Больше ста лет назад на Украине, в Поросье, в селе Мартыновка, был обнаружен клад серебряных изделий — 116 вещей. Среди них особое внимание привлекли 4 фигурки человечков как бы в пляске — ноги колесом, руки «в боки» — и пять фигурок животных с гривой — то ли коней, то ли львов: ноги вроде бы с копытами, но конского хвоста нет (хвост львиный) и большая пасть открыта. Клад сначала разошелся по рукам, потом его собирали коллекционеры и археологи, и в конце концов древности оказались частью в Киевском музее, частью — в Британском. До сих пор клад привлекает внимание уфологов как «свидетельство» посещения Земли небесными пришельцами (я думаю, это можно оставить без рассмотрения), но и археологи изначально не обделяют его вниманием.
Знаменитый русский археолог-систематизатор А.А. Спицын уже в советское время датировал Мартыновский клад VI — VII веками н. э., т. е. докиевским временем, и отнес его к «древностям антов», т. е. ранних славян. Лет через 10 венгерский археолог Нандор Феттих пересмотрел это определение и отнес клад к культуре аваров — кочевников, «примучивших славян» по летописи и одно время связанных с уграми, предками венгров. Из коней и львов он выбрал, конечно, коней: на львах кочевники не ездили. Другой венгр, Д. Ласло, добавил предположение, что фигурки были накладками на луку седла.
Академик Б.А. Рыбаков в 1953 году яростно отстаивал точку зрения Спицына на том основании, что древности найдены в бассейне притока Днепра — речки Роси, от которой он выводил имя русичей и русских, а на фигурках пляшущих человечков он углядел вышитые сорочки (заштрихованные прямоугольники на груди). Как раз к этому времени Сталин разгромил учение академика Марра, и стало возможным заниматься этническими корнями русского народа. Рыбаков опубликовал в альманахе «Советская археология» статью «Древние русы. К вопросу об образовании ядра древнерусской народности в свете трудов И.В. Сталина». Благодаря авторитету Рыбакова в альбомах, учебниках и справочниках стали воспроизводиться мартыновские изображения «златогривых коней и златокудрых мужей» (формулировка Рыбакова) и рыбаковские реконструкции костюма ранних славян.
Между тем Мартыновский клад еще не был ни научно опубликован, ни по-настоящему изучен. Ученым, изучавшим его, не везло. Большое исследование древностей антов, сделанное чрезвычайно дотошной исследовательницей Г.Ф. Корзухиной, она не могла напечатать при жизни. Еще один дотошный исследователь, ученик Рыбакова А.К. Амброз также не мог при жизни опубликовать свой труд о Мартыновском кладе. Между тем, подобрав некоторые аналогичные находки, он установил, что зооморфные фигурки — это не кони, а львы, что ставило под сомнение как кочевников, так и ранних славян.
Советская археология в те годы не очень нуждалась в дотошных исследованиях вещей — ей подавай идеологически нужные выводы, и только в «лихие 90-е годы» эти работы были всё-таки напечатаны. Затем появилось еще две монографии о Мартыновском кладе и «антских древностях»— украинская и австрийская. Древности были отнесены к пеньковской культуре — одной из нескольких действительно связываемых с ранними славянами. Но «пляшущие человечки» оставались тайной — ни функция этих изображений, ни их смысл так и не были раскрыты.
В новом тысячелетии ими занялась талантливая исследовательница Ольга Алексеевна Щеглова, работающая в Институте истории материальной культуры РАН в Петербурге и преподающая на кафедре археологии Университета. Продолжая дело Г.Ф. Корзухиной, она собрала сведения обо всех похожих находках (приведена карта). Они оказались распространены от Греции, Венгрии и даже Испании до Северного Кавказа и Заволжья. Тут стало окончательно ясно, что «коньки» — вовсе не кони, а именно львы. На многих таких же фигурках это было отчетливо видно.
Яснее стал и человечек — заштрихованный прямоугольник на груди вовсе не изображал вышитую рубашку. Это была вышивка на тунике византийского типа. А всему сочетанию человечков со львами Щеглова нашла убедительное истолкование. По всей Европе тогда расходились из Византии изображения христианского мотива «Даниил со львами» — о пророке, брошенном львам на растерзание, но усмирившем их молитвой и воззванием к Господу. Эти художественные изображения пересекали религиозные границы и были популярны также вне библейского мира. Что же касается того, что они опережали действительное продвижение христианства к славянам, то это всегда так: формальные заимствования из очагов цивилизации всегда идут впереди восприятия сути.
Тут, в варварской среде, нравилось не столько умиротворение хищников, сколько столкновение безоружного человека с хищниками и предстоящее терзание. В этих чужих областях, куда содержание христианской легенды не доходило и где львы были незнакомы, они постепенно превращались в хищных коней. Как использовались эти литые фигурки, пока не ясно — то ли как накладки на поясе, то ли как нагрудные украшения, то ли красовались на щите, то ли, что скорее всего, закреплялись на снаряжении боевого коня.
Статья О. А. Щегловой «Тайна «пляшущих человечков» и «следы невиданных зверей». Антропо- и зооморфные изображения в раннеславянской металлопластике» вышла в сборнике «Славяно-руское ювелирное дело и его истоки», посвященном 100-летию со дня рождения Г.Ф. Корзухиной. В этой штудии выявился один из главных приемов археологического исследования — генеральный сбор аналогий, каталогизирование, перебор ракурсов. И, соответственно, необходимость для археолога иметь обширную эрудицию и дар неожиданных увязок. То есть требуется то же, что и детективу.
Своей статье Щеглова предпослала эпиграф из А. Конан-Дойля («Пляшущие человечки»):
«— Это написали вы? На всем земном шаре нет ни одного человека, кроме членов нашей шайки, который знал бы тайну пляшущих человечков. Как могли вы написать это?
— То, что изобретено одним человеком, может быть понято другим, — сказал Холмс…»
Я восхитился изяществом этой статьи и решил поделиться своим впечатлением с читателями.
Лев Клейн
Когда встреча с читателями, Лев Самуилович?
А может это не «Даниил со львами», а «Полет Александра Македонского»? Последний, как думается, был популярнее, чем первый.