Кто вы, мистер Брукс?

Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла. Самые интригующие научные загадки нашего времени. Майкл Брукс. М.: Ломоносовъ, 2012. Пер. с англ. М. Глобачева
13 Things That Don’t Make Sense.The Most Baffling cientific Mysteries of Our Times. Michael Brooks. 2009

Одна из самых неоднозначных и провокационных научно-популярных книг, попадавших нам в руки за последнее время, принадлежит перу Майкла Брукса, британского ученого во всех смыслах этого слова, обладателя докторской степени по квантовой физике, писателя и журналиста, консультанта New Scientist, автора Guardian, Independent и Observer.

Брукс рискнул прогуляться по самой кромке, отделяющей науку «мэйнстрима» от всяких полумаргинальных идей и ожиданий, причем помимо своей родной физики прошелся также по биологии и медицине, добравшись под конец до гомеопатии.

Нельзя не согласиться с максимой, выдавшей автору своеобразную индульгенцию на его прогулки: «В науке топтание на месте может быть предшественником гигантского скачка». С гораздо большим смятением воспринимается мысль о том, что научные теории вообще могут перестать быть «фальсифицируемыми» по Попперу и некоторые фундаментальные величины окажутся ни из чего не выводимыми, всего лишь случайным набором вариаций в одной из множества вселенных, подтвердить существование которых нам не дано. Ограничение наложено исключительно присутствием в этом мире нас самих (в соответствии с антропным принципом). Смириться с тем, что возможности науки ограничены природой, сложно, но в этом тоже можно отыскать какое-то величие. Хуже, когда под эту философию подвёрстываются все те проблемы, с решением которых научное сообщество либо медлит, либо вообще отмахивается в силу неубедительности экспериментов.

Замысленная роль издевательски ехидного «адвоката дьявола», равноудаленного от всей этой суеты, Бруксу решительно не удалась, сменившись пристрастностью, эмоциями и прорвавшимися симпатиями к малопопулярным в научной среде теориям вроде МОНД — модифицированной ньютоновской динамики. До откровенной псевдонауки дело не доходит, но в своей запальчивости Брукс легко может ввести простодушного читателя в заблуждение, неправильно расставив акценты и наблюдая происходящее глазами представителей глубоко периферийных и экзотичных направлений так, что они оказываются в центре повествования, а стало быть, и в центре читательского внимания. Увлеченность всяческой «экзотикой» в теориях порой выводит и за край науки- если не самого автора,то читателя,поддавшегося на провокацию либо отыскавшего в книге аргументы для собственных псевдонаучных заморочек. Ведь брошенные походя неосторожные фразы вроде: «Некоторые космологи даже всерьез подумывают о реабилитации отвергнутого еще в начале прошлого века «светоносного эфира»», без дополнительных пояснений вполне способны какому-нибудь гуманитарию или технарю без подготовки «снести крышу» и запасть в душу. Ответственный популяризатор постарался бы никого не дезориентировать, определить настоящее положение вещей с излагаемыми теориями — с теми, что хоть и не антинаучны, но всегда были глубоко маргинальными и непопулярными в научной среде и имеют мало шансов расцвести в будущем (а некоторые из них уже успели перейти в разряд отвергнутых).

Серьезную «пробоину» МОНД (теория, пытающаяся обходиться без «лишней сущности» — темного вещества — за счет модификации ньютоновского закона на дальних расстояниях) получила в ходе наблюдения галактик Пули, где с помощью гравитационного линзирования были выявлены отделившиеся от обычного вещества скопления темной материи. Брукс вслед за сторонниками МОНД с азартом хватается за соломинку — эффект линзирования, якобы, могут вызвать потоки нейтрино и невидимая барионная материя. Однако сама МОНД возникла как реакция на «некрасивое» введение в физику новых сущностей. Если МОНД не может объяснять эффекты без привлечения всё того же невидимого вещества, да еще и скопившегося где-то в аномальных количествах, то ее единственное сомнительное преимущество обратится в прах. В науке непопулярна «презумпция невиновности» и выигрывает обычно та теория, что не требует отдельной суеты при объяснении каждого конкретного случая.

Стремясь подчеркнуть важность отбора именно тех 13 «ключевых проблем», что вошли в книгу, автор волей-неволей придает излишний вес самым сомнительным свидетельствам, ставящим науку «в неудобное положение»,- вне зависимости от статуса и чистоты эксперимента. При обширном фронте исследований странности порой могут возникать в силу игры статистики. Запретив себе отчего-либо отмахиваться, рискуешь потерять сон и тратить время непродуктивно (хотя,отмахнувшись, рискуешь пройти мимо открытия). Если бы книга писалась в конце прошлого года, Брукс наверняка включил бы в нее «сверхсветовые нейтрино» коллаборации OPERA в Гран-Сассо, а теперь вот уже ясно, что правы оказались как раз те ученые, что «спали спокойно», ожидая, когда загадка разрешится сама собой тривиальнейшим образом. В принципе,тайной перестала быть и «загадка «Пионеров», занимающая в списке Брукса почетное второе место.

«Сбор всего компромата» приводит к тому, что при подтверждении важности той или иной темы Бруксу изменяет умеренность: в спорах о гомеопатии он уже не может отмахнуться от откровенно заказных и не повторенных экспериментов, напуская таинственности и вспоминая о «структуре воды», способной, якобы, сохранять информацию о растворенных когда-то молекулах.Таким образом, структура книги подминает под себя изначальный здоровый авторский скепсис.

Так чего же больше от подобных книг — вреда или пользы? Сложно судить. Безусловно,даже в популярной литературе нужно знакомить читателей в том числе и с крайними проявлениями маргинальной деятельности в науке, чтобы представлять всё ее многообразие и оградиться от уже явной псевдонаучной чепухи. Однако авторская позиция в таких книгах должна быть воистину вне подозрений.

Сокращенный вариант рецензии публикуется в октябрьском номере журнала «Наука в фокусе» www.vokrugsveta.ru/nauka

Максим Борисов