«Самое сложное — не забывать, зачем ты пришел на эту должность»

Каким видит Министерство образования и науки будущий Совет по науке? Ведет ли оно борьбу с избыточной бюрократией в научно-образовательной сфере и какие реформы ждут научную аттестацию? Об этом читайте в интервью зам. министра образования и науки Игоря Федюкина.

— Так ли вы представляли себе работу в министерстве? что самое сложное в этой работе? что было самой большой неожиданностью? остается ли у Вас свободное время?

— Если честно, то больших неожиданностей не было: работу в министерстве я себе примерно так и представлял — и положительные ее моменты, и отрицательные. Самое сложное, как, видимо, и в любой административной работе, — это сохранять стратегическую перспективу, не давать себе забывать, зачем ты пришел на эту должность. Каждый день у тебя десятки очень важных и срочных дел и поручений, и в них легко утонуть. И тогда окажется, что вот эти текущие дела станут определять смысл твоей работы. Надеюсь, с нами этого не произойдет— или, во всяком случае, произойдет не скоро.

Времени свободного не остается совсем, к сожалению: проводить время с семьей стараюсь, с друзьями уже практически не получается. Раз в несколько недель удается вырвать несколько часов на занятия историей: в архив ходить, конечно, не удается, но накоплены выписки, есть пара статей в черновиках. Пытаюсь довести их до конца — жалко, если материал пропадет.

— Зачем конкретно нужен будет Совет по науке, который предполагает создать Дмитрий Ливанов? В самом ли деле он будет альтернативой РАН?

— Создать такой орган нам предлагало само научное сообщество — могу сослаться на летнее обращение к нам Общества научных работников. Оно, кстати, размещено на сайте ОНР. Там подробно прописано, зачем нужен такой консультативный орган и как он мог бы быть устроен. Но если честно, мы о создании такого органа думали и до этого обращения, потому что нам нужна такая постоянно действующая общественная площадка, где можно обсуждать наши идеи. Надеемся, что Совет будет нас критиковать и подталкивать в нужную сторону.

На практическом уровне будем выносить на Совет наши идеи, наши программы. Например, обязательно будем обсуждать будущее ВАК, развитие системы научных фондов. Большая работа предстоит в связи с запуском разрабатываемых сейчас ФЦП «Исследования и разработки» и «Кадры»: Совет должен стать ключевым органом научной экспертизы для этих программ, ему предстоит разработать подходы к экспертизе, ее регламенты, правила подбора экспертов. Так что на членов Совета, конечно, будет большое давление в этом смысле.
Ну, а про альтернативу РАН — бред. Смешно предполагать, будто консультативный орган из двух десятков человек может составить конкуренцию Академии, тем более, что мы пригласили войти в его состав и сотрудников, и членов Академии.

— Можно ли сделать так, что чиновники и всевозможное начальство будут заинтересованы не в росте, а в снижении или хотя бы в неувеличении бюрократической нагрузки на ученых и преподавателей? Считаете ли Бы целесообразным и возможным, например, запретить требовать от ученого при заполнении форм заявок на грант и при подготовке отчетов больше информации, чем он мог бы в среднем собрать в течение часа, — не считая, конечно, собственно научное содержание?

— В увеличении бюрократической нагрузки не заинтересован никто, в том числе и чиновники: ведь больше бумаг — больше работы для нас самих. Этой осенью мы подробно проанализировали ситуацию по ФЦП «Исследования и разработки», и в результате нам удалось почти в два раза сократить объем документов, заполняемых в рамках конкурса этого года.

В рамках новых ФЦП надеемся пойти еще дальше, в том числе за счет перехода на электронную форму подачи заявок и использования данных «Карты науки» для заполнения заявок. Надеемся, Совет по науке, в том числе, поможет нам двигаться дальше.

Надо понимать, конечно, что все эти формы и отчеты, они в том числе обусловлены требованиями и законодательства, и проверяющих органов, а не фантазиями МОН. На самом деле, было бы полезно под эгидой Совета наладить хронометраж — сравнительную оценку трудоемкости заявок и отчетов в различных ФЦП и фондах и затем учиться у лидеров, смотреть, что еще можно сократить.

— Что такое «эффективный контракт»? Как изменит его введение отношения между ученым или преподавателем и администрацией?

— Эффективный контракт — это такая система оплаты труда, которая стимулирует ученого или преподавателя работать качественно и результативно, полностью отдаваться работе, а администратора — создавать ему необходимые условия для работы. Это важно понимать, потому что «эффективный контракт» часто понимают как просто тот или иной уровень зарплаты. Но контракт — это еще и формы, и механизмы ее выплаты. И конечно, у контракта всегда две стороны: он накладывает определенные условия и на работника, и на работодателя. Наша задача — сформулировать его так, чтобы администратор, условно говоря, «бегал» за сильным работником, конкурировал за него с другими работодателями.

— Как известно, условия работы ученого в России до сих пор значительно хуже, чем в развитых странах, и при этом значительно больше разрыв между зарплатой ученых и зарплатой их начальников. Не приведет ли планируемое введение «эффективного контракта» к усугублению этой ситуации? Что предполагается делать для того, чтобы разрыв в зарплате сокращался, а начальники всех уровней были всерьез заинтересованы в создании наилучших условий для научной работы?

— Мне кажется, что многое для этого уже делается. Общественность много критиковала проведенный нами мониторинг эффективности вузов, но я считаю, что заложенные в него критерии — они прежде всего на руку как раз самим сотрудникам. Мы достаточно жестко и последовательно ориентируем и вузы, и научные организации на четкие, понятные критерии качества научной работы. Скоро, надеюсь, к ним добавятся критерии, отражающие востребованность выпускников на рынке труда, хотя здесь очень много сложностей со сбором необходимых данных.

И руководители организаций уже сегодня понимают, что единственный способ обеспечить рост этих показателей — это как раз привлекать к
себе наиболее сильных ученых и  преподавателей.

Конкуренция за людей уже началась, многие ректоры уже сейчас готовы платить за серьезные результаты серьезные деньги, переманивать специалистов. Всё больше вузов вводят ощутимые доплаты за такой результат.

Понятно, что здесь требуется время, что не все сотрудники пока ощутили это на себе, но, по моим оценкам, процесс уже пошел. Думаю, в течение ближайших двух-трех лет эти меры серьезно изменят динамику на рынке академического труда в России, ректоры и директоры будут действительно «бегать» за дееспособными учеными, конкурировать — кто сможет создать наиболее привлекательные условия для работы того или иного ведущего профессора. Но надо понимать также, что эти же меры будут подталкивать руководителей к тому, чтобы избавляться от бездельников и халтурщиков.

— Войдут ли эффективные ученые— кандидаты, а не доктора наук — в экспертные советы БАК? Когда произойдет обновление экспертных советов ВАК, на которых пала тень после Диссертгейта? Когда будет введена регулярная ротация членов этих советов?

— Обновление советов планируем завершить к осени, причем провести эту процедуру максимально публично. Объявим сбор номинаций, все предложения обнародуем на сайте ВАК, включая списки их ключевых научных работ, укажем также, кто кем номинирован. Дадим пару месяцев на общественное обсуждение. К осени же введем и требование о регулярной ротации этих органов — оно обязательно будет заложено в обновленное Положение об экспертных советах, которое мы сейчас готовим.

Насчет кандидатов наук — это зависит от того, как мы сейчас сформулируем обновленные требования к членам экспертных советов. Возможно, в этом есть смысл: если человек имеет научные работы необходимого уровня, почему бы не предоставить ему такое право.

— Когда планируется создание Комиссии по этике, и определился ли круг ее полномочий?

— Мы сейчас готовим предложения — как она могла бы быть устроена, каковы могли бы быть ее полномочия, как она могла бы соотноситься с другими существующими и создаваемыми органами — с Общественным советом, с Советом по науке, с той же ВАК. Но, по ощущению, ниша для такого органа есть. Будем обязательно это обсуждать, в том числе и на Совете по науке.

— Как Вы относитесь к идее ввести степень PhD в СПбГУ и других университетах?

— Уверен, что будущее — за «фирменными» степенями университетов и научных центров, которые будут своей репутацией отвечать за их качество. В соответствии с поручением Председателя Правительства прорабатываем пилотный проект, который будет предусматривать право ведущих вузов и институтов, отобранных на конкурсной основе, самостоятельно присуждать ученые степени по отдельным группам специальностей.

Такие степени, видимо, должны быть эквивалентны степени кандидата наук. Как они будут называться — надо обсуждать, но я лично считаю, что имело бы смысл дать им особое наименование, позволяющее отличать тех, кто защитился в таких ведущих организациях. Это был бы важный сигнал для рынка труда. При этом, конечно, мы обязаны вписать этот эксперимент в сложившуюся у нас модель, в том числе сохранить существующую степень доктора наук как механизм признания ведущих ученых.

— В конце марта — начале апреля 2013 года ТрВ-Наука отмечает свое пятилетие. Может быть, у Вас есть какая-то конструктивная критика и пожелания в адрес газеты? Изменилось ли Ваше отношение к газете после прихода на пост зам. министра, когда Вы оказались как бы с другой стороны «баррикад»?

— Отношение к газете не изменилось — отношусь к газете с неизменной симпатией, считаю ее важнейшим инструментом самоорганизации научного сообщества. Поэтому и «по другую сторону баррикад» себя стараюсь не ощущать.