В нашей нынешней жизни принципы постмодерна — размывание границ науки и доведение демократичности и политкорректности до абсурда — проявляются то и дело.
В одном из предыдущих номеров газеты я писал о полученном в порядке циркулярной рассылки «прелестном» письме «Руснауки» с Украины, обращенном ко всем желающим, предлагающем оперативно (за несколько недель!) напечатать за плату статью практически любого качества по любой отрасли науки в специально созданных для этого «международных» (на самом деле, постсоветских) журналах, выходящих 36 раз в год. Не прошло и месяца, как я получил совсем из другого источника изложенное по-английски персональное приглашение вступить в гораздо более солидное международное издательское предприятие (центр — в Англии). На сей раз мне предлагается стать не автором, а членом редакционного совета, в котором уже состоят некоторые уважаемые мною ученые. Но у меня зародилось смутное ощущение, что, несмотря на серьезно обставленное дело, какая-то аналогия с «Руснаукой» кроется за вежливыми английскими фразами.
Речь идет о созданном в 2000 году в Англии инновационном издательстве, поставившем своей целью стимулирование научных публикаций Открытого Доступа (Open Access): чтобы научная продукция на бумаге и в Интернете становилась сразу же по выходе доступна всем — бесплатно и без запрета копирования. Чтобы ее могли читать и использовать все: ученые, студенты, любители. Какой рывок в скорости распространения открытий! Не надо будет копить деньги на покупку дорогостоящей книги или мечтать о подписке на важный журнал. Не надо терзаться, выбирая книги для себя: что покупать, что нет. Не надо добывать доступ в специальные библиотеки и электронные архивы. Какой доступ в науку для широких народных масс!
Книги и журналы предполагается издавать только на английском языке, а издательство ориентировано на авторов из Центральной и Восточной Европы. Издательство объявило о своей кооперации с известнейшими издательствами мира — «Шпрингер» и «Де Груйтер».
Неприятное чувство зародилось при чтении запланированной для меня роли: ни редактирование, ни рецензирование книг и статей не входят в обязанности члена редакционного совета, от меня ждут только рекламирования деятельности издательства и иногда — рекомендаций. То есть требуется только мое имя. Ну, роль свадебного генерала мне не подходит.
Далее, я обратил внимание на детализацию издательских планов. Часть продукции издательство собирается выпускать по известной модели: книги и журналы распространяются по подписке, работу над книгой оплачивает издательство, никакого Открытого Доступа нет — всё как везде (и только в этой части есть какие-то договоренности с крупными фирмами «Шпрингер» и «Де Груйтер»). Будет ли гонорар автору — не указано. То есть «Шпрингер» и «Де Груйтер» выпускать книги Открытого Доступа не желают.
Другую часть продукции запланировано выпускать по другой модели: всё на деньги издательства, но без «Шпрингера» и «Де Груйтера». Вот эта модель — для Открытого Доступа. И, наконец, по третьей модели — всё на деньги автора. Это тоже с Открытым Доступом. За исключением Открытого Доступа, эта третья модель тоже известна, хотя используется обычно реже: в Питере её предлагает желающим издательство «Нестор-История» (хотя я печатался у него по обычной модели, и она для него основная).
Стоит ли бранить «Шпрингер» и «Де Груйтер» за нежелание способствовать прогрессу в лице Открытого Доступа? Стоит ли ругать новое издательство за то, что лишь часть своей продукции (и неизвестно, сколь большую) оно решилось отдать на Открытый Доступ? Но ведь это вариант общей дискуссии о копирайте: каковы время и границы авторского права, какие доходы оно гарантирует автору и его наследникам, в какой мере научная продукция подлежит охране авторских прав.
Мы еще нескоро окажемся в стране, «где цветут цитроны» и где человек получает по потребностям, а работает — по способностям (а практически — по желанию). Более того, скорее всего, как бы это ни было огорчительно для коммунистов, социалистов и других социальных утопистов, никогда в ней не будем жить. Если взять за принцип Открытый Доступ к научным публикациям сразу же по выходе публикации, то это означает, что за свою продукцию ученые не будут получать ничего. Или общество должно обеспечить им другой источник дохода при отсутствии с их стороны другого труда (наука сейчас требует полной отдачи).
Александр Гумбольдт отправился в свои впечатляющие путешествия, получив огромное наследство от матери. Результаты этих путешествий заняли 23 тома. Один из основателей социологии Герберт Спенсер смог заняться по-настоящему научными исследованиями и публиковать их с 1853 года, получив наследство от дяди. Да, он проявил огромную трудоспособность, но где были бы все его многочисленные тома, если бы не это наследство? Основатель культурной антропологии Эдвард Тайлор женился на состоятельной женщине Анне Фокс и в результате смог целиком отдаться науке и путешествиям по музеям за свой счет. Карл Маркс жил на деньги своего друга — капиталиста Энгельса. Его (Маркса) антипод Макс Вебер смог целиком предаться исследованиям, только когда получил наследство от матери. У Джеймса Фрэзера жена стала, по сути, бесплатным помощником. Англизированный финн Вестермарк и сам имел деньги на экспедиции и свои штудии: он происходил из состоятельной семьи. Археолог генерал Фокс стал основателем археологической методики, получив в наследство огромное имение от дяди и став Питтом Риверсом — в этом имении он и стал раскапывать курганы на свои деньги. Он инспектировал раскопки, разъезжая на коляске, а за ним ехали на велосипедах его молодые секретари. Он же основал музей в Оксфорде, существующий и сейчас, — это музей Оксфордского университета.
Кто же будет кормить, поить, одевать, содержать современных ученых, щедро раздающих свою интеллектуальную собственность при отсутствии всякой другой? У современных ученых, да еще в нашей стране, нет ни имения, ни наследства. Можно, конечно, положиться на зарплату за должность, но эта зарплата у ученых, некогда составлявшая несколько зарплат квалифицированного рабочего (как ныне в ведущих странах), сегодня намного меньше такой зарплаты. Между тем, настоящий ученый — это человек редких способностей, исключительной концентрации (отсюда известная рассеянность ученых) и необыкновенного усердия. И ему нужно содержать семью, которую он хотел бы обеспечить и после своей смерти. Гонорары за научные труды крайне невелики, прямо скажем — мизерны, да и далеко не за все труды причитаются. Но это хоть какая-то добавка к убогой зарплате.
А ведь в цену книги и копирайта входит не только гонорар автора, но и зарплата издателям, типографам и цена бумаги. Бесплатных изданий не бывает. Если они объявлены бесплатными, то это просто значит, что за них уплачено иначе — прямо из бюджета или спонсорами. Тот, кто ратует за Открытый Доступ к научным публикациям, должен понимать, что он всё равно уплатит за них, только другими путями: повышением налогов, повышением цен на другие товары, ухудшением качества научной продукции. Несомненно, лишение ученых дополнительного материального стимула неизбежно приведет к сокращению числа ученых и сужению притока качественных кадров в науку.
С другой стороны, Открытый Доступ к научной продукции при всей демократичности и сам по себе не во всем благодетелен. Он ведь не ограничивается расшатыванием копирайта. Со многими сторонами Открытого Доступа мы познакомились уже на примере Интернета. К науке ринулись толпы дилетантов и графоманов, возникли бесчисленные и бесцеремонные «форумы» и «порталы», где сонмы невежд щеголяют крадеными мыслями и нахально выдвигают глупейшие догадки, осыпая ученых бранью, если те им не потрафили. Общий уровень научного дискурса резко снизился, размылись границы между наукой и игрой. Постмодерн!
На мой взгляд, неправильно обсуждать меры по установлению Открытого Доступа к научной продукции, не обсуждая параллельно компенсацию ученым их труда по созданию интеллектуальной собственности, которой их эти меры так или иначе лишают. Открытый доступ важен и для самих ученых: как авторов, заинтересованных в широком признании их открытий, так и исследователей, жаждущих поскорее познакомится с открытиями других. Но ученым не улыбается перспектива остаться без средств к существованию.
Иное дело — что есть смысл обсуждать рациональные границы копирайта, содержательные (что им покрывать) и во времени (100 лет, 70 лет или, может быть, 30 по смерти или только по выходе работы), думать о мерах по уменьшению дороговизны научных книг и журналов, о переводе их в электронную форму, об увеличении оплаты ученых- это ведь тоже способ сделать научную продукцию более доступной ученым и студентам. А делать ее доступной всем — незачем. Наука — дело избранных. Так же, как искусство. Потреблять результаты науки и предметы искусства — вот что для всех. Вот что должно быть в Открытом Доступе всеобщим. А дверь в науку должна быть открыта не всем, а только тем, у кого это — призвание. Ученая степень — это не только диплом мастера. Это еще и сан.
Лев Клейн
* * *
Статья Льва Клейна интересна тем, что обозначает несколько проблем, связанных с пониманием «открытого доступа» и прав автора на статью. Ситуация становится сложнее еще и потому, что в разных дисциплинах — гуманитарных и естественнонаучных — задачи научной периодики и способ взаимодействия с авторами могут различаться. Публикуемый комментарий Михаила Гельфанда, позволяет обозначить некоторые ключевые понятия, важные для дальнейшей дискуссии на эту тему.
На просторах Интернета гуляют два персонажа: Капитан Очевидность и Тысячефунтовая Горилла. Я попробую сыграть сразу обоих. Первого — потому что напишу банальности. Вторую — потому что напишу их с точки зрения члена редколлегий нескольких достаточно сильных журналов, среди которых есть и использующие традиционный способ подписки, и доступные бесплатно, но берущие плату за публикацию с авторов статей; и еще как организатор (не автор же?) Корчевателя.
Итак. Сама по себе система публикаций открытого доступа (open access) — когда статья распространяется свободно, а автор платит за ее публикацию — не хороша и не плоха. Это лишь две разных экономических модели, каждая из которых имеет свои достоинства и недостатки. Так, сторонники open access указывают, что эта система облегчает доступ к научной информации для ученых из развивающихся стран, для ученых из небольших научных организаций и университетов, которые не могут позволить себе обширную подписку, просто для интересующихся — видимо, есть и такие. Противники. Не так-то у них много доводов (кроме чисто экономических, что выходит за пределы моей компетентности); пожалуй, единственный, который я счел бы заслуживающим внимания, — это то, что издание журналов и сбор платы за подписки часто является важной статьей дохода научных обществ, за счет которой финансируется их разумная деятельность в других областях. Замечу, что не только новые журналы работают по этой схеме, но и многие традиционные перешли на нее в последние годы. Тем не менее, большинство международных и российских естественнонаучных журналов работают по традиционной схеме.
Многие зарубежные грантовые агентства требуют, чтобы статья, в которой это агентство упоминается как профинансировавшее исследование, была доступна либо немедленно после публикации, либо через какой-то фиксированный, не слишком большой (полгода-год) промежуток времени. С другой стороны, очень многие журналы дают существенные скидки авторам, которые не могут оплатить публикацию полностью, а иногда совсем освобождают их от оплаты. При этом, разумеется, возможны разные коллизии: скажем, как автор из России я во многих случаях мог бы просить подобных скидок, но считаю неуместным делать это, когда в разделе Acknowledgements перечислены сразу несколько грантов (кому и как объяснишь, что даже суммарно они весят куда меньше, чем рядовой грант, скажем, NIH).
Более того, система «автор платит» вовсе не ограничена электронными публикациями: вечно живой «Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов», а с ним и еще многие подобные издания, вполне себе имеют бумажную версию; некоторые — только бумажную. Однако чисто электронный способ издания, при котором расходы недобросовестного издателя равны примерно нулю, делает околонаучный паразитизм в этой сфере чрезвычайно выгодным и малорискованным, а поскольку такие издатели активно спамят всех сколько-нибудь активно публикующихся ученых, извлекая их электронные адреса из нормальных статей, они более на виду.
Журналы бывают хорошие и плохие, и это не зависит от того, как именно они издаются, — это зависит от того, насколько жесткие в этих журналах рецензирование и адекватная редакционная политика. Не берусь судить про общественные и гуманитарные науки, но в биологии все прекрасно знают, какой журнал чего стоит (удивительным образом, это довольно хорошо, хотя и не стопроцентно, коррелирует со столь демонизируемым импакт-фактором). Поэтому пассажи Льва Клейна про снижение уровня научного дискурса в связи с системой открытого доступа тут бьют строго мимо цели. Кстати, про повышение нагрузки на налогоплательщика тоже бабушка надвое сказала: при традиционной системе эта нагрузка выражается в виде платы за подписки, которая сильно выросла в последние годы и которую несут университетские библиотеки и те же грантодержатели. Из-за несоразмерности этой платы целый ряд математиков бойкотирует журналы крупнейшего издательства Elsevier. Столь же неточны и высказывания про копирайт — как раз в журналах открытого доступа он остается за автором, в отличие от большинства журналов, выпускаемых большими издательствами.
Михаил Гельфанд
* * *
Мы также попросили коллег прокомментировать проблему «открытого доступа». Публикуем поступившие отклики.
Игорь Чередников, ОИЯИ Дубна / Университет Антверпена:
Научный журнал — это прежде всего средство коммуникации членов научного сообщества, один из рабочих инструментов, остальные его функции вторичны и несущественны. С этой точки зрения нужно смотреть и на различные варианты изданий с «открытым доступом». Если какие-либо воплощения этой идеи будут приняты сообществом как одно из средств коммуникации — значит, идея, в той или иной форме, работает.
Однако, с моей точки зрения, в естественных науках этот тип изданий не приживется: на данный момент ситуация с публикациями близка к идеальной. Есть arXiv — бесплатный и общедоступный, и есть ряд реферируемых журналов, на которые подписаны — либо в электронной форме, либо в бумажной — все нормальные университеты и исследовательские центры. Ни с какими реальными проблемами с доступом к публикациям я не сталкивался. Если доступ к электронной версии журнала закрыт — наверняка всё есть в библиотеке. В крайнем случае можно написать автору, и он всегда пришлет копию статьи. Честно говоря, я не вижу, что именно (принципиально, а не по мелочам) можно было бы улучшить в этой сфере. Проблема только одна: нужно решать задачи и писать тексты, интересные кому-либо в сообществе, кроме самого автора. Если с этим всё в порядке, то публикация -вопрос чисто технический.
В гуманитарных науках есть своя специфика, с которой я практически не знаком, поэтому не комментирую.
Дмитрий Вибе, Институт астрономии РАН:
На мой взгляд, проблема Open Access отсутствует, хотя нужно иметь в виду, что я делаю этот вывод лишь для одной отрасли науки. Уже сейчас, без каких бы то ни было дополнительных действий по организации Open Access, можно легко получить бесплатный доступ практически к любой астрономической публикации. Многие авторы выкладывают препринты статей в arXiv (где они доступны бесплатно, иногда задолго до «официальной» публикации), и на это закрывают глаза даже в Nature. Многие ключевые астрономические журналы открывают доступ к статьям через один-два года после публикации. Наконец, если статьи нет ни в открытом доступе на сайте журнала, ни в arXiv, напишите автору! Он статью пришлет еще и с благодарностью, что вы обратили внимание на его работу. Рассуждения о копирайте в связи с открытым доступом мне непонятны. Копирайт закреплен наличием текста, в котором описан мой результат и который подписан моим именем. Заплатил читатель за доступ к этому тексту или получил его бесплатно, неважно. От этого не разрывается связь между моим именем и моим результатом. Открытый доступ не подразумевает ведь анонимной публикации текста, который потом будет скопирован и подписан каким-то нехорошим человеком. Непонятна также мысль о том, что открытый доступ лишит ученых материального стимула к написанию статей. Для ученого написание научной статьи — не источник дополнительного дохода, а часть отработки финансирования. Получил денежку на исследования — будь любезен опубликовать результат. Да, некоторые журналы платят авторам небольшие гонорары, но мне жаль ученого, для которого эти гонорары составляют «хоть какую-то добавку к убогой зарплате».
Текст по истории, возможно, и понятен любому человеку. А вот чтобы понять, насколько обоснованы выводы автора этого текста (а также свои собственные, составляющие «собственное мнение»), нужно:
1. Знать, как можно, а как нельзя работать с историческими источниками.
2. Владеть большим объемом смежной информации, чтобы понять, не противоречат ли выводы надежно установленным фактам.
То и другое дается только специальной и продолжительной подготовкой, полученной либо в учебном заведении, либо самостоятельно. А иначе и получаются опусы а-ля г-н Фоменко о том, что вместо татаро-монгольского нашествия была якобы гражданская война язычников с христианами, а летописи подделали злые дяди. И невдомек, что нашествие в это время зафиксировано во всех сопредельных странах, а столица Великого Хана стояла в Пекине. Ага, злые дяди поехали в Китай, выучили китайский и подделали там еще и китайские летописи.
Вообще-то я согласен, для адекватной оценки нужны смежные знания и выработанное на их основе понимание контекста.
(Забавный пример:
«Поиски в прудах дали в итоге следующие результаты,— заключил Пернес,— два русских воина, 180 артиллерийских лошадей и 18 пушек.»
http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/4065/
Нетрудно заметить, что «лёд, разбитый ядрами» и «лёд, треснувший под тяжестью рыцарей» имеют между собой нечто общее. Из чего отнюдь не следует, что никакого сражения под Аустерлицем не было.)
Тем не менее то, что я написал, верно: оценка оценкой, а понимание пониманием; с тем, что в этом отношении математические и исторические тексты существенно отличаются, Вы спорить не станете. Кстати, и оценка тоже играет важную роль: математик может быть уверен, что хорошая работа найдёт признание у коллег, и во всяком случае будет оценена объективно. В-общем, математик и историк живут в разных мирах; неудивительного, что они придерживаются разных стратегий.
Разумеется, я согласен, что понять (хотя и не оценить адекватно) текст статьи по истории сможет любой человек, и этим она принципиально отличается от физики или математики. Я только не очень понимаю, что Вы этим хотели сказать в контексте дискуссии об открытом доступе. Если Ваша мысль сводится к тому, что статьи по точным наукам защищены от спекуляций по их поводу «барьером вхождения», а статьи из области гуманитарного знания — нет, то да, это интересная мысль. Спекулянты от физики предпочитают атаковать физику прошлых веков, без конца модифицируя классическую механику, изобретая «замены» квантовой механике и теории относительности, иногда (что особенно мерзко) прикрываясь при этом звучными именами («механика Декарта»). Современные статьи по теоретической физике им, вероятно, не по зубам.
И — да, вы совершенно правы, физики создали arXiv. Однако связано ли это с «барьером вхождения» — еще тот вопрос. Выше вот И. Дуденков сетовал на отсутствие открытого доступа в химии и материаловедении, а там, надо думать, барьер вхождения тоже достаточно высок и не по зубам дилетантам. Что же касается «позиции историков», то уважаемый Лев Самуилович, кажется, говорил от своего имени, а не от имени исторического сообщества. Позиция Л. С. Клейна — это позиция Л.С. Клейна, и распространять ее на всех историков — это индукция по одному члену. Прием, мягко говоря, рискованный.
Прошу заметить, я не утверждаю, что большинство историков за открытый доступ. Я лишь утверждаю, что из позиции Льва Самуиловича нельзя делать никаких выводов о позиции большинства историков.
«физики создали arXiv. Однако связано ли это с «барьером вхождения» — еще тот вопрос.» Связано: то, что недоступно широкой публике, нельзя продать; зато важен приоритет, отсюда открытый доступ. Важны и другие причины, которые я тоже отметил, в частности объективность оценки. То, что было сказано про химию и материаловедение, тоже любопытно; вероятно, там действуют свои факторы.
Про спекулянтов я ничего не имел в виду, ибо кто без греха, тот пусть и бросает камни.
Само собой, я заострил формулировки, опустив всякие необходимые оговорки. Сделаю это ещё раз: дискуссия показалась мне беспорядочной и бессмысленной, причём не случайно. Всё дело в том, что Л.С.Клейн стал защищать некие абсолютно законные интересы на слишком уж дальних к ним подступах: «открытый доступ» не имеет отношения к тому, что его на самом деле интересует, а «ограничения на доступ к научной информации» не имеют отношения вообще ни к чему, в том числе и к здравому смыслу.
Вот только что прочёл в другой дискуссии, из Задорнова: «Конечно, выкинуть норманистов из науки так скоро в России не удастся. Ведь в Минкульте и Минобразине засели «викинги». Выдавливать их надо из нашей жизни не сверху, где тоже правят такие же «викинги», а снизу, общественным мнением…»
Любопытный комментарий к предложению «ограничить доступ» — ещё вопрос, кто кому и что ограничит.
Кстати, знаю случай, когда математику пришлось писать рецензию по поводу чего-то там, зашифрованного в картине Да Винчи.