Отставной поручик Кистер как идеал научного менеджера

В связи с нынешней реформой РАН приходят на ум некоторые исторические параллели.

К 40-м годам XIX века Императорский ботанический сад (один из предшественников Ботанического института им. В.Л. Комарова РАН) был известным и авторитетным ботаническим учреждением. В нем была хорошая коллекция растений, сад любили петербуржцы. К этому времени в саду сформировался небольшой, но сильный коллектив ученых во главе с известным ботаником Ф.Б. Фишером. Административно сад относился к Министерству императорского двора.

К сожалению, в 1846 году произошли так называемые «непорядки по счетоводству», а проще — выявилась недостача денег. Надо сказать, что «денежный сундук» находился тогда под двойным контролем: ключ хранился у бухгалтера и секретаря А.С. Бессонова, но опечатывался сундук директором Ф.Б. Фишером.

Фишер всё сваливал на Бессонова и финансистов Министерства двора, те отвечали, что Фишер вникал не только в научные, но и в финансовые дела и должен также нести ответственность. Дело тянулось довольно долго (почти четыре года), но конкретный виновник растраты (сумма ее, правда, уменьшилась по сравнению с первоначально выявленной) установлен не был. В результате Николай I принял решение: Фишера уволить, Бессонова уволить и не принимать более никогда на службу, недостачу списать.

Директором стал заместитель Фишера — К.А. Мейер, но его полномочия были серьезно ограничены. По-видимому, посчитали, что негоже доверять финансы всяким там ботаникам. Поэтому к директору был приставлен «товарищ» (заместитель), который реально распоряжался финансами и хозяйством. Им стал отставной поручик К.К. Кистер (начавший карьеру в саду в должности бухгалтера). Вскоре он стал называться управляющим садом и сосредоточил в своих руках практически все руководящие полномочия.

Фактически была установлена система, которая сейчас предлагается РАН: ученые должны заниматься наукой, а хозяйственники — хозяйством. Но господство хозяйственников привело к тому, что в саду «за недостатком средств» исчезли все научные должности, кроме директора. Так, был вынужден уйти один из первых русских физиологов и палеоботаников К.Е. Мерклин, известный специалист по пшеницам и другим культурным злакам Ф. Кернике, будущий директор Ботанического музея Академии наук, исследователь русских степей Ф.И. Рупрехт… Была почти полностью прекращена покупка гербария (обычная в то время практика) и книг для библиотеки, зато создано специальное декорационное отделение. Сад усиленно заставляли брать подряды на озеленение (так и слышатся слова Ольги Голодец об «отдаче науки»), из чего, правда, ничего хорошего не вышло.

После смерти Мейера на должность директора был приглашен известный ботаник Э.Л. Регель (управляющий Цюрихским ботаническим садом), который, по мнению Кистера, был всего лишь «успешным декоратором». Приехав в Россию, Регель обнаружил, что руководить ему практически некем и финансами он распоряжаться не может. Но из России не уехал и делал что мог. Одновременно приобретал известность при дворе, преподавал ботанику наследнику престола и в конце концов, пользуясь связями при дворе (самый эффективный в России способ продвижения своих идей), добился реформы сада и восстановления в нем научных должностей. Именно при его руководстве сад сочетал как великолепие коллекций, так и высокий научный уровень. А Кистер через некоторое время стал руководить дирекцией императорских театров — «эффективный менеджер» нашел себе иное приложение.

Понятно, что финансы должны быть в порядке. Но логика нынешних реформаторов очень похожа на таковую их коллег из Министерства двора. Найдем «непорядки» («неэффективное использование недвижимости»), отберем от ученых финансовые рычаги. А следующий шаг: зачем она вообще, эта наука? Ну, в крайнем случае одного «директора по науке», так и быть, оставим. Вот пусть сам собой и руководит. 

Дмитрий Гельтман,
заместитель директора Ботанического
института им. В.Л. Комарова РАН