С момента создания первого генетически модифицированного организма прошло уже почти четыре десятка лет. Недавно, казалось, мы с волнением ожидали, что новая технология поможет нам значительно расширить возможности в создании новых сортов культурных растений и пород домашних животных, выйдя на новый уровень в производстве продуктов питания, более безопасных, дешевых, полезных. Почему-то эти надежды не сбылись.
Биотехнологии не избавили мир от голода. Количество внедренных в жизнь продуктов можно пересчитать по пальцам. Да, сегодня в мире выращивается много ГМ-сои и кукурузы, но наши продукты от этого не стали вкуснее и дешевле. Множество перспективных идей так и не дождалось своего звездного часа. Фитофтора и колорадский жук по-прежнему уничтожают урожай картофеля. Грибковые заболевания съедают значительную часть выращиваемой пшеницы и риса. Мы так и не смогли засеять пустыни, хотя решения всех эти проблем реальны с помощью генной модификации. Почему же это произошло? Может быть, мы переоценили свои силы; может быть, технология не так уж и хороша?
Когда Инго Потрыкус начал заниматься «Золотым рисом», он, очевидно, не рассчитывал на то, сколько лет, сил и денег ему придется потратить на этот проект. Злак, обогащенный бета-каротином, мог бы избавлять от слепоты и гибели миллионы людей ежегодно, но до сих пор никого не спас. Его просто до сих пор не одобрили. Сегодня Потрыкус публикует впечатления, которые он вынес по итогам еще не законченной работы [1].
Технология сегодня совершенна как никогда, становится совершенней с каждым днем, и научное сообщество не сомневается в безопасности и эффективности генной модификации. Всё дело в нежелании регулирующих органов принимать важные решения, что создает патовую ситуацию:
• Система регулирования ГМО откладывает срок вывода продукта на рынок минимум на 10 лет.
• Финансовые затраты настолько высоки, что ни одна общественная организация или небольшая компания не в силах их понести.
• Множество общественно важных проектов никогда не будет реализовано.
• Это оказывает огромное влияние на уровень жизни людей. Прежде всего на бедную часть населения планеты, а не на богатых людей Запада, ответственных за враждебное отношение к ГМО;
• Не существует научно обоснованных причин для такого жесткого регулирования.
• Существует, наоборот, моральное требование сделать технологию ГМО настолько доступной, насколько это возможно.
• Общественно важная технология будет потеряна, если система регулирования не будет приведена в соответствие с научными данными.
По оценкам Потрыкуса, суммарное время, затраченное на разрешение одной культуры, сегодня легко может достигнуть 20 лет. Не имеет даже смысла начинать процедуру, если доходность от проекта будет ниже 100 млн долл., если вы не хотите работать в убыток. Эта цифра — 100 млн долл. — является надежным барьером, защищающим лидеров отрасли, таких, как демонизируемая сегодня «Монсанто», от конкуренции со стороны небольших фирм. Значит, мы вряд ли увидим все те чудеса биотехнологии, на которые рассчитывали. Крупная компания — я не строю здесь иллюзий, — пусть, действуя в рамках закона и выпуская качественный и безопасный продукт, не станет заниматься нерентабельным бизнесом, даже если он может спасать жизни. Всё, что мы можем ожидать от ГМО в таких условиях, — два или три десятка наиболее популярных культур, предназначенных для потребления богатыми жителями развитых стран.
Потрыкус ждет уже 12 лет со своим «Золотым рисом» и будет ждать еще неизвестно сколько. Первый в мире ГМ-лосось, способный расти в 2 раза быстрее своего «натурального» родственника, ждет уже 17 лет, а компания-разработчик не раз была на грани банкротства.
А сколько не дождалось? Где-то на полках или в головах ученых пылятся наверняка неаллергенный арахис и молоко, кассава, обогащенная витаминами и железом, но без цианида, и много чего еще. Это мелочи с точки зрения крупных корпораций. Это не мелочи с точки зрения обычных людей. Это простые решения, превратившиеся благодаря необоснованно строгому регулированию в недоступную роскошь.
Проблема не в технологии. Проблема в 100 млн долл. и десятках лет проволочек. Проблема в том, что расходы на внедрение ГМ-продукта по стоимости и временным затратам напрямую приближаются к расходам на разработку фармацевтического препарата. Но лекарства — это не еда. Если таким образом оценивать безопасность еды, то почему бы не зарегулировать до такой же степени питьевую воду или воздух, которым мы дышим.
Мы сами создали это. Построили надежные административные и финансовые барьеры на пути столь нужной технологии, отдали рыночную власть нескольким крупным корпорациям, создав монополию. Теперь стало модно снимать фильмы про страшную компанию «Монсанто» и требовать на основании этих фильмов запрета целой технологии. Теперь мы удивляемся, почему же на этом рынке нет конкуренции и почему ГМО не спасли мир от голода. Действительно, почему?
1. www.sciencedirect.com/science/%20article/pii/S016777991200203x%20doi:10.1016/j.tibtech.2012.11.008