Этнографическая наука и национальный вопрос

Что статья Владимира Путина по национальному вопросу не содержит ответов, заметил даже глава его избирательного штаба Станислав Говорухин (в дискуссии на Первом телеканале «В контексте»). Она содержит только пожелания. Это страстные пожелания сохранить евразийскую империю, еще раз сплотить все ее народы вокруг «старшего брата», не обращая внимания на их собственное мнение — хотят ли они жить вечно именно в такой семье. И средства для этого старые: запрет сепаратистских национальных движений, сдерживание миграций, внешних и внутренних (этакие черты оседлости), культурная ассимиляция. Всё как в царской России, недостает только самодержавия с православием и народностью (в стиле Дугина или Проханова). Роли царя с наследником могут играть президент с преемником. Вспомним, чем это закончилось сто лет назад (а до 17-го года осталась одна пятилетка).

Путин оставил национальный вопрос России без рационального решения в своей избирательной программе, что немудрено. Это вообще трудный вопрос. Для его научного решения нужен беспристрастный анализ, а человек, охваченный страстной тоской по имперскому величию, оплакивающий распад Союза как «геополитическую катастрофу века», не может рассуждать объективно. Но есть же у нас Академия наук, а в ней есть Институт антропологии и этнографии, изучающий эту тематику и вширь, и вглубь.

Во главе этого Института вот уже четверть века без малого стоит видный ученый Валерий Александрович Тишков, человек очень контрастирующий с премьер-министром. Если премьер имеет за плечами гладкую кагэбэшную карьеру, то этот происходит из семьи плененного немцами, и всякий живший в те времена понимает, чего ему стоило пробиться в научную элиту. Отец ученого чудом избежал лагерей, притаившись в глубинке на Урале, но страх никуда не делся. В этой обстановке его сын слушал западное радио, окончил школу с золотой медалью и поступил на истфак Московского университета. По окончании — преподавал в пединституте на Крайнем Севере — в Магадане, среди северных народов. С 1973 года принят в Академию наук и не раз выезжал в Канаду и США — изучал национальные отношения. Докторская диссертация — по истории Канады. С 1989 года возглавил Институт этнологии и антропологии вместо тяжелобольного академика Юлиана Бромлея.

Блестяще образованный историк, Тишков не был подвержен советскому этнографическому догматизму и увлекся социальным конструктивизмом, с 1960-х годов развивавшимся на Западе (П. Л. Бергер и Т. Лакмэн, П. Бурдье, М. Фуко). Ученые этого толка считают основные социальные понятия не объективным отражением явлений социального мира, а умственными конструкциями исследователей. Конечно, на наших понятиях сказывается умственная деятельность исследователей, их теории и опыт, но на то мы и ученые, чтобы уметь устранять следы своего воздействия на объект. Поскольку Тишков имел опыт изучения французского сепаратизма и индейских притязаний в Канаде, его быстро стали включать в разные правительственные комиссии и комитеты новой России, раздираемой национальными войнами и противоречиями. Он участвовал в попытках уладить Карабахский конфликт, погасить Чеченскую войну и т. п. (есть его книги с анализом чеченской войны). У него развилось естественное отторжение национализма и своеобразная неприязнь к самому понятию этноса. Стала выходить серия его статей, среди которых выделяется «Забыть о нации» (1999), и в завершение этой серии — книга «Реквием по этносу» (2003).

Против него выступили многие этнографы и особенно философы. Тишков в книге с юмором вспоминает (2003: 10) о настороженности по отношению к своим работам «главного в стране постмодерниста и конструктивиста». «»А Вы правда не признаете существование этносов?» — с боязливым придыханием спросил меня однажды один из студентов кафедры этнологии МГУ и как-то импульсивно отстранился, услышав утвердительный ответ». «»Ну как же, я Вас знаю, и что — этносов нет?» — сказал при нашей первой встрече тогдашний руководитель «грефовского» Центра стратегических разработок Дмитрий Мезенцев, нынешний член Совета Федерации» (потом губернатор и недавний кандидат в президенты России. — Л. К.).

Критика Тишкова направлена на понимание этноса как некоего организма, как бы физического тела, имеющего четкие границы (эссенциалистская концепция этноса) и охватывающего всех людей, к нему принадлежащих. Он издевается над попытками распределить всех граждан по этносам, построить иерархию этносов, выяснить их происхождение, тогда как в многонациональном государстве и вообще в условиях глобализации есть люди смешанного происхождения, их становится всё больше, есть люди, сменившие и сменяющие свой этнос — усвоившие другой язык и другие нормы поведения, сменившие фамилию и имя, есть масса форм ассимиляции — это этнические процессы современности. Попытки воссоздать этносы, искусственно сколотить этническую солидарность, имеющую приоритет над всеми другими солидарностями, ведет к вспышкам национализма и сепаратизма. Этнос — дело социального сознания и самосознания. Поэтому в большей мере это результат искусственного формирования, конструирования (концепция социального конструирования). Формирование этносов, не совпадающих с государственными границами, — это опасная политическая игра, порождающая кровавые конфликты. То же и с нацией, хотя у нее более тесная привязка к государственным границам.

В интервью журналу «Дружба народов» (2000) Тишков назвал нации «воображаемыми общностями» и заявил: «Мы выделили общности, которых в реальности не существует. Более того, мы снабдили их определенными правами, которых быть не должно, потому что и самих-то этих общностей на самом деле нет. Я считаю, что нам нужно отказаться от несостоятельной формулировки нации как высшей формы этнической общности. И то, и другое является метафорой, или очень плохой, неоперациональной академической дефиницией, или традицией политического языка, за которой стоит гораздо более сложная реальность. Вопрос, что такое нация в этническом смысле, — это вопрос процедуры и подхода».

Против эссенциалистской концепции этноса Тишков выдвинул популярную на Западе концепцию этничности (Тишков 1997). Он отвергает ее «примордиалистский» вариант, при котором этничность рассматривается как первичная, коренящаяся в природе человека потребность в идентичности с крупным коллективом родственных, близко схожих по культуре и языку людей. Гораздо более склонен он к конструктивистскому (инструменталистскому) варианту, при котором, по Бурдье, этничность рассматривается как «символический капитал», пребывающий в спящем состоянии, но в нужный момент он вызывается к жизни и становится «реальным» капиталом — используется для коллективного добывания позиций в жизни. В собственной интерпретации Тишкова этничность — это форма социальной организации. При этом суть понятия этничности остается у Тишкова несколько туманной.

Несмотря на слабую поддержку в научном мире России, концепция Тишкова была поддержана властями, которые нашли в ней удобное идеологическое средство для борьбы с растущим национализмом, особенно с сепаратизмом национальных окраин. Это одна из важных причин, по которой Тишков в условиях авторитаризма, когда наука жестко контролируется государством, так долго управляет институтом. С точки зрения Тишкова, Советский Союз распался не потому, что все империи в конце концов распадаются, не потому, что одна нация доминировала над остальными, а потому, что в сознании советских граждан популяризировались и господствовали эссенциалистские представления об этносе, приравнивавшие его к нации, т.е. нормой считались национальные государства.

Мне представляется, что многолетнее культивирование у нас концепции этничности Тишкова повлияло на тех, кто обрабатывал статью Путина по национальному вопросу (или на самого премьер-министра, если он не пользовался помощью спичрайтеров). Между тем, концепция этничности выросла из американской политической практики и теории «плавильного котла» и даже в этих специфических условиях не вполне себя оправдывает. Американский народ США сложился из эмигрантов разных наций — англичан, ирландцев, немцев, итальянцев, евреев, русских и др., живущих вперемежку и наложенных на малочисленные остатки коренного населения (и всё это переслоено группами недавних африканских рабов). Ни одна из представленных тут народностей не имела достаточной компактности для образования основного этноса. Пришлось сваривать нацию в государственных границах как в плавильном котле. Это совершенно непохоже на Россию, где часть народов растворилась в русском (меря, мурома, чудь, голядь и др.), но часть (на менее заселенной русскими территории) осталась цельными этносами — отнюдь не воображаемыми, со своими территориями. На Америку у нас похожи только мегаполисы.

Что касается критического анализа у Тишкова традиционных концепций этноса, то в нем много справедливого. Но для устранения жесткости и упрощенности бытующих толкований незачем устранять само понятие этноса (кстати, и понятие этничности образовано от него же). Идея общего происхождения, под которую подбираются разные материальные подтверждения, вовсе не предполагает былой жесткости. Вполне возможны этносы с диффузными границами (общее происхождение не обязательно предусматривает общего биологического предка), со смешанными и переходными группами, с адаптацией, ассимиляцией и неопределенными состояниями. Ночь и день не имеют четкой границы, но отрицать их существование нельзя.

Русское слово «народ» обладает несколькими разными значениями — это и совокупность людей (население) страны, отличающаяся от соседних групп языком, обычаями, а иногда и физическим обликом (расовыми особенностями), и массы простонародья, противопоставляемые высшим классам, элите, и племенная общность, объединяемая и отличная от других своим происхождением и исторической судьбой. Для удобства анализа стали различать несколько понятий (взяв обозначения из греческого и латыни): «этнос» — это народ в первом смысле (группа, отличная от других по языку, обычаям, религии и пр.) — отсюда слова «этнография», «этнология», «этногенез»; «демос» — это народ во втором смысле (социальном — как народные массы), родственные слова — демократия, демография; «нация» — это граждане (или — в монархиях — подданные) государства. Нацией называют и этнос, когда он созревает до политического самосознания и начинает борьбу за создание собственного государства.

Общее понимание таково. А вот определить точно, что такое этнос, оказалось очень трудно. Дело в том, что конкретные этносы отличаются друг от друга то одним признаком, то другим, то третьим, то несколькими признаками (всякий раз разными), то одним. У австрийцев и немцев язык один, но это разные нации и, как они настаивают, этносы. Сербы отличаются от хорватов только религией, а язык у них один. Зато швейцарцы составляют один этнос, а говорят на трех разных языках. Русские говорят на одном языке, но северные русские по физическому облику сильно отличаются (в своей массе) от южных. Еще сложнее с индивидуальным определением. В последнее время национальности особенно перепутываются, появляется много людей, имеющих два родных языка (у Владимира Познера вот даже три — русский, французский и английский, — хотя фамилия еврейская), много людей, находящихся в состоянии ассимиляции — перехода из одной нации в другую (скажем, многие российские граждане немецкого, еврейского, польского и корейского происхождения практически являются русскими), много детей от смешанных браков.

Я не стану здесь излагать разные предложения по определению этноса — их много. Укажу лишь то, которое мне представляется наиболее соответствующим реальности. Этнос — это большая группа людей, объединяемых убеждением (не обязательно верным) в своем общем происхождении. Они основываются на некоторых реальных признаках, а вот сколько их и какие это признаки — дело случая. В одних случаях — язык, в других — религия, в третьих — расовые особенности и т.д. Эта традиция вызывает чувства солидарности и взаимозависимости. В обычных условиях достаточно общих празднеств и обычаев, этим дело и ограничивается, а в условиях ненормальных возникают конфликты с другими этносами, требующие выделения самостоятельных государств. Во всяком жизнеспособном многонациональном государстве (и в бывших империях) признается право на национально-сепаратистские движения.

Самостоятельное существование возможно только при раздельном расселении по разным территориям. Когда же его нет, конфликты вызываются в первую очередь тем, что в традициях разных народов — разная приверженность к профессиям, соответственно развиваются разные способности. Одни — коневоды и всадники, другие — лесные охотники. Одни — кочевники, другие — земледельцы. Часто диаспоры, оторванные от своей земли, развивают приверженность к торговле и каким-либо ремеслам. Евреи за тысячи лет в Европе развили приверженность к книжным профессиям, к торговле и ремеслам, математике и медицине. Цыгане — к гаданию и таборной жизни. Ассирийцы в России почти все — холодные сапожники. Немцы очень часто здесь были мельниками и булочниками. И т.д. А так как доходность и престижность разных профессий разная, то это тоже почва для межнациональных конфликтов.

Гасить подобные конфликты можно только социальными мерами — не ограничениями, а помощью отстающим (и, разумеется, немедленным и справедливым разбором случаев злоупотреблений). Различие в традициях и навыках есть, поэтому есть и этническая преступность, но бороться с ней надо не переносом наказаний или подозрений на всю нацию или весь этнос, а искоренением причин этих видов преступности.

Можно ли в этих условиях предвидеть будущее преобладание одного из народов федерации над другими и их ассимиляцию в его лоне? Вполне возможно, и я не буду сейчас размышлять над тем, хорошо это или плохо. Кто-то сочтет, что это прогресс, а кому-то это претит. Но ясно, что способствовать этому будут ни в коем случае не запреты и ограничения, а способность народа, претендующего на экспансию своих ценностей, развивать свой язык, свои литературу и культуру и ДАРИТЬ их большими охапками своим соседям и гостям.

Лев Клейн

Тишков В. А. 1997. Очерки теории и политики этничности в России. Москва, Русский мир.

Тишков В. А. 1999. Забыть о нации (Пост-националистическое понимание национализма). — Вопросы философии, 1.

Тишков В. А. 2000. Нация — это метафора. Интервью Е. Звягиной. — Дружба народов, 7.

Тишков В. А. 2003. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. Москва, Наука.