Весенняя зимняя школа

Ну, начнем! Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем сейчас. Ганс Кристиан Андерсен, «Снежная королева»

Ангельски ясный мартовский день, солнце и белоснежные сугробы. Раздолбанная школа советских времен в подмосковном наукограде Пущино. Триста разновозрастных детей носятся по коридорам, мечутся между кабинетами. Они играют в игру под названием «Лабиринт», им надо обежать несколько десятков тематических «станций», каждая из которых посвящена какой-то научной или ненаучной области (география, иммунология, компьютерные игры и т.д.), ответить там на вопросы и набрать побольше баллов. Детей подстерегают неожиданности и опасности; по коридорам бродит Минотавр — печальный мужчина с оранжевыми картонными рогами, обмотанный электрическим удлинителем и увенчанный надписью «Погладь меня повсюду». Поймав ребенка, Минотавр задает ему Очень Сложный Вопрос и в зависимости от того, получит или нет правильный ответ, начисляет или отнимает баллы. Дети носятся, бесятся, перекрикиваются на бегу; взрослые сидят на станциях над своими вопросами, но, кажется, веселятся ничуть не меньше детей. Это проходит Зимняя Пущинская Школа — мероприятие столь же удивительное, сколь и парадоксальное, собирающее детей со всей России, учащее их самым неожиданным вещам и проходящее не в зимние каникулы, как можно догадаться из названия, а, наоборот, в весенние. Огромный вклад в организацию школы вносит фонд Дмитрия Зимина «Династия».

Ну а дети — разные. По одним видно, что они пленники районных захолустных школ и получают среднее образование, не приходя в сознание. Другие — рафинированные отпрыски интеллигентных семей. Третьи — самородки с горящими глазами. Розовые отвязные лосины, продырявленные в нужных и ненужных местах, — и аккуратные свитерки, явно связанные заботливой бабушкой; резиновые кеды — и лакированные штиблеты; толстые очки, толстые длинные косы, совершенно разный лексикон из одного и того же русского языка. Встретившись вместе, эти дети со всей России, может быть, получают друг от друга даже больше, чем от учителей, — чувство другой жизни, ощущение своей страны.

Так что это — не школа для гениальных детей. Конечно, некоторые курсы тут более чем продвинутые («Математический взгляд на проблемы развития листа»), зато другие — более чем расслабленные («Костюм как зеркало всего на свете (сам себе модельер)»). И нет здесь той сладкой и невыносимой древнерусской тоски, которая накрывает иногда на мероприятиях для одаренных детей, — когда смотришь на тощих, очкастых пятнадцатилетних будущих гениев и понимаешь, что добрая половина из них станет пухлыми сорокалетними, разочарованными в жизни бывшими будущими гениями. А эти дети никому ничего не обещают, никому ничего не должны. Они просто в свое удовольствие отвечают на сногсшибательные вопросы, раскатывают тесто для пасты на мастер-классах по итальянской кухне, приобщаются к драг-дизайну и слушают про моделирование белков. Большая часть из них, наверное, никогда не станет учеными и не будет иметь отношения к науке, зато, съездив сюда, они увидят, какая бывает жизнь и что бывает в жизни. Эта школа нужна не для того, чтобы завербовать детей в науку, — она нужна, чтобы дать им свободы и жизни.

Откуда же дети попадают на школу? Больше половины — из самого Пущина. Другая половина — те, кто сюда уже когда-то приезжал, или их знакомые, или те, кто узнал о школе из социальных сетей. Для регистрации на школе детям надо выполнить тестовое задание, из которого легко сделать вывод, что главное в участниках — это даже не мозги и талант, а духовная близость организаторам: вряд ли на школу сможет попасть тот, кто не читал «Понедельник начинается в субботу», не повторяет к случаю и не к случаю «Звали его. ммм… скажем, Полуэкт…» и не видит себя в глубине души Приваловым, или Ойрой-Ойрой, или, на худой конец, ведьмой Стеллочкой.

Ну, в общем, сразу понятно, что организаторы — самые последние идеалисты. Только идеалисты будут съезжаться, слетаться, сходиться на эту школу со всего мира, чтобы рассказать тремстам незнакомым детям о той потрясающей науке, которую они творят в своих Барселонах, Германиях и Америках. Только идеалисты будут объединены, как рыцарским кодексом, детской сказкой, написанной почти 40 лет назад двумя братьями-фантастами. Только идеалисты умеют вот так менять пространство и время. И этих идеалистов, на минуточку, целых 80 человек, а это, ребята, немало.

Я смотрю на список курсов школы. Почти все имена лекторов тут уменьшительно-ласкательные-Вика, Маша, Леша; лекторы говорят не только о своем предмете, но и о том, что им просто нравится. Знаменитый лингвист Светлана Бурлак тут

Эта игра портирована на самое широкое разнообразие платформ — есть даже версия для… ОСЦИЛЛОГРАФА! Назовите игру. (Вопрос к игре «Лабиринт» станции «Компьютерные игры»)

в минуту становится Светой; биоинформатик Федор Кондрашов ведет дискуссионный клуб, где обсуждает с детьми рассказы Рэя Брэдбери. И становится ясно как день: организаторы сами — дети! Это школа — это даже не НИИЧАВО, это Неверленд, сказочная страна Питера Пэна, в которой можно всегда оставаться ребенком. Здание, которое весь учебный год пахло картофельным

Для сбора макулатуры годятся только всегда-готовые пионеры. «Всегда-готовность» передается по наследству и является рецессивным признаком. Один такой пионер за сутки собирает один самосвал мукулатуры. При скрещивании двух пионеров получается ровно два новых пионера-потомка. Сколько гетерозиготных пионеров нужно скрестить, чтобы получить пионеров в количестве, достаточном для сбора 10 самосвалов макулатуры в сутки? (Вопрос к игре «Лабиринт» станции «Биостанция»)

супом и запертым детством, на весенних каникулах превращается в сказочную страну, ключ в которую есть на сайте www.zpsh.ru. В страну, где можно быть свободным, и радоваться, и любить, и думать в свое удовольствие.