Стэнфордский тюремный эксперимент

Школьные друзья

Бывают в жизни совпадения. В 1933 году в Нью-Йорке родились два человека, которым суждено было вписать очень важные главы в историю психологии. Любопытно, что они не просто появились на свет в один год, но и ходили в одну школу и были, как говорят, школьными приятелями. Один из этих приятелей скончался в возрасте 51 год а, второй жив и поныне. О главном достижении первого — Стэнли Милгрэма — эксперименте, поставленном в 1964 году,— мы уже писали (ТрВ-Наука № 86, http://trv-science.ru/86N.pdf).

Другой друг — Филипп Зимбардо — успешно занимается изучением застенчивости, в 2002 году успел побывать президентом Американской психологической ассоциации, однако самый известный его труд был закончен более чем сорок лет назад в течение всего одной недели. Он получил название по тогдашнему (и теперешнему) месту работы Зимбардо — Стэнфордскому университету.

Флотский заказ

Зимбардо получил заказ на исследование от ВМФ США. Флотских беспокоили конфликты, бунты и случаи откровенного садизма в морских тюрьмах. Военным казалось, что всё это случается потому, что в ряды тюремщиков набирают (или сами приходят) людей с соответствующей психологической организацией. Потребовалось объяснение психологов

Выделили деньги, и скоро в газетах появилось объявление о том, что требуются добровольцы для «симуляции тюрьмы». Срок — от недели до двух, оплата — по 15 долл. в день (это в 1971 году, по нынешним меркам — где-то под 90 долл./день).

На эксперимент пришли 70 добровольцев, после собеседования и анкетирования отобрали 24. Самых устойчивых психологически, относящихся к среднему классу, белых, студентов.

Друг с другом не знакомых. После чего подбрасыванием монетки распределили эти две дюжины на две группы — будущих «тюремщиков» и будущих «заключенных». «Заключенным» сказали, что они будут получать 15 долл. в день, что им гарантированы медицинская помощь и нормальное питание, но некоторые права, к примеру на личную жизнь, могут быть ограничены. О том, чего ожидать от эксперимента и как себя вести,им не сказали. И отправили их по домам, попросив в воскресенье быть дома.

За день до начала эксперимента собрали «тюремщиков», выдали им униформу на военный манер, свистки и дубинки — символ власти и темные очки — для исключения визуального контакта. Так что внешне они стали максимально деперсонализированными.

Среди «тюремщиков» провели инструктаж, в котором до них донесли единственное конкретное пожелание — никакого физического насилия. А так: делайте что хотите, у нас есть вся власть (Зимбардо выступал в роли начальника тюрьмы), а у них — никакой.

В августе семьдесят первого

С «заключенными» же поступили очень жестко. В воскресенье за ними пришла настоящая полиция. В дома врывались, обвиняли их в краже, обыскивали и надевали наручники (всё — в присутствии соседей), а потом увозили в участок. Там их фотографировали, дактилоскопировали, после чего с завязанными глазами привозили в экспериментальную «тюрьму». Причем полицейские ни словом,ни знаком не давали понять, что начался эксперимент (кстати, именно это начало опыта — самое тяжкое обвинение Зимбардо в неэтичности тюремного эксперимента).

«Тюрьму» оборудовали на территории университета. Три крошечные камеры — 6 на 9 футов (~2,5×3,5 м) с тремя нарами. «Одиночка» — еще меньше. Камера для прогулок. Комната отдыха охраны. Все помещения оснащены видеокамерами.

«Заключенных» тоже деперсонализировали. Бесформенная короткая роба без нижнего белья заставляла двигаться непривычным образом, цепочка на лодыжке символизировала несвободу. На голове — шапочка, сделанная из нейлонового чулка: скрыть все различия в длине и цвете волос. Именовать заключенных стали только по номерам. Разумеется, «заключенные» проводили в тюрьме всё время. «Охрана» — только восьмичасовые смены. Однако эксперимент очень быстро вышел из-под контроля. «Охранники» стали часто выходить сверхурочно, переклички «заключенных» — задуманные для того, чтобы помочь «узникам» привыкнуть к своим номерам, — стали длительной экзекуцией.

«Охранники» быстро стали проявлять садистские наклонности и всё чаще издеваться над «заключенными». Особенно по ночам, когда они думали, что видеокамеры не работают.

Эксперимент затягивает

Удивительным оказалось и то, насколько все, включая экспериментаторов, оказались втянутыми в опасную игру. Так, сам «директор» Зимбардо, узнав, что на четвертый день в тюрьме «зреет заговор» с целью побега, потребовал от полиции переноса эксперимента в настоящую тюрьму и после отказа был страшно раздосадован.

«Заключенные» тоже поверили в свою участь, и, когда им предложили отказаться от своего гонорара (напомним, это приличные деньги — они должны были получить более 1000 долл. в пересчете на современный курс), чтобы выйти «под честное слово», — большинство согласилось. Правда, в итоге им отказали.

А когда эксперимент был прерван всего после шести дней по официальной формулировке — «из-за патологических реакций участников», — расстроились охранники. Они хотели продолжать.

Что продолжать эксперимент дальше нельзя, указала Зимбардо его студентка и герлфрэнд, а впоследствии — его вторая жена, Кристина Маслак. Из пятидесяти людей, которые наблюдали и работали в эксперименте, только она, познакомившаяся с его ходом уже в процессе, задалась вопросом о его этичности. Все остальные втянулись и были готовы продолжать игру дальше.

Так что этот эксперимент помог поставить не только некоторые этические рамки в экспериментальной психологии (как и эксперимент Миллгрэма). Оказалось, что многие ужасы человечества заложены в нас — достаточно только лишить человека индивидуальности и вручить ему полную власть.

Любопытно, что тридцатью годами позже Зимбардо вошел в число специалистов, изучавших знаменитый скандал в тюрьме Абу-Грейб. Тогда он приложил все силы, чтобы противодействовать усилиям военных и правительства США, которые пытались показать, что вся проблема — в конкретном надзирателе, а с системой — всё хорошо. Чуть позже опыт Стэнфорда и Абу-Грейб Зимбардо объединил в монографии «Эффект Люцифера: понимание того, как хорошие люди обращаются ко злу». Кстати, последние события в Казани тоже могли бы стать хорошим материалом для Филиппа Зимбардо.

Алексей Паевский,
Снежана Шабанова