Юрий Иванович Пименов (1903–1977) известен нам преимущественно благодаря картине «Новая Москва» (1937 год). Открытки, массовые журналы, хрестоматии, календари — везде можно было видеть эту репродукцию.
Картина передает праздничное, весеннее настроение в центре Москвы накануне 1 Мая. Только что прошел дождь, асфальт не успел просохнуть; видимо, уже тепло, поскольку за рулем в открытой машине, которая через площадь Свердлова направляется в Охотный ряд, — молодая женщина в легком платье. Впереди по ходу движения виден недавно отстроенный «Дом Совнаркома» (там теперь заседает Госдума); на здании Колонного зала Дома Союзов уже висит праздничное панно.
Хороший образец импрессионизма, каким он привился на русской почве…
В одной недавно прочитанной мной статье эта картина Пименова рассматривается как своего рода blow up: избранному художником фрагменту реальности придан статус идеологического обобщения: перед нами свидетельство радостного приятия не только праздника 1 Мая и нового строительства, но и советской системы как таковой. А «общий план», из которого взят данный blow up, — это 1937 год(!), и вся та Москва, которая на самом-то деле теснится в коммунальных квартирах и ездит в переполненных трамваях. Не говоря уже обо всем остальном…
Вообще-то анализ живописного полотна как blow up, т.е. как некоторого скрытого фрагмента реальности, доступного нам именно благодаря «фотоувеличению» как приему, — это мыслительный ход, с помощью которого легко обратиться с упреком к любому художнику, написавшему в тяжелые времена идиллический пейзаж или гармоничный натюрморт. Тогда — если обратиться к примерам из времени, хронологически близкого Пименову, — мы останемся с брошенной куклой Добужинского и селедками Штеренберга.
А ведь «Новая Москва» потому и была любима зрителями, что когда-то это была картина современного им художника. Распахнутость и умытость города, где накануне весеннего праздника «нас утро встречает прохладой», помнят те, кто успел — пусть в юном возрасте — увидеть это своими глазами. Так что слоган «история сама расставит всё по своим местам» — отнюдь не безобидная благоглупость: по местам — удачно или неудачно — исторические события расставляют историки, в том числе историки культуры…
О Юрии Ивановиче Пименове как о человеке и художнике мы знаем на удивление мало. Он родился в 1903 году в Замоскворечье, в семье помощника присяжного поверенного. Поступил в гимназию, учился в Замоскворецкой воскресной рисовальной школе. Отец его рисовал как любитель и поощрял занятия сына.
Во ВХУТЕМАС Пименов поступил в 1920 году — сначала на подготовительное отделение, затем перешел на полиграфический факультет, в мастерскую В. А. Фаворского, одновременно занимался у В. Фалилеева, Н. Ульянова, Д. Кардовского. В 1924 году Пименов участвовал совместно с А. Дейнекой и А. Гончаровым в группе «Объединение трех» — на ранних этапах своего художественного пути он много работал как станковый график (см. его замечательную работу 1923 года «Парусники»).
В 1925 году Пименов выступил как один из членов-учредителей ОСТа — «Общества художников-станковистов», и до 1931 года, когда ОСТ распался, Юрий Иванович был его активным членом: входил в состав жюри, участвовал во всех выставках. В манифесте ОСТа в качестве основных принципов провозглашался отказ от «передвижничества» в сюжете; от эскизности как явления замаскированного дилетантизма; от псевдосезаннизма как разлагающего дисциплину формы, рисунка и цвета.
Вплоть до 1931-1932 годов Пименов работал еще и как книжный график, иллюстрируя известные советские журналы «30 дней», «Прожектор», «Советский экран», «Красная нива», «Красная панорама». В 20-е годы станковист Пименов ближе всего к А. Дейнеке: у них есть и совместные работы.
В эти же годы Пименов написал несколько замечательных картин -среди них почему-то наиболее часто репродуцируется раннее полотно «Инвалиды войны», а не куда более динамичная и интересная работа «Даешь тяжелую индустрию!» (1928).
Итак, вплоть до 1931 года Пименов вполне успешен и востребован. В 1931 году он счастливо женился. И вот вскоре в его жизни происходит какой-то слом, причину которого не назвали ни его биографы, ни немногочисленные мемуаристы. Сам Пименов писал о том, что целый год он совершенно не мог работать и они с женой жили за счет ее заработков стенографистки. Так или иначе, примерно в 1932-1933 годах Пименов пережил тяжелую депрессию, выйдя из которой через год, существенно изменил свою художественную манеру. Стоит напомнить, что после распада ОСТа в 1931году Пименов вошел в объединение «Изобригада», просуществовавшее примерно два года — вплоть до известного Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года, согласно которому вскоре были ликвидированы все творческие объединения. А ведь в «Изобригаду» входили такие талантливые и сравнительно не так давно «возвращенные» художники, как Адливанкин, Лучишкин, Никритин.
«Новая Москва» — одновременно итог пережитого кризиса и показатель выхода из него. Отныне значительные станковые работы Пименова сделаны скорее в импрессионистской технике. Замечательны его московские пейзажи, а особенно город в дождь. Дождь, увиденный с улицы, из дома, через запотевшее окно; дождь в сумерки – это не самый известный Пименов, но, на мой взгляд, самый лучший. И натюрморты этих лет прекрасны.
Однако в дальнейшем широко тиражируются совсем другие его работы, имеющие скорее характер иллюстраций — притом даже не к конкретным текстам 60-70-х годов, а к этому периоду как к таковому. Новую эпоху для Пименова воплощают новостройки. Художественные качества этих работ довольно скромны: как бы анти-ОСТ с «передвижничеством» в сюжетах. Зато Пименов дал себе волю как художник театра и кино — он преподавал во ВГКИКе с 1945 года и почти до конца жизни (см. его темпераментный плакат к «Трем апельсинам» Гоцци).
…Полвека назад, на первых ретроспективах многих прекрасных русских художников, я заметила, как их талант живописцев, начиная с середины 30-х, как бы блекнет: «упрощаются» бубново-валетцы Осьмеркин, Куприн и Машков; уходят в театр и кино, в книжную иллюстрацию, в эскизы для монументалистов Дейнека и Пименов («остовцы»), Кузьмин и Милашевский («группа 13»).
Правда, Фальк продолжает писать, но уже не пытается выставляться. А фантастически талантливый Михаил Соколов из лагеря посылает Антонине Софроновой (одной из «13») свои работы на обрывках бумаги в формате спичечного коробка…