Университеты и революция

В последние годы можно наблюдать рост активности, в том числе и политической, студентов российских университетов. Это, с одной стороны, радует, с другой стороны, вызывает тревогу. Студенты во все времена принимали активное участие в разных формах социальной жизни, в том числе и в самых крайних ее проявлениях, например в политическом терроре и революциях. Возникает вопрос: почему в одних случаях университеты становятся «плавильным котлом» для революций, а в других ничего подобного не происходит? Чтобы разобраться в этом вопросе, проще всего обратиться к прошлому, к истории. Удобным примером могут служить российские и германские образовательные заведения XIX века. Проблемы, связанные с развитием студенческого движения, в России и Германии были приблизительно одинаковы — вот только закончилось всё различно.

Подъем студенческого движения в Германии начинается во время наполеоновских войн. Германские университеты сыграли заметную роль в освободительном движении. Один из наиболее известных примеров — «Корпус свободы» Адольфа фон Лютцова, в состав которого входило примерно 3 000 студентов и преподавателей. После войны по всей Германии возникают многочисленные студенческие общества. Точкой наивысшего подъема студенческого движения принято считать студенческий праздник близ замка Варбург в Тюрингии в октябре 1817 года, на котором представители всех университетов отвергли политику реставрации и провозгласили идею немецкого единства.

Разраставшееся студенческое движение грозило перерасти в революцию. Властям удалось предотвратить нежелательное развитие событий, причем способом весьма примечательным. Если говорить очень упрощенно, власти отказались от попыток подавить студенческую активность, а создали возможности для ее мирного приложения. И главной, хотя и не единственной, точкой приложения оказалась наука. Происходило это в рамках процесса, который равивался в то время совершенно естественным путем. Речь идет о возникновении нового типа университетов— классических университетов, в которых образование было тесно связано с проведением научных исследований (до этого образование было в университетах, а наука — в академиях). Классический университет играл прежде всего роль центра развития науки, которая и позволяла сделать обучение в нем успешным.

Такие университеты давали возможность не только учиться, но и в свободное от учебы время заниматься наукой. Понятно, когда разбираешься в текстах Аристотеля, ставишь эксперименты с электричеством или препарируешь какую-нибудь рыбу — тут уже не до революции. Это позволило занять основную массу студентов полезным делом, а дальше вся борьба с революцией свелась к отлавливанию террористов-одиночек. При этом даже если эти террористы оказывались студентами (а нередко именно так и случалось), власти старались не распространять негативное отношение к ним на остальную часть студенчества.

Одновременно развивалось студенческое самоуправление, которое позволяло реализовать свой потенциал тем, кто не ограничивал свою жизнь лабораторией. Конечно, были предприняты и некоторые меры охранительного характера — в частности, введен запрет на проведение политических собраний в стенах университета.

В России формирование университетского образования происходило своеобразно, но в целом сложившаяся система напоминала немецкую. Научный потенциал российских университетов постепенно повышался. Во время Великих реформ Александра II произошла значительная либерализация всей системы народного просвещения. Университетский устав 1863 года считается самым либеральным среди всех университетских уставов Российской империи, и это при том, что правительству приходилось вести сложную работу по искоренению различных террористических группировок (каракозовцы, нечаевцы и т.п.). В итоге студенты учились, а не занимались политикой.

Случавшиеся время от времени студенческие волнения были в большинстве случаев вызваны попытками правительства или руководителей университетов «закрутить гайки». В последний год царствования Александра II (в ходе реформ М.Т. Лорис-Меликова) активизировался процесс развития студенческого самоуправления (право создавать кассы взаимопомощи, литературные и научные кружки, читальни, участвовать в сходках).

С вступлением на престол Александра III всё пошло совсем другим путем: власти стали уделять основное время борьбе со студенческими движениями и наведению порядка (как сказали бы в наше время — построению вертикали власти). Даже те слабые ростки студенческого самоуправления, которые стали появляться в годы царствования Александра II, были истреблены, все студенческие организации безусловно запрещались. Была существенно ограничена университетская автономия, в частности отменена выборность ректоров (по уставу 1863 года ректор избирался советом университета и лишь утверждался в этой должности императором, по уставу же 1884 года руководитель университета выдвигался министром народного просвещения, а затем высочайшим указом императора назначался на четыре года). Была вдвое увеличена плата за обучение, дабы отсечь от образования малоимущих, т.е., по мнению властей, неблагонадежных детей. Обучение, во многих случаях, свелось к подготовке к государственной службе, а не к занятию наукой. Итог известен — две революции, которые уничтожили страну и породили один из самых кровавых в истории человечества режимов.

Но дело не только в том, что две линии поведения привели к разным политическим результатам. Наука и образование в современном мире имеют важное утилитарное значение, что в данном случае тоже следует иметь в виду. Первый описанный путь — приложение активности студентов к учебе и работе — привел к бурному развитию науки и к созданию того, что сегодня называют инновационной экономикой. Второй путь — подавление революционных настроений среди студентов — привел к революции, за которой последовали миллионы жертв ГУЛАГа, а потом — сырьевая «игла», на которой сейчас сидит российская экономика.

Наука и развитие студенческого самоуправления — лучшие прививки от революций. А вот избыток ограничений и недостаток науки не приводят ни к чему хорошему… по крайней мере для тех, кто не считает революцию благом.

Евгений Шеваль