В нашей стране возобновился старый спор о позволительности или непозволительности абортов и, следовательно, планирования семьи. Если будет принят закон, запрещающий аборты, то и по этому показателю мы войдем в число стран, где по сей день этот запрет действует — это страны Латинской Америки и Южной и Центральной Африки.
При этом вытащен старый аргумент, приравнивающий аборт к убийству. Этот аргумент оформлен как религиозное и гуманистическое утверждение, что эмбрион — это уже человек, и нужно защищать его права на жизнь. Сначала были речи, что с момента зачатия, то есть и одна клетка, начавшаяся делиться, — это уже человек, а потом, в силу заведомой абсурдности этого утверждения, было внесено уточнение, что человеком эмбрион должен считаться с того момента, как у него начало биться сердце. А сердце плода начинает биться между 18 и 25 днями беременности (3-4 недели). Ныне аборт позволяется делать до 12 недель беременности. Значит, после уточнения спор становится менее принципиальным и идет лишь о сроках — это спор о 9-10 неделях. Но это по форме. По существу же спор принципиален: эмбрион — это уже человек или еще нет.
К решению этого вопроса есть три подхода — религиозный, научный и этический. Рассмотрим все три.
Христианская религия, в частности православная, в решении этого вопроса опирается прежде всего на Библию. По-видимому, истово верующие депутаты, предложившие изменить законодательство, читали библейские тексты. Но дело в том, что в русском переводе есть существенная неточность — опущены важные термины. Нужно обратиться к славянскому тексту (соответствующему «Септуагинте» и оригиналу). В Библии (Исх. 21-23) излагается правило, как судить драку, в которой пострадала беременная женщина и произошел выкидыш (непереведенные слова выделены): Аще биются два мужа и поразят жену непраздну и изыдет младенец ея неизображен, тщетою да отщетится: яко наложит муж жены тоя, подобающе да отдаст. Аще же изображен будет, да отдаст душу за душу.
Это означает: если погибший младенец уже имеет вид человека («изображен»), то виновника его гибели будут судить за убийство и казнят («душу за душу»), а если «неизображен», т.е. еще не сформировался как человек, то назначается имущественное наказание (требуется уплатить мужу пострадавшей женщины). Очевидно, что автор книги «Исход» считает полноценным человеком только сформировавшийся плод. Блаженный Августин прямо говорил о Писании: Оно, таким образом, не распространяет понятие убийства на несформировавшийся эмбрион, ибо определенно то, что еще находится в утробе не может считаться человеком… (Кадосов 2012).
Из этого исходили многие отцы церкви. Они приобщали каждый индивидуальный казус зачатия к общей проблеме происхождения человека: Бог сначала создал тело человека, а только потом вдунул в него душу: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Бытие, 2,7).
Поэтому в современной православной традиции аборт обычно не приравнивается к убийству (хотя в прошлом такие попытки и делались — например, 2-е правило Василия Великого и 91-е правило Трулльско-го собора), он с точки зрения православной церкви является тяжким грехом по другой причине — противодействия Божьему промыслу о рождении того или иного человека. То есть церковь против планирования семьи, грехом является и использование контрацептивов (однако депутаты пока не предлагали запретить презервативы).
Теперь рассмотрим этот вопрос с точки зрения науки. В этом плане наиболее основательным является основной биогенетический закон рекапитуляции, предвосхищенный академиком Карлом Максимовичем Бэром, а позже установленный Ф. Мюллером и Э. Геккелем: каждый животный организм (и человек) в своем индивидуальном развитии (онтогенезе) повторяет фазы пройденного в прошлом видового и родового развития (филогенеза) — в частности видового развития человечества. И действительно наблюдая за стадиями развития эмбриона, эмбриологи отмечают сначала фазы, в которых зародыш по облику неотличим от зародышей пресмыкающихся, потом рыб и птиц, потом низших млекопитающих, и только на последних стадиях плод начинает обретать формы, в которых можно узнать формы плода, общие для всех приматов. Тут человек очень похож на человекообразных обезьян. Незадолго до выхода на свет он уже отличается и от них.
Сердце начинает биться на ранних стадиях. Конечно, на них эмбрион уже принадлежит к животному миру, но назвать его человеком еще нельзя. Признаки именно человека появляются тогда, когда его уже можно отличить от эмбриона обезьяны. Когда точно? Я не медик, не эмбриолог, им решать. Но явно это происходит на последних стадиях девятимесячного развития плода. А на этих стадиях и сейчас удаление плода не считается абортом и называется преждевременными родами, а искусственное прерывание жизни при ряде условий приравнивается к убийству.
Другое дело, что некие генетические задатки человеческого облика в эмбрионе содержатся с самого начала (иначе он бы не развивался по этому сценарию), и эти задатки имеют материальное выражение в ДНК. Но они микроскопичны и в органах тела еще не реализованы. С равным основанием можно было бы заявлять о человеческих правах сперматозоидов, уходящих с поллюцией, и яйцеклеток, уходящих с менструацией, и судить за лишение их жизни.
Казалось бы, на этом вопрос исчерпан. Но тут вступает в силу этический подход. Плод во чреве матери с самого зачатия и даже до него, на стадии планирования семьи, рассматривается будущими отцом и матерью не как организм, проходящий разные стадии развития, а как будущий человек, причем человек родной и близкий. Его еще нет, а с ним связываются надежды, планы, жертвы и ожидания. Будущие родители, если они ответственны и нормальны, наделяют эмбрион с самого начала всеми человеческими особенностями. Поэтому любое покушение на его жизнь — это для них убийство, и закон должен стоять на страже этого их воззрения. Но лишь постольку, поскольку это воззрение у них есть.
Именно им принадлежит право выбирать свое будущее — расширять ли его, давая жизнь третьему, или воздержаться. Они ведь хотят не просто дать начало новой жизни, а дать его ответственно — имея возможность обеспечить ребенку здоровье, воспитание и образование, а возможно, и какие-то стартовые позиции в жизни. Они не хотят умножать ни бомжей, ни инвалидов, ни преступников, ни несчастных, ни угнетаемых. Есть у них и собственные интересы в жизни, собственные жизненные цели, не все и не всегда готовы к рождению детей. Да и общество не всегда к этому готово. Забывать об этом — лицемерие.
При всем том безусловно аборт остается нежелательным. Но увы, иногда его избежать не удается. В частности, мне кажется, это стоит осознать депутатам, желающим родить закон о запрете абортов. Тут аборт необходим.
Лев Клейн
Кадосов Е. Человеческий зародыш на ранней стадии. Богословское осмысление. http://portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=940
Мюллер Ф. и Геккель Э. Основной биогенетический закон, М.— Л., 1940.
Археолог под старость лет решился заняться эмбриологией?
«В этом плане наиболее основательным является основной биогенетический закон рекапитуляции, предвосхищенный академиком Карлом Максимовичем Бэром, а позже установленный Ф. Мюллером и Э. Геккелем: каждый животный организм (и человек) в своем индивидуальном развитии (онтогенезе) повторяет фазы пройденного в прошлом видового и родового развития (филогенеза) — в частности видового развития человечества. И действительно наблюдая за стадиями развития эмбриона, эмбриологи отмечают сначала фазы, в которых зародыш по облику неотличим от зародышей пресмыкающихся, потом рыб и птиц, потом низших млекопитающих, и только на последних стадиях плод начинает обретать формы, в которых можно узнать формы плода, общие для всех приматов. Тут человек очень похож на человекообразных обезьян. Незадолго до выхода на свет он уже отличается и от них».
— профессор Ж. Лежен, открыватель хромосомной природы синдрома Дауна: «Всякий — даже человек без специальной подготовки, — рассматривая двухмесячный человеческий плод в материнской утробе, не спутал бы внутриутробных младенцев шимпанзе и человека. Ошибка не возможна даже при взгляде на пальцы рук и ног — я уж не говорю о лице, типично человеческом и совсем не похожем на лицо обезьяны».
— [из вики] С. Гилберт: «Такая точка зрения (о повторении онтогенезом филогенеза) была научно дискредитирована даже раньше, чем была предложена,… Поэтому она распространилась в биологии и общественных науках… прежде, чем было показано, что в ее основе лежат ложные предпосылки» (Биология развития. М., Мир, 1993, т.1, с. 146).
— Р. Рэфф и Т. Кофмен:»Вторичное открытие и развитие Менделевской генетики на рубеже двух столетий покажет, что в сущности биогенетический закон — это всего лишь иллюзия», «Последний удар биогенетическому закону был нанесен тогда, когда стало ясно, что …морфологические адаптации имеют важное значение… для всех стадий онтогенеза» (с. 30, 31)(Эмбрионы, гены и эволюция. М., Мир, 1986).
— «С точки зрения современной биологии (генетики и эмбриологии) жизнь человека как билогоического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал» (из заключения заведующего каферды эмбриологии Биологического фактультета МГУ доктора биологических наук В.А. Голиченкова).
Нет, я не собираюсь заниматься на старости лет эмбриологией. Более того, я же оговорил в своей статье: «Я не эмбриолог, им решать». И далее отметил, «что некие генетические задатки человеческого облика в эмбрионе содержатся с самого начала (иначе он бы не развивался по этому сценарию), и эти задатки имеют материальное выражение в ДНК. Но они микроскопичны». В поисках материального рубежа между человеческой и до-человеческой фазой в развитии плода из клетки я припомнил филогенетический закон Геккеля, обратившись к нему напрасно (мои сведения по эмбриологии устарели). Бэра я упомянул, но развитие его идей не проследил. В следующем номере газеты М. Гельфанд меня поправил. Видимо, корректно будет уповать на модель «песочных часов» (по Бэру) и на выход из средней (узкой) фазы развития, когда появляются и сказываются эволюционно молодые гены, обусловливающие видовую спецификацию.
Даже если оставить в стороне детали онтогенеза, боюсь, в замечательно прозрачных – как и всегда у Льва Самуиловича – рассуждениях на сей раз упущен важный аспект проблемы.
Рассуждения, является ли аборт убийством человека, следует начать с того, что же такое человек. Лев Самуилович неявно постулирует анатомический критерий: человеком является существо, обладающее известными анатомическими признаками. Назовем это далее «человеком в анатомическом смысле». Человеческий плод таковые признаки приобретает на энных (не будем сейчас спорить, каких) сроках беременности. Следовательно, заключает Лев Самуилович, аборт на более ранних сроках не может являться убийством, поскольку плод на тот момент анатомически не является человеком. Замечательно просто и логически последовательно.
Такие рассуждения, однако, упускают один важный момент. Позволю себе процитировать: «С равным основанием можно было бы заявлять о человеческих правах сперматозоидов, уходящих с поллюцией, и яйцеклеток, уходящих с менструацией, и судить за лишение их жизни». Однако яйцеклетки и сперматозоиды имеют к человеку в анатомическом смысле отнюдь не такое же самое отношение, что зигота (оплодотворенная яйцеклетка). Сама по себе яйцеклетка или сперматозоид никогда не станут человеком в анатомическом смысле. Для этого над ними нужно совершить внешнее по отношению к ним действие: оплодотворение, акт зачатия. Их можно рассматривать поэтому скорее как детали для изготовления человека. Напротив, из зиготы анатомический человек разовьется самопроизвольно, достаточно этому не мешать. Это принципиальная разница. По той же причине некорректно неявно присутствующее в тексте утверждение, что убийство эмбриона на рыбообразной стадии эквивалентно убийству рыбы. Из настоящей рыбы никогда – и даже с любыми внешними воздействиями – не разовьется человек в каком бы то ни было смысле. Напротив, эмбрион неизбежно станет человеческим младенцем, если его не убить. Не заметить этой разницы невозможно.
Поэтому вопрос, в сущности, ставится таким образом: ГОТОВЫ ЛИ МЫ ПРИЗНАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ, КОТОРЫЙ В ПРОЦЕССЕ СВОЕГО РАЗВИТИЯ НЕИЗБЕЖНО (и очень скоро) СТАНЕТ ЧЕЛОВЕКОМ В АНАТОМИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ЕМУ НЕ МЕШАТЬ?
Это вопрос к определениям. Вопрос не биологии, а мыслительных категорий. Лев Самуилович ответил «нет» – его право, но многие с не меньшим правом ответят «да». Этому «да» соответствует, например, тот самый генетический (а не анатомический) критерий: человеком является живой организм, обладающий человеческой ДНК в полном (а не половинчатом, как в половой клетке) наборе хромосом. И тогда вся биологическая аргументация этой статьи не будет иметь никакой силы.
Нет, с потенциальными возможностями — это всё демагогия. Это человеческие привычки формируют такое представление — всё, что до момента оплодотворения, не считается, именно с ним всё резко меняется. Формально же, логически, — произошёл аборт, выкидыш по неосторожности, или надетый во время овуляции презерватив помешал совершенно неизбежному (в противном случае) оплодотворению, — ситуации эквивалентные, человек который мог бы быть с одинаковым успехом не родился.
Кстати, актуальный способ контрацепции, ВМС, не препятствует оплодотворению, но препятствует закреплению зародыша в матке.
Рассуждения Антона Пеплова очень логичны. Но есть в них изъян. В известном смысле и неоплодотворенная яйцеклетка обладает потенциями к развитию в плод, даже без сперматозодида (возможности клонирования партеногенезом это показывают). Но потенциальный человек — еще не человек. С другой стороны, плод, еще анатомически не отличающийся (как человеческий) от плодов других видов, только потенциально человеческий. При нормальном развитии он действительно превращается в человеческий без дополнительного внешнего воздействия. Но, как мы знаем, при ряде условий (воспринимаемых нами сейчас как нормальные) в ходе эволюции в человека закономерно превратились и приматы, более заслуживающие статуса обезьян. Но мы же их отличаем от людей. Из рыбы никогда не разовьется человек, но из обезьяны, грубо говоря, развился. Не в каждом случае современности, а в ходе длительной эволюции.
Кроме того, я же не ограничиваюсь анатомическим аспектом проблемы. Я дополняю его этическим, в котором и потенциальный человек — человек. Вот взаимодействие этих аспектов и позволяет решать эту сложную жизненную проблему без апелляции к религии.
О партеногенезе.
Партеногенез у человека – событие крайне маловероятное. Если я не ошибаюсь, известно менее двадцати примеров таких событий. Вероятность погибнуть в железнодорожной катастрофе на много порядков выше, так что с куда большим основанием можно ставить вопрос об этичности продажи ж/д билетов, но никто ведь этого не делает. И мы тоже не будем. При планировании наших действий, при рассмотрении их последствий в расчет принимаются лишь события, вероятность которых лежит выше «порога практической невозможности». Иначе жить и планировать невозможно. Коль скоро ниже этого порога лежит крушение поезда, на который кассир продал билет, то вероятность партеногенеза человеческой яйцеклетки лежит ниже этого порога с запасом в несколько порядков. Следовательно, при рассмотрении судьбы яйцеклетки эту возможность можно не учитывать. Напротив, вероятность развития оплодотворенной яйцеклетки (зиготы) близится к единице. Так что ставить на одну доску партеногенез с обычным оплодотворением более чем некорректно.
О приматах и биологической эволюции.
Еще раз позволю себе цитату. «Но, как мы знаем, при ряде условий (воспринимаемых нами сейчас как нормальные) в ходе эволюции в человека закономерно превратились и приматы, более заслуживающие статуса обезьян. Но мы же их отличаем от людей. Из рыбы никогда не разовьется человек, но из обезьяны, грубо говоря, развился. Не в каждом случае современности, а в ходе длительной эволюции».
Напомню, что мы говорим об этичности лишении жизни эмбриона в сравнении с лишением жизни животного. Лев Самуилович правильно замечает, что не отдельные люди развиваются из отдельных обезьян, а человеческий вид развился из какого-то вида приматов. Но убийство отдельной особи вида никак не влияет на возможность развития из него нового, возможно, разумного вида. Конечно, связь «предок-потомок» существует и на уровне отдельных особей, и, уничтожая одну обезьяну, мы лишаем возможности появиться на свет всех ее потомков, среди которых, возможно, будут разумные. Однако, рассуждая таким образом, мы и убийцу человека должны осуждать не за убийство одной личности, а за убийство всех его нерожденных детей, внуков, правнуков, далее везде. Никто этого не делает. Потому что рассмотрение настолько далеких последствий каждого конкретного поступка опять-таки выходит за пределы человеческой практики. Но, если это так даже для двух поколений (ибо, осуждая за убийство бездетной жертвы, никто не судит даже за убийство детей, которые могли бы у нее быть), то что мы скажем о двадцати с лишком миллионах лет эволюции, отделяющих обезьян миоцена от первых Homo? Не говоря уже о том, что обезьяны, бывшие предками людей, давно уже вымерли, и вопрос об этичности их убийства неактуален, а разовьются ли в разумных существ ныне живущие приматы – тайна сия велика есть. Насколько неизбежно, а насколько случайно возникновение разумных существ в ходе биологической эволюции – вопрос остро дискуссионный.
Итак, подведем итоги. Лев Самуилович в последнем комментарии сравнивает уничтожение оплодотворенной яйцеклетки с убийством неоплодотворенной на том основании, что последняя может подвергнуться партеногенезу. Однако это некорректно ввиду того, что партеногенез имеет исчезающее малую вероятность – настолько малую, что события с такими вероятностями в обыденной жизни никто никогда не учитывает – в то время как развитие зиготы имеет вероятность, близкую к единице. Далее Лев Самуилович сравнивает убийство эмбриона на стадии, когда анатомически он еще не является человеком, с убийством животного, на том основании, что человек как вид тоже произошел от животных. Однако это еще более некорректно по той причине, что, во-первых, перспективы развития ныне существующих видов животных в разумные крайне неясны, а во-вторых, счет здесь идет на десятки миллионов лет, что выходит за пределы человеческой практики. Напротив, перспективы развития человеческого эмбриона очень даже ясны, а времени нужно лишь девять месяцев, что в круг человеческой практики очень даже входит.
Остается ответить еще на одно утверждение. «Кроме того, я же не ограничиваюсь анатомическим аспектом проблемы. Я дополняю его этическим, в котором и потенциальный человек — человек». Действительно, анатомическим аспектом проблемы Лев Самуилович не ограничивается. Однако из его этических рассуждений никак нельзя сделать вывод, что «и потенциальный человек — человек». Рассуждения эти основаны на том, что потенциальный человек – это сумма некого не имеющего человеческих прав представителя животного мира и родительских чувств по его поводу. Речь в статье Льва Самуиловича идет о том, что родители в своих фантазиях наделяют эмбрион какими-то качествами, связывают с ним надежды, и убийство эмбриона жестоко по отношению к родителям. Если же этих надежд нет, то и жестокости нет, нет и этической проблемы. Речь, таким образом, идет не о праве эмбриона на жизнь, а о праве родителей на жизнь эмбриона – от какового права они вольны отказаться, если захотят. Такая этическая позиция совершенно логична в свете убеждения Льва Самуиловича, что эмбрион, не сформировавшийся еще в анатомического человека, человеком НЕ является. Однако если выбрать иные определения и считать, что эмбрион ЯВЛЯЕТСЯ человеком на любом сроке беременности, так как практически неизбежно и очень быстро станет человеческим младенцем, встает вопрос о праве этого человека на жизнь. Которое никак не зависит от желания или нежелания родителей иметь детей и их чувств по этому поводу. Таким образом, мы снова приходим к тому, что этическое решение проблемы упирается в вопрос, считать ли человеком организм, который очень быстро (это не биологическая эволюция!) и практически неизбежно (это не партеногенез!) станет человеческим младенцем, или не считать. И анализ Льва Самуиловича, основанный на ответе «нет», не может быть исчерпывающим, потому что немало людей ответят «да». Вовсе не обязательно апеллируя при этом к религии.
Что же до таких апелляций, то здесь я вполне солидарен с Львом Самуиловичем. У религии не может быть и не должно быть монополии ни на какие вопросы – ни на этические, ни на онтологические, ни на какие-либо еще.
Отвечаю уважаемому оппоненту А. Пеплову.
Я приводил лишь саму возможность клонирования партеногенезом как иллюстрацию того, что и неоплодотворенная яйцеклетка обладает потенциями развития в плод. Ничего сверх этого. Вероятность реализации не сравниваю. На одну доску с обычным оплодотворением не ставлю.
Опять же сопоставление индивидуального онтогенеза с филогенезом (хотя бы в версии Бэра, а не Геккеля) неизбежно, если мы хотим найти рациональную грань появления человека на пути развития из более низкого животного. Здесь придется отвлечься от практических выводов (убийство!) из теоретического рассуждения, потому что они непременно связаны с подключением этического аспекта, а тут уже другое рассуждение.
Насколько я корректно сформулировал в статье логику этого третьего аспекта? Допускаю, что в этой части возможно более удачное построение. Вероятно, надежды родителей надо бы дополнить надеждами общества.
Я рад, что мы одинаково оцениваем притязания религии на монополию в решении этих вопросов. Но нужно найти рациональный критерий выделения человека. Это дилемма Веркора (в его романе «Люди или животные?»). Там как раз парадоксально поставленному вопросу придается острота с помощью убийства.
Как бы плавно обходится ещё один аспект:
Беременным женщинам врачи часто сообщают, что молодой организм растущий внутри, имеет патологии. И неподготовленная будущая мама начинает переживать по этому поводу и искать пути спасения ситуации, в том числе через аборт.
Про то, что вероятность верного детектирования патологии, её дальнейшее влияние и невозможность быть купированной часто находятся под вопросом, мама может и не знать. А про то, что её ребёнок будет инвалидом и никого за своё рождение не поблагодарит ей обязательно расскажут.
«вероятность верного детектирования патологии, её дальнейшее влияние и невозможность быть купированной часто находятся под вопросом.»
Хотелось бы видеть ссылку на исследования, подтверждающие этот тезис. Спасибо.
Все уперлось в аборт!!
Этот непростой вопрос решается так.
1. Почему идут на аборт?
1а. если есть соображения здоровья- то на здоровье;
1б. если это дело денег, то тут Гос-во должно четко определиться,
платит оно матери на содержание и воспитание ребенка, или пускает на самотек??
2. Если Гос-во не платит, денежные соображения существенны.
И вмешиваться в это дело никому не следует.
3. Если Гов-во платит (до 18 летхотя бы 1 прож мин бабе, не говоря уж о ребенке),
то баба сама на аборт не пойдет (про здоровье мы уже говорили)
4. Гос-во у нас дурное. Оно не платит. Тогда читай 2.
5. Т.к. Гос-во дурное, то и личностный человеческий брак достигает 20-30% населения.
Уж лучще бы это 20% заранее сбросить в аборт.
Теперь все понятно? Господа??
Спасибо!
Я рад, что мы одинаково оцениваем притязания религии на монополию в решении этих вопросов. Но нужно найти рациональный критерий выделения человека.
хых, камень в сторону религии в этом месте поначалу озадачил, а теперь смешит. по очень простой причине — религия в этом вопросе выглядит как раз гораздо более рациональной и логичной чем атеизм, потому что подчиняется воле того самого — того кто стоит над человеком, уж Он то наверняка знает как правильно, и если ему доверится то надо его мнение считать своим законом.
Если от этого авторитета отказаться то приходим к — «нужно найти рациональный критерий выделения человека». вот это интересно, это значит измерить, взвесить, оценить. А как оценивать человека? самим себя оценивать? кто это будет делать? а согласие в этой оценке возможно?(а в отличие от религии, атеистический подход требует наличия согласия, ведь судят равные себе а не иерархически более высокое существо.)
рациональный подход, это научный подход, личностностии субъективности в нем быть не должно по идее, а раз так то он неизбежно выливается в понимание человека как элемент природы, кусок мяса с хитрым поведением, и ставит его в один ряд со всеми элементами неживой природы. логичнее тогда не выдумывать велосипед и использовать уже готовое имущественное право, с некоторыми коррективами, тем паче что исторические примеры ведь найдутся. уважаемый ЛСК, думаю, ненапрягаясь нам их приведет.