Александр Ковальджи, зам.директора по науке лицея «Вторая школа», директор ВМШ, приглашенный преподаватель кафедры системного анализа и информатики РАНХиГС:
В проекте закона об образовании нет категорий «лицей», «гимназия» и «спецшкола». Мы считаем это шагом назад и хотим обосновать свою точку зрения. Да, большинство спецшкол превратились в тусовки для детей начальников и бизнесменов, перестали давать хорошее образование. Но нельзя «с грязной водой выплескивать и ребенка». Есть настоящие спецшколы, растящие научную интеллигенцию, построенные на демократических принципах и не берущие денег с родителей. Если не верите — приходите к нам, в лицей «Вторая школа», и убедитесь, что это правда.
Нам говорят: а чего вы волнуетесь, ведь вам разрешено называться лицеем. По этой логике, давайте любому гражданину разрешим называться генералом или академиком. Нам отвечают: положение о лицеях и гимназиях отменено несколько лет назад, значит, вы только называетесь лицеями и гимназиями, и ничего плохого не случилось. Отвечаем: пока нас нормально финансировали — ничего плохого не было, но сейчас, при подушевом финансировании, мы вынуждены сокращать нужные нам часы и ставки.
Зачем спецшколам статус? — Ради стабильной работы. Например, в прошлом году нашему лицею дали большой грант за третье место в Москве, но запретили тратить его на оборудование (только на премию сотрудникам), в этом году за третье место совсем не хотели давать грант, мотивируя это тем, что два года подряд получать грант жирно. Потом дали грант от мэрии, но в 5 раз меньше прошлогоднего и снова с ограничениями — нельзя тратить его на зарплату и нельзя покупать интерактивные доски. Так нормально работать невозможно: нам нужно удерживать учителей (была 15%-ная надбавка), нужно деление класса на группы по спецпредметам, нужны ассистенты, нужны часы для приглашения лекторов, нужны хорошо оснащенные лаборатории и дополнительные лаборанты, средства на летние математические школы, на вечернюю многопредметную школу, на издание своего журнала и т.д.
Спецшколам вредно заниматься платными образовательными услугами — это отнимет время и силы от основной деятельности и понизит качество работы.
С липовыми спецшколами есть возможность бороться. Нужно создать условия, при которых спецшколы могут легко потерять статус, если они плохо учат, а успешные обычные школы могут стать спецшколами. Сейчас уже создана прозрачность результатов обучения (которая закрепляется в проекте закона) и остается раз в 3–5 лет всем спецшколам и кандидатам в спецшколы проходить переаттестацию на основе независимой экспертизы. Независимая экспертиза необходима в любом случае, поскольку известно, что лицензировались школы и вузы, далеко не всегда достойные.
В проекте закона сделана ставка на создание условий для успешного развития всех детей во всех школах. Именно для этого сейчас объединяют школы. Но ведь хороших учителей от этого не станет больше, таких учителей едва хватает на тонкий слой спецшкол. Полная утопия, что курсы повышения квалификации позволят всем учителям работать с талантливыми детьми. А сельским ребятишкам уже сейчас приходится ходить пешком в райцентр, поскольку автобусов хватает только на младших школьников. И ждать каждое утро к автобусу всех детей из разных деревень сложно. И учителя не собираются ездить в райцентр. А на обратном пути автобус не будет ждать тех, кто захочет остаться на кружок.
Мы копируем американскую систему образовательных комплексов и образовательных траекторий, но там она была вынужденной, поскольку общество крайне неоднородно по социальному и этническому составам, а создавать классы для сильных и слабых не позволяет идея социальной справедливости. Но сами же американцы пишут, что качество образования в небольших школах оказывается выше (данные 2008 года).
Сергей Заир-Бек, руководитель Центра управления образованием ФИРО (Федеральный институт развития образования):
— Кто был автором проекта «Закона об образовании»?
— С проектом закона все сложно. У него нет и не может быть авторов, это не «Война и мир». Были экспертные группы по направлениям, которые делали первичные предложения, текст готовили. Затем это всё обрабатывал МОН (а там это делали грамотные профессионалы из Правового департамента). Но дальше-то начались многочисленные правки и редакции, и от первоначального текста ничего практически не осталось. Например, те же эксперты из Вышки предлагали очень нужный франчайзинг для сферы образования, так ведь вычистили всё под корень. Сейчас это уже документ без автора, и даже от редакций МОНа практически ничего нет, всё утонуло в каких-то лоббистских поправках.
Получился такой монстр. И это в результате попыток сделать из собрания норм политические гарантии. Но закон-то изначально не для этого должен был быть. Он должен был: 1) отразить то, что де-факто уже есть, но де-юре не закреплено и поэтому создавало препятствия; 2) создать базу для нормального функционирования отрасли не в режиме пожара или непрерывного волюнтаризма, а через нормы; 3) заложить основу для будущих реформ… Ну и что в результате? Набор лозунгов и рваных норм. И каждый еще пихает что-то свое. Ах, давайте зарплату сделаем как в промышленности и закрепим, чтобы ниже ни-ни. Ну так что дальше? А если промышленный спад, то и зарплату уменьшать до уровня в промышленности? И так по каждому лозунгу можно идти…
Беседовала Наталия Демина