Отрицательная обратная связь, или Почему у Фортова ничего не получится

В радиотехнике есть важное понятие — отрицательная обратная связь (ООС). Суть ООС довольно проста: допустим, у нас есть некая система, которая каким-то образом преобразует (усиливает, стабилизирует) сигнал, подаваемый на вход этой системы. ООС заключается в том, что часть сигнала с выхода подается обратно на вход, причем с обратным знаком (потому она и называется отрицательная). За счет этого обеспечивается стабильная устойчивая работа: если по каким-то причинам система выйдет из положения равновесия, ООС скомпенсирует отклонение, и она вновь войдет в стабильное работоспособное состояние. А если обратная связь будет не отрицательной, а положительной, то система, наоборот, пойдет вразнос и перестанет работать.

Это понятие настолько фундаментальное, что оно давно используется не только в радиотехнике, хотя прилагательное «отрицательная» почти всегда опускают. Возьмем, например, политику. Демократия по сути является не чем иным, как инструментом функционирования ООС в общественной жизни. Если граждане страны видят, что власть не может обеспечить справедливое развитие и свободу в стране, на ближайших выборах они ее меняют. Если власть людей устраивает — они ее оставляют. Это, собственно, и есть ООС. ООС работает и на более низком уровне, например на уровне отдельных министерств. Министр знает, что если он будет плохо работать, то он будет смещен с должности председателем правительства или президентом, которые в свою очередь зависят от избирателей. Ну и так далее. Картина, конечно, упрощенная, но абсолютно адекватная.

Безусловно, можно привести массу серьезных возражений против ООС в политике и экономике, поскольку отладить ее безукоризненную работу непросто, и иногда ее наличие только тормозит развитие. Тем не менее, ООС, несмотря на все издержки, обеспечивает долговременную стабильность и устойчивость общественных механизмов, и другого рецепта для этого пока не придумано. (Вспомните Черчилля: «Демократия — это самый худший вид правления, но…» и далее по тексту.)

Теперь давайте посмоторим с этой точки зрения на деятельность Российской академии наук. Здесь я имею в виду РАН как управляющую структуру, распоряжающуюся ежегодно несколькими десятками миллиардов бюджетных рублей. Главная функция РАН, как и любого другого министерства (де-факто РАН является министерством науки),-это оптимальное и эффективное, в хорошем смысле этого слова, распределение государственных денег. Ничего плохого в том, что РАН распоряжается деньгами, нет. Плохо то, что здесь полностью отсутствует ООС. Ну, предположим, затесались среди академиков не очень честные люди, которые в своей работе ставят во главу угла не науку как таковую, а свое благополучие и благополучие своей свиты. Которые не слишком щепетильно относятся к таким базовым в академической среде вещам, как конфликт интересов. И которые, исходя из этого, «рулят» деньгами, в результате чего наука в стране стагнирует. Вот если такое вдруг случится — как правительство, то бишь налогоплательщики, смогут это изменить? А никак. Академики — не министры, их снять никак нельзя.

Как можно стать академиком? Академиков выбирают только академики, то есть те, кого раньше тоже выбрали другие академики, причем пожизненно. С одной стороны, процедура совершенно недемократическая. Но в данном случае она совершенно оправдана. Там, где речь идет о научной истине, о признании научных заслуг, вопросы большинством голосов не решаются. Мнение одного эксперта значит гораздо больше, чем мнение тысяч неспециалистов. Поэтому здесь избирательный ценз — ценз по уровню квалификации — абсолютно справедлив и уместен. Но только до той поры, пока речь идет о науке, а не о распоряжении деньгами. Как только академики начинают делить деньги, они превращаются из ученых в обычных чиновников, и вот тут-то проблема отсутствия ООС встает в полный рост.

Многие академики любят говорить о том, что они не просто чиновники, а ученые, и потому они лучше знают, что делать с научным бюджетом. Это миф. Любой ученый, даже самый гениальный и заслуженный, не может быть специалистом во многих областях современной науки, это просто невозможно. Поэтому, когда решается вопрос о финансировании того или иного научного проекта, необходимо независимое объективное мнение экспертов в данной конкретной области. И задача чиновника, не важно — министерского или академического, не принимать решение самому, а организовать процесс независимой экспертизы. Но если министерский чиновник, хотя бы чисто теоретически, заинтересован в том, чтобы провести такую экспертизу, то академический чиновник — нет. Как раз потому, что там отсутствует ООС и академикам гораздо проще, удобнее и приятнее выступать в роли распределителей бюджетного финансирования, его же получателей и экспертов одновременно.

В конце мая президентом РАН был выбран академик Фортов, который многими воспринимается как научный реформатор и демократ. Многое из того, что он провозглашал в своей предвыборной программе, действительно заслуживает одобрения. Но смогут ли эти все, пусть даже самые прекрасные новации решить фундаментальную проблему РАН, т.е. отсутствие ООС? Допустим, благодаря своей энергии и авторитету Фортов сможет реализовать ну пусть хотя бы часть своих обещаний. А почему до Фортова ничего этого не было сделано? А что будет после Фортова? Не может быть нормой ситуация, когда всё зависит от того, «хороший» царь или «плохой». Главная проблема Академии заложена в ее двойственном статусе — она является одновременно и «клубом ученых», и по сути министерством. Желание «и рыбку съесть», конечно, легко объяснимо, но эти вещи совершенно несовместимы. Разрешить эту проблему можно только кардинальным изменением статуса РАН — либо клуб (но тогда без денег), либо министерство (но тогда без академической независимости). Но в РАН этот выбор никто, в том числе и Фортов, делать не хочет.

Если быть до конца честным, то, говоря об отсутствии ООС в Академии, нельзя умолчать тот факт, что сейчас в нашей стране ООС полноценно не работает практически нигде, и тут проблемы РАН далеко не самые главные. В одном из своих предвыборных интервью, говоря об отношениях между властью и научным сообществом, академик Фортов заявил: «Я не сомневаюсь, что Путин и те люди, которые с ним работают, хотят добра». Я не знаю, насколько он был при этом искренним, — если бы он стал открыто говорить то, что думает, то он мог бы легко создать проблемы не столько для себя лично, сколько для Академии. Так что с тактической точки зрения эти реверансы в сторону потолка понятны. Но с точки зрения стратегии, Фортов, по моему убеждению, глубоко неправ. Именно «те люди» приложили огромные усилия для того, чтобы ООС в политической, общественной и экономической жизни страны прекратила функционировать почти полностью, что не могло не отразиться и на развитии науки в том числе. Наука не может существовать отдельно от других сторон жизни, и, не меняя ничего в общественном устройстве, кардинально улучшить состояние науки просто невозможно. Ситуация в нашей стране уже перешла ту черту, после которой, обсуждая реформу науки, бессмысленно говорить только о реформе науки.

P.S. Этот текст был написан и сверстан в номер до появления новости о предстоящем корреном реформировании РАН. На первый взгляд, планы правительства по переустройству РАН соответствуют тому, что я написал выше. И я бы их приветствовал, если бы не то, о чем говорится в последнем абзаце этой статьи.