Впечатления о конференции

Конференция научных сотрудников РАН была чрезвычайной по причине, внезапной по времени, но, как ни удивительно, прекрасно организованной.

Разговор о конференции зашел чуть раньше, чем за месяц до объявленного срока. Первой проблемой стал оргкомитет — вначале он состоял почти из одних физиков Москвы и области, тогда как конференция предполагала участие представителей всех наук и регионов. Оргкомитет должен был соответствовать. Проблема была решена за неделю с помощью только что выросшей Сети координации институтов и других горизонтальных каналов взаимодействия между научными работниками. В результате оргкомитет из примерно 70 человек действительно покрыл все области науки и регионы. Особо порадовало, что в оргкомитет вошло довольно много гуманитариев. Для меня стало откровением, что у нас, оказывается, так много боевых гуманитариев. Раньше казалось, что одни физики с небольшой примесью математиков.

На сайте конференции зарегистрировалось около 2,5 тысяч человек. Регистрация участников велась во дворе Президиума РАН. В течение примерно получаса раздали более двух тысяч конференционных бейджиков, в том числе и для тех, кто не зарегистрировался заранее, и закончили аккредитацию журналистов. Всего 2 144 человека плюс неизвестное число членов РАН и работников ПРАН, которые имеют пропуски. Зал на 2000 человек, естественно, не вместил всех. Увы, количество участников монотонно убывало от первого к последнему заседанию.

Первым выступил председатель оргкомитета Владимир Захаров с историческим очерком про Академию, весьма познавательным. Благодаря тому, что Захаров написал речь прежде, чем ее произнести, мы смогли опубликовать ее целиком (стр.2).

Самыми статусными выступающими в первой половине первого дня конференции были Леонид Рошаль, Владимир Фортов и Жорес Алферов. Все трое в той или иной степени уповали на Путина. Фортов предостерег от перевода полемики в политическое русло, поскольку переговоры с Путиным развиваются успешно, а враги только и ждут повода, чтобы обвинить нас в оппозиционности.

К сожалению, нет места для сколько-нибудь серьезного обзора докладов. В первый день в основном царило единодушие — езоговорочное неприятие реформы, требование ее отмены или пересмотра. Резолюция, подготовленная оргкомитетом, включала спорный пункт — требовать ли отставки Ливанова и Голодец. Этот пункт поставили на голосование отдельно и, естественно, приняли при нескольких десятках голосов «против» и воздержавшихся (в зале было около двух тысяч участников).

При обсуждении резолюции произошла еще одна неожиданность: одна из участниц заявила, что метод принятия законопроекта противоречит Конституции. Дело в том, что наука относится к совместному ведению Центра и субъектов Федерации, которые должны были принять участие в обсуждении законопроекта, на что отводится определенный срок. Пункт был включен в резолюцию несмотря на некоторое сопротивление Валерия Рубакова, который вел заседание. На следующий день Рубаков обратился к участникам с просьбой повременить с включением этого пункта и предоставить оргкомитету право принять решение после консультации с квалифицированными юристами. Просьба была удовлетворена. Впоследствии юристы признали, что прямого нарушения Конституции не было.

Резолюция конференции находится на сайте http://www.rasconference.ru/. Вот ключевой абзац:

«Мы требуем от Правительства РФ отзыва законопроекта из Государственной Думы. Если Правительство РФ не отзовет законопроект, мы призываем Государственную Думу вернуть его в первое чтение и провести голосование только после всестороннего обсуждения деталей реформы и с научной общественностью».

Еще одно важное решение, принятое в первый день конференции — сделать ее постоянно действующей: оргкомитет сохраняется и продолжает свою работу, а в случае необходимости собирает участников на новые заседания.

Далее основной темой стали предложения по реформе Академии — не той реформе, что внесена в Думу, а той, что реально назрела. Ключевое заседание по этому поводу состоялось в первую половину второго дня конференции. Вел заседание директор Института океанологии Роберт Нигматулин. Вел так, как в хороших домах не принято (на представительной международной конференции за такое можно поплатиться репутацией): комментировал каждый доклад, перебивал докладчиков, оспаривал их аргументы, делал замечания. Галерка начала роптать и шушукаться по этому поводу. Впрочем, в конце заседания Нигматулин принес извинение за стиль ведения. Поскольку он внес большой вклад в подготовку конференции и к тому же является одним из немногих отказников-директоров, думаю, это извинение следует принять.
Единства в видении назревших реформ было меньше, чем в осуждении правительственной реформы, что совершенно естественно. По крайней мере дважды раздавались призывы вернуться на грешную землю и взглянуть на себя со стороны глазами скептиков. «Заклинания о том, что в Академии всё хорошо, лишь ослабляют позиции» (М.Гельфанд). «Уверения, что «дайте денег, и мы тут же начнем их эффективно расходовать» -не серьезны. Не лучше сначала разобраться, как расходовать эффективно то, что есть, и под это требовать добавки?» (М. Фейгельман).

Были и прямые столкновения по части представлений о концепции института, о роли его директора. Например, Андрей Цатурян от имени ОНР предложил среди прочих пунктов положение о том, что председатель ученого совета должен выбираться (сейчас это обязательно директор института). Председательствующий возразил, что кому же вести ученые светы, как не директору — самому крупному ученому института (видимо, считая тождественность самого крупного ученого с директором за аксиому). На самом деле, такая модель института с альфа-директором во главе была весьма распространена в Советском Союзе и выжила в ряде институтов до сих пор. В каких-то ситуациях (период «бури и натиска») она может быть полезной, но в мире доминирует другая модель, где директор — один из ведущих ученых, один из равных, выступающий скорее модератором, чем вождем и учителем.

В результате был принят список предложений по реформе, безусловно, полезный, но отчасти произвольный и заведомо не полный. Например, там нет много раз обсуждавшегося пункта о центральной роли коллектива, непосредственно ведущего исследования, каковым может являться лаборатория, группа, а то и ученый-одиночка. Выяснил — этот пункт обсуждался оргкомитетом, в целом в одобрительном духе, но члены оргкомитета не смогли найти консенсусных формулировок: слишком сложна действительность — где-то ведущая роль принадлежит лаборатории, где-то другому образованию. Главное, чтобы пункт остался в повестке.

Основное значение конференции, конечно, не в принятых резолюциях, а в том, что активные люди организовались, встретились, увидели и выслушали друг друга. После этого легче двигаться дальше. А дальше еще как есть куда двигаться — процесс борьбы за выживание науки только начался. И расслабляться рано, несмотря на успокоительные сообщения о высказываниях первых лиц. Нас, вероятно, еще ждут сюрпризы и новые наступления с самых неожиданных сторон. В том числе с использованием самых грязно-черных методов (см. стр. 10).

Борис Штерн