, прочно. Например, декором одного из лучших и знаменитых зданий Вагнера служат алюминиевые болты, с помощью которых крепятся облицовочные плиты. Я имею в виду здание Почтового сберегательного банка (закончено в 1912 году). Гармоничность этой постройки можно оценить, стоя непосредственно около здания, — в сущности, это ненавязчивое возвещение будущего функционализма.
Отто Вагнер и созданная им архитектурная школа были поклонниками эстетики прямых линий. Еще и это отличает австрийский модерн от французского с его линией «удар бича». Выразительный эффект дает сравнение знаменитого стиля оформления входов в парижского метро
Эктора Гимара и стиля построек Венского городской железной дороги — наземные павильоны венского метро работы Вагнера можно видеть и сегодня.
Но украшать Вагнер тоже умел — например, по фасаду «Майоликового дома», облицованного плиткой, раскинулось огромное розовое дерево. Особенно изысканными мне показались изящные балконные ограждения при довольно глубоких лоджиях. (См. фото.)
В архитектурном и планировочном творчестве учеников Отто Вагнера, замечательным образцом которого является массовая муниципальная застройка, известная как «Красная Вена», функционализм полностью восторжествует, а от модерна сохранятся лишь отдельные элементы. (О «Красной Вене» я надеюсь еще рассказать подробнее.)
Несмотря на то, что в Вене мне не повезло с погодой — три дня непрерывно шел дождь, — по городу можно было гулять, поскольку луж не было вовсе. Ни мусора, ни грязи, ни потоков воды с крыш. Хотя ясно, что, например, огромное белое здание парламента с наружными лестницами, скульптурой, глубокими рельефами, мозаичными вставками, ковкой и т.д. неизбежно должно страдать от любой непогоды — но и здесь никаких следов атмосферных воздействий не обнаруживалось.
Здания Вены в целом выдержаны в светлых тонах — это оттенки серого, бежевого, разбеленного кофе; реже — серовато-зеленого; белые колонны и много лепнины — при этом никаких потеков, сколов, ржавеющего металла, никаких намеков на запустение. На стенах венских домов часто встречается скульптура, в том числе крупногабаритная круглая скульптура, а не только глубокий рельеф. Оказывается, это по-настоящему красиво и отнюдь не выглядит как «излишество». (См. выше «Дом с фигурами».)
«Не строй живописно. Предоставь это действие стенам, горам и солнцу», — писал Адольф Лоос (1870—1933), один из соратников Вагнера.
Ревекка Фрумкина