Еще раз про еще одно различие

Публикация заметки «Еще одно различие науки и религии» повлекла некоторое количество замечаний – тема и текст показались людям интересными. Это придает смысл нашей работе, поэтому спасибо тем, кто решился опубликовать. Причем в некоторых случаях, как это видно из публикации, после внутриредакционных дискуссий и компромиссов. А также спасибо тем, кто прислал свои замечания или высказался в Интернете. Хотя кое-кто высказался в мой адрес непечатно – как обычно, за неимением других аргументов.

Я чуть было не возгордился, увидев через месяц, что по доле тех, кто, посмотрев текст, оставил комментарий или комментарий на комментарий, моя заметка поставила, кажется, нечто вроде рекорда. На сайте издания, которое опубликовало первый ее вариант, на тысячу человек, просмотревших ту или иную публикацию, приходится обычно от одного до пяти комментариев, иногда это число достигает двадцати; для этой заметки стрелка прыгнула на пятьдесят. Грубо говоря – «цепляемость» на порядок выше среднего. А объем реплик, как радостно сообщил мне word, превысил объем моей жалкой писульки в 25 раз! И гордился я целых пять минут, пока не увидел, что все сто тридцать реплик оставили 13 человек, причем почти все реплики принадлежали половине из них, а почти весь объем – вообще «первым единицам».

Попутно: можно было бы ввести интересный векторный параметр «публичность» – «количество просмотревших, количество реплик, количество высказавшихся». Надо, впрочем, подумать о нормировке и о внутренних параметрах, формирующих эти три, что-то вроде: 1) привлекательность темы, 2) содержательность текста, 3) дискуссионность текста, 4) накаленность темы. Связи видны невооруженным взглядом, да?

Но давайте посмотрим на сами реплики.

Они могут быть интересны с двух сторон: во-первых, как я надеялся, по существу, а во-вторых, как свидетельство уровня дискуссии. А уж он скажет нам что-то и о дискутирующих, и о самой проблеме.

Сначала по существу. Сделанные замечания делятся на несколько групп.

Первая, самая простая для анализа группа – немотивированные. Примеры: «Не буду задерживаться на системе аргументации, которая представляется мне – интуитивно – несколько механистичной и потому поверхностной». Одному представляется одно, другому, как легко догадаться, другое. Таких замечаний большинство, и обсуждать здесь, увы, нечего. Или вот, еще лучше: «Может быть, Вы действительно верите в то, что написали» или «Вы отлично знаете, что это не так». Такие реплики, если принимать их всерьез, – сомнение в честности собеседника или обвинение в сознательной лжи. Но если я не верю собеседнику, то обсуждение теряет смысл – зачем же его начинать? Можно предположить, что эти милые реплики не надо принимать всерьез. Но тогда зачем было их писать?

Вторая группа, тоже, увы, не слишком сложна. Это обвинения в том, что автор что-то там «сводит на уровень бытовой пошлости». Или сообщение, что «проблема – если она есть – гораздо глубже» (кстати, сама фраза, кажется, не вполне логична). То есть опять никаких мотивировок, разница с первой группой в том, что здесь есть хоть какое-то утверждение, по форме претендующее на объективность, но оно никак не обосновано.

Третья группа – классические попытки спорить с тем, чего автор не утверждал. Пример: «Иван Павлов был искренне верующим. Норберт Винер, если не ошибаюсь, тоже. И т.д. Все они вовсе не ограничивались признанием заповедей». Этих трех тем автор не касался. Вообще же утверждения типа «такой-то великий человек был верующим», без которых мало кто обходится, являются, как правило, спором с самим собой. Потому что никто из участников никаких полемик не утверждал, что никто из великих ученых, умных людей и т.п. не был верующим, – хотя бы потому, что это недоказуемо.

Некоторые рассказывают о том, что религиозные убеждения влияют на поведение, а научные не влияют – демонстрируя этим утверждением полное отсутствие научных убеждений и даже слабого понимания того, на что и как они влияют. Замечу, что тот же критик что-то пишет об определении религиозности и национальности, явно не имея даже микроскопического представления о сложности задачи. И кстати, автор не утверждал, что внутри религии есть противоречия – а один из дискутантов именно за это на меня накинулся. Если не кидаться, а читать написанное, то становится понятно – из моей заметки следует, что противоречий в научном смысле в религии не просто нет, их и не может быть!

Четвертая, меньшая, группа – сомнения в полезности каких-либо моих утверждений и вообще обращения к вопросу взаимоотношения науки и религии. Но если я вижу, что люди тратят время и «цветы своей селезенки», как мне кажется, зря, и, как мне опять же кажется, могу объяснить им, что зря – отчего бы мне не попробовать помочь им это время сэкономить? Оппонент мог бы возразить, что я не прав, потому что дискуссии возможны. Или я не прав потому, что люди не откажутся от дискуссий, что им ни говори. Но он этого не сделал, не возразил по существу, а перешел к рассказу о своем восприятии религии. При этом он патетично призвал меня не разрушать что-то там в моем сознании – а откуда он взял, что оно там есть? Или он большой специалист по моему сознанию? Но, судя по рассматриваемой заметке, «этого» в моем не слишком сложном сознании нет. Опять споры с тем, что не утверждалось? Похоже, что это система, – люди спорят не друг с другом, а сами с собой, со своими подсознательными утверждениями. Которые «объективности ради» пытаются навязать оппонентам. И некоторые оппоненты, не заметив тривиальной манипуляции, влегкую ведутся…

Некоторые обосновывают ненужность обращения к этой теме так: они указывают на связь ситуации наука/религия с общей ситуацией в обществе и пишут тривиальность: при нормальной ситуации в обществе наука и религия сосуществуют, не вторгаясь в сферу деятельности друг друга и не конфликтуя. Далее они пишут, что в России нынче ситуация ненормальна (реплика вбок – а не нынче?). И делают из этого странный вывод – рассмотрение вопроса не нужно. То есть если человек вообще здоров, то у него 36,6, а если воспаление легких и под 40, то температуру можно не измерять и не сбивать – ведь ее нет, если он здоров!

Пятая группа возражений – и первая отчасти серьезная – претензии в упрощении картины.

Но они могут быть высказаны всегда и по любому поводу. Смысл в них есть, только если обвиняющий в упрощении может предложить более сложную и работающую модель. Но возражающие не пытаются. Однако посмотрим все же, какое именно упрощенчество мне инкриминируют.

Пишут, что часть религиозных войн с их миллионами жертв были войнами не религиозными, но «маскировавшимися» под религиозные или использовавшими религиозные лозунги. Да, конечно, но были и чисто религиозные; кроме того, кто ж виноват творцам религий, что они создали такие лозунги, которыми легко прикрывать алчность, властолюбие и прочие мерзости? Ницше под стягом со свастикой не маршировал, но почему-то его идеи пришлись впору именно национал-социалистам. В Нюрнберге философа не судили, но причина задуматься есть. В реальности мотивы и методы действительно хорошо переплетаются, политики решают свои задачи, используя и религию, и науку. Сначала в России убили десятки тысяч священников под лозунгом спасения людей от религиозного дурмана, а на самом деле, чтобы пограбить; ныне политики изображают религиозность – попутно вытворяя такое, что дьявол побрезговал бы зайти с ними в один туалет. У науки как у институции тоже «рыло в пуху»: борьба с генетикой и кибернетикой велась в значительной мере руками ученых. И не только, увы, очевидных шарлатанов.

Пособничество любым (в том числе российским) политикам в их омерзительных делах – трудно смываемое пятно на любой (в частности, православной) религии, предоставившей для этого свои лозунги. Но равно как и на любой (в частности – советской) науке, одни из деятелей которой писали доносы на других. Зная, что обрекают тех на смерть.

Шестая, уже совсем серьезная группа возражений, примерно такова. «Порядочный человек, не считающий себя религиозным, все равно берет из религии очень многое. Потому что наука не объяснила, почему нельзя убивать и красть». Возражать, что люди, считающие себя религиозными, залили мир кровью, уничтожая тех, кто не разделял их верований («рассеките надвое признающих два естества»), а по ходу дела и своих («убивайте всех, Господь разберет своих») – некорректно, поскольку мои оппоненты не утверждали, что религия делает человека человеком, а лишь утверждали, что хорошие люди взяли свою человечность оттуда. Но на это есть простейший ответ – а откуда известно, что данный человек берет что-то из религии? Например, он мог взять свою гуманность и мораль (хотя и не заповеди напрямую) из сказок или как живой пример – от бабушек и дедушек (кому повезло). На это можно возразить, что сказки неотделимы от религии, а бабушки были все религиозны. Но первое недоказуемо, а второе – это тривиальная логическая ошибка: мы ничего не доказали, просто сдвинули проблему на два поколения ближе к Большому Взрыву.

Попутно отметим, что принципы гуманизма, честности, соблюдения договоров и т.п. вообще-то на больших интервалах эффективны для выживания и просто для бизнеса (В.П.Эфроимсон, В.А.Лефевр и др.), поэтому эти принципы могли сформироваться по механизму, подобному дарвиновскому. А религия оказалась просто оформлением этих принципов, изложением их в понятной простому человеку форме. То есть в форме приказа и соответствующего кнута/пряника. Который, впрочем, можно иногда и нарушить… а потом получить отпущение грехов от замначальника. А иногда и превентивную индульгенцию. Как вам такая теория происхождения религий? Воистину акбар шалом, не правда ли?

Элегантное рассуждение привел мой критик А.Д.: «Допустим, некий ученый неопровержимо и научно доказал, что для развития цивилизации необходимы войны, геноцид и т.п. – это все равно не будет опубликовано, следовательно, мнение науки о заповедях может быть либо положительным, либо никаким». Да, в нормальном обществе и нормальными людьми, скорее всего, опубликовано не будет. Но это не мнение науки о заповедях, а мнение данного ученого или его коллег о качествах людей, в руки которых эти результаты попадут. В идеальном обществе, обществе хороших людей, публикация результатов должна зависеть только от уверенности ученого и его коллег в правильности пути получения результата. На сегодня идеал не достигнут, и неясно, достижим ли он вообще; мы живем в обществе, весьма далеком от идеала. А в идеальном обществе я могу опубликовать и аморальный результат – коллеги найдут ошибку в моих выкладках. И мы вместе извлечем опыт. Или не найдут, но все равно не пойдут убивать, а недоуменно пожмут плечами и будут работать дальше. И найдут ошибку завтра.

Если же отклониться от основной линии повествования и углубиться именно в этот боковой ход нашего спелеологического анабазиса – а вопрос того стоит, – то мне кажется, что на больших временных интервалах гуманизм выигрывает. Хотя бы потому, что рациональный антигуманизм (типа уничтожения неполноценных, калек и т.п.) трудно локализуем. «Зло идет по инстанциям». Вчера мы уничтожали психически больных, сегодня — физических инвалидов, завтра – с недостаточно арийским черепом. Вчера для ускорения индустриализации и получения бесплатной рабсилы строили лагеря и истребляли миллионы, сегодня дети убийц выбирают тиранов и воспитывают своих детей, которые завтра будут продолжать петь осанну вурдалаку – «эффективному менеджеру». Вчера мы вторглись в соседнюю страну, сегодня получили наркотрафик с ее территории и людей, у которых нет внутреннего тормоза перед убийством, завтра – расплачиваемся детьми-инвалидами за своих воров и свои собственные комплексы.

Возможно, что есть и более сложные механизмы, элиминирующие с мировой арены общества, допустившие к власти вурдалаков и послушно пошедшие за ними. Отсутствие реально действующей морали на уровне конкретных людей приводит или к хаосу, или к построению «вертикали», то есть к тоталитаризму – возможно даже (попробуем думать о людях хорошо) при попытке удержать общество от сползания в хаос. Но все равно дело кончится плохо, потому что перенос ответственности вовне («за тебя думает фюрер» или мягче – «люди в Кремле никогда не спят») снимает с человека внутренние тормоза, а за всеми не уследит никакая вертикаль – нам ли это не знать!

А если не хаосом, то болотом – подобное общество и экономически неэффективно, и бегут из него творческие люди. Нам ли это не знать, увы…

Вернемся к науке. На практике чем более революционен результат, чем более он идет вразрез с имеющимся опытом, тем более тщательно и пристально он изучается, проверяется и перепроверяется. Разная тщательность подхода к разным по степени революционности результатам не слишком хороша, в идеале в науке все должно быть 100 %-но надежно. Но в естественных науках это недостижимо (и даже не доказано, что это всегда достижимо в математике), а в условиях ограниченности ресурсов – «тем более» недостижимо. Максимальные темпы познания достигаются не при крайних значениях надежности результатов и не при равномерном распределении «надежности» по всему научному полю. А в социальных науках вообще не вполне понятно, что такое «научно доказал», тем более «неопровержимо».

Замечаниями и мнениями реплики не исчерпываются. Некоторые (в частной переписке, не в сети) начали допытываться, кто именно не выразил желания публиковать материал, высказывать предположения, что раз кто-то не выразил, то материал нехорош, а тот, кто опубликовал – взял потому, что нечем было заполнить место в издании… Мило, правда? Как-то эта тематика не лучшим образом влияет на некоторых людей… или апеллирует не к лучшим их сторонам?

Но вот что важнее всего, написанного выше.

Никто не обсуждал, никто не пытался оспорить весьма немногие утверждения, имеющиеся в заметке. Люди, многие из которых имеют (или имели когда-то) отношение к науке, в большинстве случаев даже не попытались… понимаете? То есть сам материал дискуссии таков, что у большинства вместо головного мозга включается спинной. И поэтому гордиться «цепляемостью» (см. выше) не надо. Это срабатывает рефлекс охраны территории, предварительно помеченной как «моя». Обсуждать дело не надо – надо куснуть оппонента: меня обозвали троллем, выразили сомнение в компетентности, обвинили в слишком быстрой карьере (кто знает меня лично, не помрите от смеха), квалифицировали заметку как «каку» (психологи, квалифицируйте детскость речи). Надо же отметиться, откомментировать, пометить территорию еще и еще раз. И это вполне согласуется с одним из утверждений заметки – если быть «религиозным» можно множеством способов, то человек выбирает психологически для себя комфортный, с полным основанием объявляет территорию «своей», а дальше – дальше все зависит от возможностей. От административного ресурса, дотаций из бюджета, благоволения властей, возможности опубликовать или воспрепятствовать и т.д.

Увы. Сложившаяся в этой сфере общественной жизни атмосфера категорически препятствует нормальному обсуждению. Почему?

Не думаю, что ученые бояться задевать катехизаторов и окормителей Российской Федерации – циклотроны пока, в отличие от ракет, не кропят, хотя помещения вузов уже освящают (примечание – внагляк нарушая Конституцию). Мне кажется, что дело в другом. Некоторых люди не хотели бы оказаться хоть в чем-нибудь похожими на цензоров и поэтому уклоняются от суждений по поводу лженауки. И некоторые люди не хотели бы оказаться хоть в чем-нибудь похожими на некоторых «воинствующих атеистов» начала прошлого века, попросту – воров и убийц. И поэтому, как мне кажется, уклоняются не только от высказывания своего мнения, но и от попытки ясно и четко мыслить.

Уклоняясь тем самым от долга ученого – в любом, в том числе и в нашем неидеальном обществе.

P.S. Маленькое смешное замечание к вопросу о «пометить территорию, обязательно высказаться – не важно, что не по теме и т.д.» По Сети ходит следующая история о собаке породы чихуахуа (видели, наверное?)

«… в вопросах хождения в туалет большой выдумщик. Когда мы гуляем и он метит территорию, то старается написать повыше, видимо, чтобы покрупнее казаться. Иногда даже на передние лапы встает около дерева и так вниз головой метит…»

Леонид Ашкинази, 
канд. физ.-мат. наук, Московский институт электроники и математики (МИЭМ)