В башне из слоновой кости?

Эксперты о науке и политике

Газета «ТрВ-Наука» обратилась к известным российским ученым с тремя вопросами:

1. Стоит ли ждать крупных научных прорывов в вашей области науки в 2012 году? Если да, то каких?

2. Какова наиболее актуальная проблема науки в России на сегодняшний день, на Ваш взгляд?

3. Оказывают ли политические события в нашей стране влияние на Вашу работу?

Публикуем поступившие ответы.

* * *

Николай Решетихин, математический физик, докт. физ.-мат. наук, профессор факультета математики Калифорнийского университета (США), профессор Института математики Университета Амстердама (Нидерланды), бывший сотрудник СПб отделения Математического института РАН

1. В математической физике нужно ожидать много очень интересных развитий. Например, всё больше становится понятна математическая структура квантовой теории поля. В этой области следует отметить постоянный прогресс в интегрируемых моделях квантовой теории поля, включая конформную теорию поля, и применение интегрируемых методов в теории струн.

Среди имен российских и бывших российских ученых, за работами которых я буду следить в этой области, сразу приходят в голову: Владимир Казаков, Ринат Кашаев, Павел Мнев, Никита Некрасов, Андрей Окуньков, Станислав Смирнов, Федор Смирнов, Леон Тахтаджян, Самсон Шаташвили. Конечно, этот список далеко не полон и отражает лишь мои научные интересы (а также пробелы в памяти).

2. Мне кажется, что актуальных проблем науки в России по крайней мере две. Первая — это непонимание (или нежелание понимать) руководством страны и Академией наук структурных проблем организации науки и того, как с ними работать. Конечно, есть и успешные проекты. На мой взгляд, мега-гранты были правильным решением (в целом) с успешным внедрением этой идеи. Я надеюсь, что ситуация в науке изменится к лучшему. При этом не то чтобы не хватало россиян, которые понимают эти проблемы достаточно хорошо. Вопрос в том, кого власть слушает, а кого нет.

Вторая главная проблема — это всё то же самое в области образования. Если настоящая ситуация в образовании будет продолжаться, то науки в России не будет. Например, когда окончательно уйдет поколение преподавателей, учивших наше поколение, картина существенно изменится к худшему. А это, к сожалению, произойдет в течение следующих 5-6 лет. Единственный способ выйти из этого кризисного положения — это платить хорошие зарплаты молодым людям, которые публикуются в хороших международных журналах. Стратегия должна быть направлена на поддержку и отбор талантливых людей, а не на дорогое оборудование.

3. На работе политические события в России пока не сказываются, и надеюсь, что они не будут настолько драматичными, что будут сказываться. Конечно, мне совсем не безразлично то, что происходит сейчас в стране. К сожалению, есть очень неприятные исторические ассоциации. Особенно в связи с прошедшими выборами в парламент и выборами президента. Приходит в голову параллель между политикой Николая II по отношению к конституционной монархии, принципы которой он ясно высказал во время коронации, и политикой администрации Путина. В первом случае хорошо известно, куда привела такая политика Россию, Николая II и его семью. Глупо обвинять большевиков в том, что они смогли захватить власть, обвинять нужно тех, кто привел к этой ситуации. То же самое произошло недавно на Ближнем Востоке. В нашем случае, по-моему, появились первые серьезные признаки того, что политика концентрации власти заводит страну в политический тупик. Как известно, в истории безболезненных выходов из таких тупиков нет. Лучше туда просто не ходить, а планомерно создавать общество с работающей демократической политической системой.

* * *

Сергей Гуриев, экономист, докт. эконом. наук, канд. физмат. наук, ректор, профессор Российской экономической школы

1. Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос. Открытия трудно прогнозировать на год вперед. Скорее можно говорить о трендах на 5-10 лет вперед.

2. Изоляция от мировой науки.

3. Труднее привлекать и удерживать ученых (как российских, так и иностранных) для постоянной работы в России. Впрочем, протесты показывают, что застоя не будет: либо власть изменится, либо будет заменена.

* * *

Владимир Ядов, социолог, докт. философ. наук, профессор, декан факультета социологии Государственного академического университета гуманитарных наук, главный научный сотрудник Института социологии РАН

1. Как правило, крупным открытием в социологии считается предложение некоторой новой теории, появление каковой предсказать затруднительно.

Из социологических концепций, которые показались мне наиболее значимыми за последнее время, наибольшее впечатление производит развиваемая американским профессором Джефри Александером культуральная теория. Он, в частности, пишет, что такая социология «может быть столь же практичной и критической, как и материалистическая социология». В центр методов культуральной социологии помещают коллективные эмоции и идеи людей, так как представляется, что часто «именно эти субъективные и внутренние чувства управляют миром».Такой подход великолепно объясняет последние события на площадях Москвы и других городов. Именно чувства и представления людей об организации выборов разделяют граждан России и побуждают часть из них демонстративно выразить свое отношение к ним.

2. В социально-экономическом блоке наук «кричащая» проблема такова: как сократить глубокий разрыв между бедными и малоимущими гражданами (примерно 60% населения) и богатыми и сверхбогатыми.

3. Несомненно, политические процессы и события влияют на работу социологов: они образуют значительную долю общего проблемного поля нашей области знания.

По обыкновению закончу анекдотом, расскажу один из эстонских, более или менее подходящий к нашей ситуации. Корова плывет по реке и кричит парню с удочкой: «Эй, пойка (парень), какой берег правый и какой левый?» Тот отвечает, что ловит рыбу на левом берегу. Через короткое время корова плывет в обратную сторону и снова задает свой вопрос. Парень снова объясняет, и так повторяется много раз. Наконец, корова проплывает молча. Рыбак спрашивает: «Поняла теперь?». Корова: «Ой, я уже такая пьяная, что мне все равно».

Не хотелось бы, чтобы гражданам стало безразлично, что далее будет делать президент нашего государства. Надо сохранять трезвость в оценках его действий и реагировать соответственно.

* * *

Дмитрий Дьяконов, докт. физ.-мат. наук, зав. сектором Петербургского института ядерной физики, профессор Санкт-Петербургского академического университета

1. Все ждут «запланированное» открытие на Большом адрон-ном коллайдере (БАК) в Женеве -так называемый «бозон Хиггса» с массой в 135 раз больше протона. С одной стороны, то, что и так ожидают,— вроде и не открытие, но, с другой стороны, остается шанс, что бозона Хиггса нет или он есть, но не с теми массой и свойствами, как ожидают. Тогда будет по-настоящему интересно.

Кроме того, если его всё же обнаружат таким, как ожидается, — это тоже будет важным шагом в познании природы на самом фундаментальном, микроскопическом уровне. Значит, будут отметены альтернативные возможности, и мы завоюем еще один рубеж, чтобы двигаться дальше.

На самом деле, на БАКе чуть ли не каждую неделю обнаруживается что-то новое, что мы еще не знали. Но публике, конечно, подавай «Хиггса», о котором весь мир наслышан.

2. Угасание науки в России и большое число личностей, которые этому в убыстряющемся темпе способствуют.

3. Оказывают.

* * *

Евгений Шеваль, канд. биол. наук, старший научный сотрудник НИИ физико-химической биологии им. А.Н. Белозерского МГУ

1. Говорят, что чем дальше полученный результат от ожидаемого, тем ближе он к Нобелевской премии. Поэтому очень хочется надеяться, что в 2012 году произойдет что-то неожиданное, что даже и вообразить сейчас сложно. Последние годы меня не расстраивали. Клеточная биология развивается бурно

и непредсказуемо. Этот раздел науки является благодатным полем для работы. Как мне представляется, сейчас намечается серьезный прогресс сразу в нескольких областях клеточной биологии (исследования механизмов формирования клеточных структур, клеточные технологии, исследования механизмов развития опухолей). Но предсказывать какие-либо сроки я не возьмусь.

2. Состояние науки в России проще всего оценить по тому унынию среди ученых, с которым в последнее время приходится сталкиваться все чаще и чаще. И это уныние объективно становится тормозом при попытках решить хотя бы малую часть из имеющихся проблем. Да, есть совершенно чудовищная забюрокраченность, массовый отъезд молодых и перспективных сотрудников из России, отсутствие грантовой системы с хотя бы относительно честной экспертизой, отсутствие перспектив карьерного роста, проблемы с таможней, проблемы с закупками… Перечислять можно до бесконечности, и это всё правда, пугающая правда.

Но страшнее всего становится тогда, когда кто-то проявляет инициативу и берется на свой страх и риск решить хотя бы одну, пускай маленькую и не главную проблему, а окружающие или не поддерживают его, или, что еще хуже, начинают активно вставлять палки в колеса. И аргумент в таких случаях один: «Всё равно ничего из этого не выйдет, будет только хуже». Но хуже будет, только если ничего не делать. Пора просыпаться, если мы не хотим, чтобы в какой-то момент о российской науке сказали, что она уже мертва.

3. Для меня очевидно, что жить в России и пытаться полностью изолировать себя от ее забот и тревог — путь абсолютно тупиковый. В конечном итоге наука — неотъемлемая часть страны. По частным проблемам внутри научного сообщества можно совершенно точно описать всё, что происходит во всей стране. Решение многих общегосударственных проблем могло бы активизировать и решение научных проблем, и, наоборот, решая наши частные проблемы, можно индуцировать изменения в рамках всего государства. Но, тем не менее, наука остается для меня главным жизненным приоритетом, а потому сосредоточиться на ней мне может помешать только отсутствие необходимого реактива, но никак не какое-то политическое событие. К несчастью, первое случается чаще, чем второе.

* * *

Дмитрий Вибе, астрофизик, докт. физ.-мат. наук, ведущий научный сотрудник, зав. отделом физики и эволюции звезд Института астрономии РАН

1. Ждать крупных прорывов стоит всегда. Я думаю, что потенциал природы по части одаре-ния нас прорывами далеко еще не исчерпан. Иное дело, что вряд ли стоит ожидать их именно в 2012 году. Может ли быть таким уж крупным прорыв, наступление которого можно спрогнозировать с точностью до нескольких месяцев?

Предпосылки есть, конечно. В прошлом году начал работать интерферометр субмиллиметрового диапазона ALMA; в этом году на нем разворачиваются полномасштабные научные наблюдения. Весь год на орбите у Меркурия будет работать КА «Мессенджер». Наконец, в августе на Марс прилетит Mars Science Laboratory.

2. Не думаю, что буду очень оригинален. Во-первых, это недостаточное финансирование, отсутствие внятной глобальной системы его распределения и во многих случаях отсутствие нормальной возможности потратить полученные средства. Последнее хочется особо подчеркнуть: понятно, что денег дают мало и дают не тем, но и дать умеют так, что лучше бы не давали. Во-вторых, это отсутствие систематической пропаганды науки и попустительство пропаганде всяческой ахинеи, наподобие пророчеств майя. Очень печально, что масштаб второй проблемы сильно недооценивается. Решение первой проблемы— это работа на настоящее. Решение второй проблемы — работа на будущее. Если не работать на будущее, то и с настоящим тоже можно особо не убиваться.

3. Я по натуре консерватор. То есть я не то чтобы «за стабильность», но и изменения ради изменений меня тоже не привлекают. Поэтому за политическими событиями я наблюдаю довольно отстраненно.

* * *

Ревекка Фрумкина, психолингвист, докт. филол. наук, главный научный сотрудник Института языкознания РАН

1.В моей области прорывы если и бывают, то осознаются сильно postfactum.

2. Желающему продолжать быть ученым локти стали нужнее, чем голова.

3. Оказывают.

* * *

Михаил Кацнельсон, эксперт в области физики конденсированного состояния и наноструктур, докт. физ.-мат. наук, профессор Университета Радбауда (Нидерланды)

1. Ну, крупные научные прорывы — это не каждый год. И если их можно ожидать, они, по определению, не научные. Научная задача — это которая неизвестно — имеет решение или нет. Остальное — технология.

2. Только что в ТрВ-Наука опубликовано мое длинное интервью, где про это. Если совсем коротко, наиболее актуальная проблема российской жизни — это принцип: «ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак». Относится не только к науке, но в науке совсем уж нетерпимо.

3. Слушайте, я наукой еще в Советском Союзе занимался. В брежневское время, в андроповское. Даже при Черненко. И вполне сосредоточенно. Это уровень, в смысле политических событий, до которого нам еще падать и падать. Если уж тогда не мешали, сейчас вообще говорить не о чем.

* * *

Эдуард Гирш, математик, канд. физ.-мат. наук, зам. заведующего кафедрой математических и информационных технологий [по научной работе] в Санкт-Петербургском академическом университете РАН, ведущий научный сотрудник лаборатории математической логики Санкт-Петербургского отделения Математического института (ПОМИ РАН) им. В.А.Стеклова

1. Год — слишком маленький интервал для математики. Посмотрим, например, как обстоит дело с нижними оценками сложности вычислений , т.е. с доказательством того, что какие-нибудь вычислительные задачи невозможно решить за определенное время. Это важно, например, для криптографии — ведь мы не хотим, чтобы взломщик мог быстро взломать шифр. В таких задачах обычно требуется доказать экспоненциальную сложность.

Однако что мы можем доказать сейчас? Если рассматривать в качестве модели вычислений булевы схемы (они содержат логические «и», «или», «ксор» и прочие логические связки — это то, как, грубо говоря, устроены процессоры), оказывается, что всё, что мы умеем доказывать для явно заданной булевой функции, — это линейная оценка, близкая 3n с конкретной константой 3, и это результат Блюма начала 1980-х годов. И это несмотря на то, что существование сложных функций доказать просто; а вот предъявить конкретную — увы.

За прошедшие тридцать лет не только экспоненциальной оценки не доказали, не только нелинейной оценки не доказали, но даже константу 3 не удалось улучшить! Я думаю, что если в ближайшее десятилетие удастся доказать хотя бы нелинейную оценку, то это будет большой прорыв (и надежды на это есть).

2. Отсутствие притока зарубежных кадров, особенно молодежи. Причина — в бюрократических препонах, невозможности платить аспирантские стипендии иностранцам и в неконкурентоспособных зарплатах (последний вопрос постепенно решается). Отток научных кадров невозможно остановить ни из одной страны мира; но он должен компенсироваться аналогичным притоком.

3. Косвенное: по части организации науки страна топчется на месте (см. п.2).

* * *

Артем Оганов, кристаллограф, Ph.D. в кристаллографии University College London, Habilitation Швейцарского федерального политехнического института в Цюрихе, профессор Университета штата Нью-Йорк, адъюнкт-профессор МГУ

1. Да, прорывы будут. Во-первых, появятся новые методы предсказания кристаллической структуры, а также структуры наночастиц и поверхности кристаллов. В частности, большие продвижения сделаны моей группой, мы придумали несколько новых методов. Я думаю, будут сделаны серьезные шаги в решении другой важнейшей задачи — предсказания оптимальных путей синтеза материалов. Кроме того, будут открыты новые типы химических соединений (в частности, под давлением), которые еще совсем недавно казались экзотическими или даже невозможными. Актуальной станет задача объяснений новых и неожиданных фактов.

2. Отсутствие четкой связи между научными достижениями и финансированием и карьерным ростом. Сломанная система, в которой более впечатляющих успехов можно достичь личными знакомствами, интригами, а не научными достижениями, убивает стремление к научной работе и плодит бюрократов от науки. Бюрократов у нас и так предостаточно (а талантливых менеджеров среди них слишком мало), а науке в первую очередь нужны ученые. А ученым нужно финансирование проектов, карьерный рост, достойные условия жизни. Но всё это получают, как правило, люди, имеющие к науке только номинальное отношение.

3. Нет, уже давно не смотрю телевизор (никакой — ни российские, ни западные каналы) и от политики очень далек. Политика — это мишура, мусор нашей жизни, а мусору место на свалке. Это азартная игра, в которой честные люди всегда проигрывают. После нечестного референдума 1991 года и нечестных выборов 1996 года я дал себе слово никогда не ходить на выборы. Но в этом году свое слово нарушил и тихо (без митингов и демонстраций) пошел голосовать на президентские выборы, правда, мой голос ничего не изменил. Вот и вся политическая активность. Вместо того, чтобы думать о политике, я предпочитаю проводить время за научной работой, чтением книг, общением с близкими.

* * *

Николай Колдунов, океанолог, PhD, Postdoc, Институт океанографии Университета Гамбурга (Германия)

1. В океанологии прорывов ждать, скорее всего, не стоит. Конечно, возможно, экспедиции в 2012 году и обнаружат какие-то новые замечательные факты, но «прорывами» им стать вряд ли удастся. Однако есть несколько направлений, для которых можно ожидать интересные результаты.

В этом и в прошлом году были работы, в которых данные со спутников подвергались «нестандартной» обработке, изначально не предусмотренной программой исследований, в результате чего получались интересные продукты. Так, например, данные со спутника SMOS, предназначенного для измерения влажности почвы и солености поверхностного слоя океана, оказалось возможным использовать для определения толщины тонкого (до полуметра) льда в Арктике [1]. Возможно, и в этом году спутниковым океанологам удастся удивить чем-нибудь подобным.

Во многих институтах, занимающихся науками о Земле, полным ходом идет подготовка к следующему отчету IPCC, который планируется выпустить в конце 2013 года. Уже закончены модельные расчеты, и сейчас идет их анализ, соответственно появляются статьи с результатами перспективных оценок будущего климата. В этот раз активно используются так называемые Модели земной системы (Earth system models), которые кроме стандартных компонентов, отвечающих за циркуляцию атмосферы и океана, включают также компоненты, описывающие биохимические и биофизические процессы на суше, биогеохимические процессы в океане, фотохимические процессы и динамику аэрозолей в атмосфере.

Весь этот невероятный клубок различных модулей работает вместе, компоненты модели постоянно обмениваются информацией, позволяя лучше описывать реальные процессы, происходящие на планете. Вполне вероятно, в результате этих расчетов удастся узнать что-нибудь совсем новое о нашей климатической системе.

Еще одно направление, в котором сейчас работает много ученых, являющееся также одним из основных для будущего доклада IPCC, — это декадные прогнозы. Дело в том, что мы можем хорошо предсказывать погоду на срок до двух недель и также вполне уверенно делать оценки состояния климата на срок в несколько десятилетий. Однако наиболее сложной и пока не решенной задачей являются прогнозы на срок до десяти лет. Сейчас идет работа по определению принципиальных границ предсказуемости различных компонентов климатической системы (в масштабе десятилетия) и созданию моделей, способных делать прогнозы на несколько лет вперед, для начала на качественном уровне (например, холодная или теплая будет зима). В этом направлении предстоит проделать еще долгий и непростой путь, мы в самом его начале, но, возможно, и здесь в этом году будут какие-то сюрпризы.

2. Я не живу в России уже шесть лет, поэтому основывать свои суждения по этому поводу могу лишь на рассказах коллег, всё еще работающих на Родине, да на публикациях в прессе и Интернете. Мне видится, что главная проблема — это плохое управление, и в частности неумение правильно распределять деньги (например, практическое отсутствие нормального рецензирования проектов) и контролировать то, как они тратятся (очень много бестолкового микроконтроля).

На второе место я бы поставил «виртуальную реальность», в которой живет большинство руководителей организаций науки и образования, на полном серьезе считающих свои университеты и кафедры «одними из лучших в мире», а институты — «работающими на переднем крае науки». Эти их тезисы зачастую подкреплены только дутыми отчетами и собственноручно изобретенными рейтингами, но этого, как показывает практика, вполне достаточно для переноса руководителя в «мир грез». Первый шаг к решению проблемы — это признание того, что она есть. Однако единственная проблема, которую универсально признает практически любой бюрократ от науки, — это недофинансирование, а в плане эффективности управления, качества образования и собственно научных результатов обычно у них «проблем нет».

3. Да, поток новостей с Родины иногда мешал сконцентрироваться собственно на работе, но после выборов полегчало :)

l. www.oceanographers.ru/index.php?option=com_content&task=view&id =1759&Itemid=139

* * *

Андрей Цатурян, биомеханик, докт. физ.-мат. наук, ведущий научный сотрудник Лаборатории биомеханики НИИ механики МГУ

1. Давно занимаюсь механизмом работы миозинового белкового мотора, который обеспечивает работу всех мышц — скелетных, сердечной и гладких и некоторые виды клеточных движений. Для совершения механической работы миозин использует универсальное биологическое «горючее», АТФ, а движется этот мотор по «рельсам» — нитям диаметром 10 нм, образующимся в результате полимеризации другого белка, актина. Атомные структуры актина и миозина были определены двадцать лет назад с помощью белковой кристаллографии, а вот кристаллизовать комплекс миозина с актином никому не удается.

Пока мы не знаем структуру этого комплекса, очень трудно понять механику работы мотора, а именно то, как происходит скоординированное взаимодействие между тремя удаленными друг от друга частями миозиновой молекулы: центрами связывания актина, АТФ и длинным «рычагом», через который сила передается другим структурам клетки. В январе пришло приглашение на доклад об электронно-микроскопической структуре актин-миозинового комплекса на семинаре в Кентербери (Великобритания). Поехать по понятным причинам не получилось. Судя по аннотации, авторам удалось добиться достаточно высокого разрешения, чтобы ответить на некоторые принципиальные вопросы. Теперь жду, когда их статья будет принята к публикации,— сразу после этого обещали прислать координаты.

2. Среди основных проблем — архаичная феодально-бюрократическая система управления и непривлекательность профессии для молодежи. Кроме того, у меня вызывает опасение нарастающий отрыв от мировой науки, точнее, опасное разделение оставшихся в стране исследователей на тех, кто старается угнаться за зарубежными коллегами (в частности, путем сотрудничества с ними), и большинство, махнувшее на все рукой или по каким-то причинам не готовое к конкуренции и сотрудничеству.

Из-за этого, даже если у «высокого» начальства появится политическая воля к серьезному реформированию науки, необходимые преобразования могут задохнуться из-за противодействия значительной части научного истеблишмента, которое будет поддержано «снизу». Поэтому с каждым годом шансы на успех преобразований падают.

3. Поневоле задумываюсь, с чем останутся дети, внуки и ученики, благо никто из них не уехал за границу. Поэтому отвлекаюсь — то погулять по морозной Москве, то постоять на Садовом кольце в веселой молодежной компании, то понаблюдать за выборами.

Подготовила Наталия Демина

Фотографии:

С. Гуриев — с сайта rusventure.ru, В. Ядов — с сайта ВШЭ, Е. Шеваль — Н. Четвериковой («Полит.ру»),

Р. Фрумкина — А. Артамонова, остальные — из личных архивов ученых.