Стекольщик, офис и листобой

Очень активизировались в последнее время разговоры о словах. Уж не знаю, объясняется ли это общим оживлением окружающей действительности, или какими-то глубинными, культурными процессами, или движением светил, или активностью лингвистической братии, только народ постоянно обсуждает, кому какое слово нравится или не нравится, как какое слово надо понимать.

Достанет так человек откуда-то запылившееся слово, встряхнет, тряпочкой оботрет — и ну разглядывать: то поближе к глазам поднесет, то подальше отставит, одной стороной повернет, другой…

Вот я случайно наткнулась в Интернете на интересный вопрос: Кто-нибудь знает разницу между значениями слов плющит, колбасит и прет? Дальше автор сам отвечает на свой вопрос: меня плющит = депресняк, лень, скука; меня колбасит = высокая температура, живот болит; меня прет = кайф, эйфория. http://vyachka.livejournal.com/190649.html

Что ж, на мой взгляд, вполне. Понятно, что прет сильно отличается от двух других глаголов, потому что это нечто хорошее. И, по-моему, совершенно правильно, что плющит то, что подавляет человека, как бы прижимает его к земле, а колбасит то, от чего человек впадает в беспокойство, не находит себе места. Из дальнейшего текста поста я с удовольствием узнала, что автор был на моей лекции в Политехническом. Там про плющить-колбасить, конечно, ничего не было, но страстью к семантическому анализу автор, возможно, отчасти и от меня заразился. Что называется, Браво, Киса, моя школа!

Мне нравится проект журналистки Ксении Турковой «Слово и антислово» в «Московских новостях». Она расспрашивает разных известных людей о том, что им в языке симпатично, а что раздражает. Интересны не только сами интервью, но и их обсуждения на сайте. Конечно, много дежурностей: ну там, ненавижу, когда говорят звОнит и лОжит, гламур и креатив и т.п. Но вообще занятно, какие у людей разные представления о прекрасном. Я, кстати, недавно проводила в одной интеллигентной аудитории такую игру: сначала составили список слов, которые участники называли самыми раздражающими, а потом провели рейтинговое голосование. Победил шампусик.

Так по поводу человеческого разнообразия. Одно из интервью давал актер Максим Виторган. И вот он отвечает на вопрос:

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка?

— Слова — нет, но я бы ввел такое правило… Не в форме указа, конечно, но чтобы ему следовали. Я бы очень хотел, чтобы после какого-то количества употреблений растворялись выражения типа «какие люди и без охраны», «как дела — пока не родила», «у тебя папа не стекольщик». Это все чудовищные банальности. Когда их кто-то произнес в первый раз, это было остроумно. Наверное. Но сейчас… http://mn.ru/society_edu/20120413/315548759.html

Ну, с какие люди и без охраны и как дела — пока не родила всё понятно. Кстати, кто-то сразу написал: если автор так против подобных штампов, чего ж сам говорит две большие разницы? И даже не прибавляет как говорят в Одессе. Но замечательно в этом ряду выражение У тебя папа не стекольщик. В комментариях немедленно замелькало: А что это значит? Никогда такого не слышал. Действительно, по-русски привычно Отойди, ты не стеклянный (если человек загораживает телевизор или окно). Dein Vaterwar doch kein Glaser! (т.е., буквально насчет профессии папы) — так по-немецки, в русском же это явный регионализм. Не знаю, может в московской тусовке и есть кружок, в который кто-то привез это явно старинное (Кто когда в последний раз видел настоящего стекольщика с ящиком?) выражение, но уж насчет того, что все только так и говорят, это Максим Виторган заблуждается.

Особенно же меня тронуло интервью режиссера Юрия Норштейна. Это чудесно, когда человек настолько равен себе. Среди самых важных слов Норштейн называет пространство, мироздание, мироощущение, возвышение. Он говорит:

— Я люблю слово милый, употребляю его по разным поводам, причем даже в снисходительной форме. Слово деточка произношу. <…> Я люблю слова —небо, дерево, сумрак, чудный, волглый, лицо, лик, товарищ (не люблю господин), порядочность, путь, дорога, купол, свод, воодушевление, собака, очень мне нравится слово листобой.

Современный человек сходит с ума по части своего благополучия и комфорта. Для него не существует таких понятий, как дорога, <…> нагретая трава, запах осенней прели. Есть только практическая целесообразность жизни <…>.

— То есть для вас слова благополучие и комфорт являются, по сути, антисловами?

— Да, они мне омерзительны. <…>

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка?

— Не люблю слова офис, формат, цена вопроса, однозначно, имидж, ваши проблемы, заколебал, прикольно, ладненько. Важнее всего для меня соединение слов с общим контекстом.

http://mn.ru/society_edu/20120601/319446719.html

Замечательное интервью, над которым можно долго размышлять. Вот, к примеру, слово порядочность. Многие люди замечают, что в последние годы оно стало как-то мало употребляться. Видимо, потому, что оно предполагает непосредственную очевидность нравственной оценки поступков человека. А она-то, эта непосредственная очевидность, из нашего релятивистского существования слегка уходит. Меня еще поразило, как точно Норштейн в своем неприятии современности ухватил многие самые важные именно для этой самой современности слова. Как раз благополучие и комфорт — старые слова, которые за последнее время из невзрачных и прикладных разрослись до масштаба ключевых слов, обозначающих фундаментальные ценности бытия. Особенно это видно на прилагательных благополучный и комфортный. Недаром же наши руководители постоянно вещают о том, что Россия должна стать благополучной страной для комфортной жизни. Да и слово формат Норштейн острым глазом художника приметил. А ведь за модой на это слово и вправду стоит совсем новое представление о соотношении формы и содержания (я как-то уже об этом писала, как и о комфорте с благополучием). Да и со словом проблема тоже понятно. Проблема вместо неприятность или беда — это торжество практицизма: нечего переживать, надо действовать. Решать вопросы, как теперь говорят. Цена вопроса тоже у Норштейна, понятное дело, в черном списке.

Да, а листобой, кстати, это осенний холодный ветер такой.

Ирина Левонтина