У программы «Технопарк», которая рассказывает о том, как из науки можно делать бизнес, — юбилей: 100 выпусков. Редакция ТрВ-Наука воспользовалась этим, чтобы расспросить шеф-редактора программы, научного журналиста Ольгу Орлову о том, как удалось сделать успешную программу об инновациях в России. Задавал вопросы Алексей Паевский.
— Оля, расскажи, как всё начиналось? Когда, как пришла идея, как подбирались кадры, кто помогал и кто мешал (если мешал)?
— «Технопарк» родился в голове нашего с тобой коллеги Александра Костинского году в 2004-м. Недавно он показал мне целую папку, набитую файлами про разные телевизионные проекты, которые в тот период они сочиняли с Александром Сергеевым и Владимиром Губайловским. Там было много всякого разного, в том числе и «Технопарк».
Программа про технологический бизнес рассказывает о том, как разработки превращаются в продукты. Подразумевалось в идеале, что такая программа на стыке науки, инженерных знаний и бизнеса требует междисциплинарного (ого-го!) подхода и, главное, специально созданной под проект редакции журналистов. Тогда это выглядело, как утопический проект.
Однако спустя несколько лет, когда Костинский пришел в нарождающееся Роснано заниматься образованием и популяризацией, то посчитал, что ситуация созрела, и предложил создать специальную редакцию для подготовки сложного контента. И вновь ничего из этого не получилось. Может, потому что принимали решение люди с бизнесовым или министерски-корпоративным мышлением. Словом, не удалось объяснить, почему нужно тратить деньги не на пиар собственной конторы, а на популяризацию отрасли, на рассказ про успех других компаний, а не твоей собственной. Но Костинского, ты знаешь, так легко с пути не собьешь. Еще через пару лет он перешел в Российскую венчурную компанию и там вновь предложил эту идею. И вот в РВК его коллеги Евгений Кузнецов и Гульнара Биккулова решились на эксперимент. Его одобрил генеральный директор Игорь Агамирзян. Возможно, сыграло роль научное и айтишное мышление. Научная культура, — это всё-таки другая культура, в сердце которой понятие общественного блага. Недаром в ней родились Интернет, открытое программное обеспечение и т.п. Ну, а ученые всегда знали, что их знание всеобще. В обычной компании или государственном ведомстве, чтобы тратить деньги на чужое благо, надо совершить мировоззренческий скачок. Даже если ты работаешь в институте развития и тебе по закону положено заниматься популяризацией инновационной деятельности вообще. Это как в воспитании. Все родители на словах объясняют, что не надо жадничать, но сами в реальной жизни редко подают детям конкретный пример подлинного бескорыстия.
Но в РВК было принято решение сделать специальную многопрофильную редакцию, которая будет готовить вместе с телевизионным продакшном программу про истории успеха в технологическом бизнесе.
Осталось решить вторую, не менее трудную задачу — убедить канал и продакшн работать с этой редакцией. Если бы не настойчивость Костинского, не знаю, как бы это было решено. Но он любит вольно цитировать Ленина о том, что «любая система — это стена, правда, внутри всегда есть пустоты, которые можно пробить, надо только уметь их найти».
В итоге руководство канала «Россия 24» Дмитрий Медников и Игорь Шестаков и руководители Единой медиа группы (крупнейшего телевизионного производства в Европе) Алексей Куренков и Николай Субботин дали добро. И конструкция была выстроена. Тогда уже в конце всех переговоров я задала Саше вопрос: «Здорово всё складывается. А кто это всё делать-то будет?» И в ответ услышала: «А ты еще не поняла? Да ты и будешь». Меня от страха чуть не парализовало. Но отступать уже было поздно. Меня очень поддержал Володя Губайловский, который сразу согласился начать работать. Он выпускник мехмата с огромным опытом в айти и научной популяризации, мы вместе работали на радио. Потом по твоей рекомендации пришел Андрей Солдатов, он закончил химфак, работал в стартапах, и это тоже укрепило наши позиции. Начинали мы втроем. У меня дома, на кухне.
Если про научную систему мы что-то уже понимали к тому времени, то, как устроен наукоемкий бизнес, в каких случаях появляется венчурное финансирование, как работает бизнес-экспертиза — всё это мы представляли с трудом. Мы ходили на семинары, встречались с нашими будущими героями, часами сидели в кафе, слушали их рассказы. Вскоре наша маленькая редакция стала отделом продюсерского центра NPV. Видишь, всего два года прошло, а у нас уже «своя история».
Запустили мы еженедельную программу с нуля в рекордные сроки — за месяц, так как не знали, что этого сделать нельзя. В телевизионном производстве так не бывает, надо снять первый пакет программ, а потом уже вставать в еженедельную линейку. А у нас пилотная программа сразу пошла в эфир, так как она понравилась сразу всем — и заказчикам в РВК, и руководству канала. На нее тут же появились добрые отклики в венчурном сообществе. Проект решили продолжать, а запаса программ не было. Мы были неопытными. Первые месяцы работали, как в бреду. А потом, осваиваясь, перешли к нормальному планированию и расширили редакцию. Нам нужны были люди с экономическим опытом. Так у нас появилась Аня Трудолюбова из Independent media. Аня работала раньше в рекламном бизнесе, и ее знания были для нас очень важны. А Таня Солюс много лет проработала редактором издательского дома «Коммерсант», ее умения и навыки оказались чрезвычайно ценными.
— Ты раньше работала в «письменном» жанре и в жанре радио. Как тебе было осваиваться в рамках телевизионного мира, да еще и в жанре «продюсера».
— Ну, формально я не продюсер, я шеф-редактор, хотя мне, как и всем в редакции, приходится делать всё — от стратегии, планирования, разработки тем до заказа пропусков. Поэтому работу на радио вспоминаю, как отдых у моря. Там было больше творчества в первичном смысле, а техническая часть была совсем не обременительна.
В телевидении на первом месте логистика, потом видеоряд, и только потом — смыслы. Если ты не организовал съемку и не провел ее, можешь со своими замыслами и концепциями гулять. А где творчество? Не знаю. Телевидение — это производство. Есть ли на заводе творчество? Наверное, но я не люблю фраз про то, что любую работу, даже самую черную, можно делать творчески. Обычно так говорят те, кто ее реально не делал. Труд писателя, уборщицы и труд менеджера сильно различаются. Так же и труд обозревателя в журнале и на радио сильно отличается от редактора на ТВ. Последний должен быть обязательно менагером. И я не особенно ловлю от этого кайф. Обратной стороной являются вызов и опыт работы в очень сложной сфере на стыке разных областей. Если бы это было просто телевидение как общественно-политические шоу или новости, то — вообще не вариант. Но у нас же потрясающие герои — «братья по крови горячей и густой». И общение с ними искупает все.
— В начале 2012 года твоя команда сделала проект «Рискованные начинания». О чем был он? Почему не пошел дальше пилотов?
— «Рискованные начинания» — это был телевизионный журнал-прогноз. В «Технопарке» мы рассказывали про людей, которые уже чего-то добились, и они делились опытом, как они смогли это сделать, прямо по шагам: кому идея пришла в голову, где брали первые деньги, с каким столкнулись трудностями, какие допустили ошибки. Это — популярные «кейсы» историй успеха, которые и служат примером для других предпринимателей. В «Рискованных», наоборот, фокус был на то, что еще находится в стадии разработки или прототипа, и мы пытались понять, как изменится наша жизнь, если это будет реализовано. Поэтому и темы были совсем другие: далеко ли до воссоздания мамонта, и как это скажется на развитии биотехнологий? Какие разработки ABBYY сейчас приближают нас к эпохе, когда машина заменит человека-переводчика? И заменит ли когда-нибудь вообще? Помню, как пришли в ABBYY: «Мы делаем программу “Рискованные начинания”. Они заулыбались: “Так это про нас”».
Сделали семь выпусков. На большее денег не было. Правда, канал признал эту программу удачной. И сейчас мы надеемся с осени ее продолжить. Если найдем деньги, будем снова «рисковать».
— Программа «технопарк» — об инновациях. Снято 100 сюжетов. Что ты можешь сказать об инновациях в России.
— У меня двойственное чувство. С одной стороны, мы видели столько прекрасных компаний, столько талантливых, разумных людей, что рады хоть как-то быть причастными к этому сообществу. С другой стороны, инновационный процесс — это цепь в сети. Если нет сети, то зачем будет работать цепь? С выходом — куда? Вот недавно мы снимали холдинг «Композит». Я спросила у его руководителя Леонида Меламеда (бывшего главы Роснано): «Вы больше двух лет занимаетесь новой для себя областью — высокотехнологичных материалов. Какое ваше самое большое разочарование?» Он ответил с горечью: «Я не вижу спонтанного развития рынка». И так везде. Ну, нельзя с вымирающим инженерным слоем, блокирующей таможней, ветхим производством, полупарализованной Академией наук, с предвзятой к бизнесу и заинтересованной судебной системой надеяться на то, что инновации будут работать в полную силу. Это как если бы мы боролись за отличную работу сердца, имея тромбы сосудах, нарушения в лимфосистеме и сбои иммунитета. Как сердцу нужен здоровый организм, так инновациям нужна свобода. Они так устроены — рождаются и умирают на свободе. А у нас контроль действий и мыслей витает в воздухе. Сколько раз мы слышим гордую фразу «всё под контролем!» А чем гордиться? Что в этом хорошего? Люди не должны бояться рисковать, проваливаться, ошибаться, платить за свои ошибки, бежать в суд качать права. Поэтому в инновациях принцип простой: чем дальше от государства, тем лучше там обстоят дела. Не государство вообще, а именно то государство, которое мы имеем сейчас. Скажем, айти-сектор наиболее свободен от коррупции, проверяющих, прокуратуры, бюрократии и пр. Ну, пишут себе программисты софт дома, пересылают через Интернет, никто их не видит, никто не понимает, что они делают, и к ним не лезут. А чуть только есть заметные материальные активы, предприниматель оказывается сразу под несколькими прицелами. Или надо идти договариваться с администрацией, а там свои условия. Мы спросили одного молодого ученого, который запустил свое химическое производство: «А чего ж вы в «Единую Россию»-то вступили?» И он честно сказал, что в его городе это был пропуск в бизнес.
С другой стороны, государство, может, и неумело, но пытается закрыть в России так называемые «провалы рынка», создавая целые новые отрасли, например венчурную. Слишком многое у нас появилось совсем недавно. Обычный бизнес, вроде вложения в строительство, был очень прибыльным и понятным по сравнению с наукоемким. А для развития наукоемкого бизнеса очень важны высокая культура предпринимательства, образование, репутация. И если удастся разгрести те завалы, которые мы обсуждали выше, то всё это может заработать. Собственно на это мы скромно работаем и надеемся. Утешение находишь в словах писателя, ныне покойного главного редактора «Русской службы» «Радио Свобода» Петра Вайля: «Только так, шатаясь из стороны в сторону, прихватывая на ходу и по ходу отбрасывая, развивается любая культура». В нашем случае — культура «рискованных начинаний», т.е. — венчура.
— Назови три самых запомнившихся сюжета «технопарка».
— Я помню все. И те, которые не получились, — тоже. Конечно, самым дорогим был первый — про Яндекс. Мы тогда получили боевое крещение. И услышали от одного из основателей, американского предпринимателя Роберта Стабблбайна ключевую фразу: «Я спросил Воложа, а вот что делают те пять бородатых человек, которые всё время что-то пишут, зачем мы их содержим, из этого когда-нибудь что-то выйдет? И Волож сказал: «Не волнуйся, Роберт, когда-нибудь что-то толковое обязательно выйдет»».
Большинство историй наших героев учит стойкости и выносливости. Они как деревья, которые прорастали сквозь асфальт. Например, бизнесмен из Нижнего Новгорода Эдуарда Фияксель рассказывал, как в их области сменилась власть, начался передел и его стали выживать из реального бизнеса (банки, недвижимость). А он по образованию физик, поэтому решил: уйду ка я в трудный бизнес, где думать надо, а не краник к трубе прикручивать. И стал технологическим предпринимателем.
Поразила история немецкого фермера, главы агрохолдинга «Эконива» Штефана Дюрра. У него отнял бизнес глава одной области, так он не уехал из России, а переехал в другую область и создал прекрасные хозяйства с фермами, где коровы с датчиками, подключенными к компьютерам, техника с навигационным управлением, без водителя.
— Позади — 100 сюжетов. Что дальше?
— Если ты про «Технопарк», то очень бы хотелось его продолжать, героев у нас много, ибо «не оскудела земля русская». Но вообще это самый мучительный вопрос, который я себе задаю. Опыт у команды есть, возможности выросли, идей полно. Проблема обычно заключается в средствах на конкретный проект, чтобы его реализовать.