Мой друг, математик и философ Юлий Шрейдер, впервые побывав в Италии в начале 1990-х, сказал: «Вот когда поезд двинулся, и мимо меня стали проплывать названия станций — особенно Верона, я вдруг выпал из Времени».
«Особенно Ломбардия» Аркадия Ипполитова — вот уж чтение так чтение. Просто именины сердца. Увлекательное повествование об итальянской архитектуре, живописи, опере; впрочем, вообще об «итальянской жизни». А «заодно» и о европейской культуре как о целом. Написано изысканно-просто и продуманно-стильно. С неслучайными «уступками» современной непритязательности, свойственной необязательным беседам — застольным, вагонным, светским… Разумеется, все аллюзии тоже тщательно продуманы.
«Свойские» отношения автора с мировой культурой мне напомнили виртуозные стилизации Михаила Соколова — поразительного художника времен издательства Academia. Книга, конечно же, глубокая и серьезная: подобная «легкость» всегда итог не просто труда, но определенного жизнестроения. Вот поэтому солидного тома едва хватило на рассказ о Ломбардии — славно, что обещано еще несколько «итальянских» томов.
И вот прочитав, допустим, треть повествования, не обольщайтесь тем, что вы без особого труда «доплыли», скажем, до рассказа о Кремоне. Попробуйте вспомнить, где вы, сопровождаемые автором, уже побывали? Нет, не вообще в Милане, а где именно?
То-то и штука, что при кажущейся кружевной легкости рассказа — с шутливыми экскурсами в разные исторические эпохи и там и сям вставленными лоскутками современных клише, «Особенно Ломбардия» — сверхплотное повествование. Да, особенно Ломбардия — но где-то в веках (притом кажется, что в эти века можно прямо-таки заглянуть) виднеется нечто (виадук, ворота и т.п.), что воздвигли еще римляне; а цистерцианцы и по сей день существуют — пройдемся еще и по этой галерее, окружающей внутренний двор.
Описывать, минуя восторги, то, чем сам ты восхищен, а к тому же всем этим и до тебя восхищались столь многие, что даже Стендаль здесь вовсе не первый, — весьма рискованное предприятие. Вообразите себя, описывающего — да хоть храм Покрова Богородицы что на Рву, более привычно называемый Василий Блаженный, — адресуя свою речь далекому знакомцу, в Москве не бывавшему. Не самая простая задача.
Читателю, однако же, не стоит попрекать себя невежеством: ведь автор — хранитель эрмитажного кабинета итальянской гравюры — на это жизнь положил. А вы свою жизнь положили на что-то иное — быть может, учили детей, или что-то строили, или новые теоремы доказывали. Скорее всего, и вам есть чем поделиться с другими.
Автор, как мне кажется, именно из подобной посылки как раз исходил: он не предполагает у читателя особых познаний ни в пространственных искусствах, ни в истории, ни в музыке. Поэтому довольно последовательно объясняет всё — и это замечательно. Ибо в нашем личном времени существует всё сразу — это в сочинении по истории, например, живописи сначала был Мантенья, ему (в известной мере!) наследовал Караваджо. Для нас же каждый из них явлен сам по себе и одновременно- разумеется, если мы ищем непосредственного восприятия.
Несомненный дар Ипполитова — помочь нам, во-первых, увидеть художественный объект как целое и, во-вторых, сделать наше восприятие более ярким и содержательным за счет осознания места этого объекта в истории, в частности в истории живописи, архитектуры, кино, литературы или музыки, составляющих часть нашего собственного внутреннего мира. Поэтому помимо имен великих итальянских архитекторов и живописцев упомянуты Пастернак, Антониони, Пазолини, Десятников.
Одно жаль — именного указателя нет. В этой книге он был бы не просто кстати — на мой взгляд, он необходим.
Стоит иметь труд Ипполитова дома: например, прочитав у него о «Корзине с фруктами» Караваджо, рассмотреть еще раз ее репродукцию в Сети, а потом вернуться к тексту. Хватит надолго…
Ревекка Фрумкина