Процессы, разворачивающиеся в последнее время с «реформированием» РАН мне очень напоминают события, которые происходили несколькими годами ранее с отраслевым институтом, в котором я работал более 30 лет, — Центром по поиску лекарственных средств (ЦХЛС-ВНИХФИ). Этот институт был ярким представителем отраслевой науки с уровнем эффективности, которому могли бы позавидовать многие ведущие западные исследовательские центры. А говорю о нем в прошедшем времени я потому, что в 2010 году он прекратил свое существование. Прежде чем описать движущие силы ликвидации этого института, события, которые к этому привели, и аналогию с происходящим сейчас вокруг РАН, необходимо рассказать о том, как и когда этот Институт создавался и каковы были его достижения.
Создание химико-фармацевтического института
ВНИХФИ был создан в 1920 году для решения острейшей проблемы дефицита лекарственных средств. Еще до Первой мировой войны Россия в значительной степени зависела от поставок лекарств из Германии и имела слабо развитую фармацевтическую промышленность. После начала войны Германия прекратила поставку лекарств, а после революции и гражданской войны и российские заводы практически прекратили свою деятельность. Итак, решением Главного управления химико-фармацевтическими заводами наркомата промышленности 30 ноября 1920 года был основан научно-исследовательский химико-фармацевтический институт (НИХФИ).Уже в 1921 году в нем работали 52 научных сотрудника. Приглашались на работу в НИХФИ лучшие ученые того времени. Так, в 1928 году по приглашению дирекции института для работы в НИХФИ из Парижской иммиграции вернулся А.П. Орехов — известный российский химик-органик, специалист по химии алкалоидов.
С момента основания институт формировался как комплексное научно-исследовательское учреждение, с основными задачами создания и внедрения в промышленность и медицинскую практику новых лекарственных средств. В 1937 году институт получил статус головной научной организации страны по поиску лекарственных препаратов и был переименован во Всесоюзный научно-исследовательский химико-фармацевтический институт (ВНИХФИ имени С.Орджоникидзе). В институте работали выдающиеся ученые — химики О.Ю. Магидсон и М.В. Рубцов, фармаколог В.И. Скворцов. Практически вся трудовая деятельность российского фармаколога академика М.Д. Машковского, автора «библии» для практикующих врачей «Лекарственные средства»,также была связана с ВНИХФИ.
За годы работы института в нем было создано и внедрено в медицинскую практику более 60 (!) оригинальных лекарственных средств. В числе созданных препаратов антидепрессанты пиразидол, азафен,инказан, холинолитики ацеклидин и галантамин, анальгетики промедол и эстоцин, препарат для офтальмологии эмоксипин, сердечно-сосудистые средства нибентан, проксодолол, тропафен, противоопухолевый препарат проспидин, антибактериальные средства диоксидин, сульфатон, фтивазид, противовирусные препараты оксалин, арбидол и многие другие. От такого списка не отказался бы ни один научно-исследовательский центр любого транснационального фармацевтического гиганта. В стенах ВНИХФИ были также разработаны новые оригинальные методы синтеза для 170 лучших мировых препаратов-дженериков, производство которых было освоено на отечественных фармацевтических заводах.
В разные годы прошлого столетия на базе лабораторий ВНИХФИ были созданы Всесоюзный институт эфиромасличной промышленности, Всесоюзный институт лекарственных растений, Свердловский и Купавинский филиалы ВНИХФИ, Всесоюзный научно-исследовательский институт антибиотиков. Вот здесь мы и замечаем первую аналогию между ВНИХФИ и РАН: и в том, и в другом случае налицо общепризнанные успехи, полученные усилиями нескольких поколений.
Стагнация
С этими успехами, отмеченными орденом Трудового Красного знамени, численностью более 650 сотрудников и неплохим портфелем научного задела институт вступил в полосу начала 90-х годов, тяжелую для российской науки. Государственное финансирование научных разработок было практически полностью свернуто. Отечественные фармацевтические заводы, которые ранее осваивали по заданию министерства медицинской промышленности синтез лекарственных препаратов, созданных в стенах института, один за другим акционировались, прекращали производить что-либо, предпочитая сокращать номенклатуру и закупать субстанции препаратов в Китае или Индии для их таблетирования и продажи. Тем не менее, даже в эти тяжелые годы, которые привели к закрытию многих отраслевых институтов, ЦХЛС-ВНИХФИ выжил, преимущественно за счет связей с зарубежными партнерами, отчислений за патентованные лекарства и торговые марки, производство препаратов на собственном экспериментальном заводе,хоздоговорных работ и т.д.
Однако в эти годы начали происходить процессы, которые в дальнейшем привели к серьезным проблемам. Директором института в то время был известный российский ученый, академик РАМН Р.Г. Глушков. Он высококлассный ученый-химик, но как менеджер допускал серьезные ошибки, особенно заметные с высоты прошедших лет. Прекратился приток молодежи в институт, наиболее талантливые ученые один за другим начали увольняться, переходя на работу в представительства западных фармацевтических компаний, и дирекция не предпринимала никаких шагов для того, чтобы остановить этот процесс. Мало того, делалось всё, чтобы некоторые из сильных, но независимых ученых (например, В.Г. Граник, автор нескольких препаратов и серии учебников по медицинской химии) быстрее покинули стены института. Заключались странные договора, например о продаже за неадекватную цену товарных знаков на созданные в институте препараты. Отклонялись перспективные предложения западных коллег о продвижении оригинальных институтских разработок на западный рынок. Проводились финансово не подготовленные строительные работы и т.д.
Обо всём этом можно долго и предметно рассуждать с реальными цифрами и фактами, но главное, о чем я хочу здесь сказать: именно в эти годы у ВНИХФИ был подорван иммунитет. И был он подорван не столько прекращением государственного финансирования, сколько решениями, которые разрушали институт изнутри. Здесь очевидна еще одна аналогия между тем, что происходило во ВНИХФИ, и тем, что было в Российской академии наук в годы президентства Ю.С. Осипова. А когда иммунитет организации подорван -жди атаки патогенных организмов (о чем ярко писал Сергей Недоспасов [1]). Если раньше ни у кого даже мысль не могла появиться посягнуть на ведущий научный центр страны в области разработки лекарств,то при его ослаблении это стало возможно.
Захват и финал
Главными предпосылками к захвату ВНИХФИ были выгодное расположение и большая площадь института. Он занимал целый квартал в элитной зоне Москвы, в районе Зубовской площади, как раз напротив Счетной палаты. Атака состоялась 21 декабря 2005 года. Это был классический рейдерский захват института инвестиционной компанией «Нерль» — одним из самых известных игроков в то время на рынке недружественных поглощений. При этом действия государственных органов в лице Минимущества России оказались хорошо скоординированными с действиями компании «Нерль». Было введено внешнее управление, и вначале конкурсный управляющий убеждал коллектив, что всё это только во благо развития науки. Говорилось о том, что теперь-то все проблемы будут устранены и ученые института начнут работать гораздо эффективней. Не замечаете аналогии с тем, что говорят сторонники «реформирования» РАН?
Дальше всё развивалось неспешно, но неумолимо. В ноябре 2007года прошла формальная ликвидация Федерального государственного унитарного предприятия «Центр по химии лекарственных средств» и создание на его базе ОАО «ЦХЛС-ВНИХФИ». Кстати, именно этот сценарий, даже с теми же формулировками («ликвидация» и «создание»), был прописан в исходном тексте закона о РАН. Вместо конкурсного управляющего был посажен директор, никакого отношения к науке не имеющий (и не очевидно, имевший ли, вообще, высшее образование). Не видна ли здесь аналогия с агентством по управлению имуществом РАН?
С этого момента институт начал этаж за этажом сдавать помещения всевозможным арендаторам. Остатки коллектива уплотнялись и перемещались на верхние этажи основного здания. Далее были предприняты попытки продать оставшийся трудовой коллектив вместе с похудевшим к тому времени портфелем разработок .Для этого в июне 2010 года создали новую структуру — ООО «ЦХЛС-ВНИХФИ». Зачем это было сделано, почти никто из сотрудников не понял, но идея состояла в реальном разделении оставшегося коллектива и имущества. Сделка по продаже так и не состоялась, но это уже никого не остановило. В конце 2010 года, ровно через 90 лет после создания института, ВНИХФИ прекратил свое существование.
А нужна ли стране наука?
Все эти события происходили на фоне многократно повторявшихся заявлений президента РФ и премьер-министра о необходимости инновационного развития страны и призывов к решению задачи по заполнению рынка России отечественными лекарствами. И всё это произошло с единственным в стране эффективно работавшим центром по созданию новых синтетических лекарственных препаратов. После ликвидации ВНИХФИ была потеряна уникальная научная школа. Чтобы ее воссоздать, потребуются не одно поколение и не одна сотня миллиардов рублей. Ради чего всё это было сделано? Кажется парадоксальным, но это факт: институт ликвидировали только ради того, чтобы бизнес-квартал в районе метро «Парк культуры», находящийся в собственности крупного российского девелопера, пополнился еще одним объектом коммерческой недвижимости. Казалось, что такое просто невозможно. Очень даже возможно, когда руководство государства совершенно не интересуют такие понятия, как лекарственная безопасность страны. Кстати, если судить по реальным делам, а не по заявлениям,то его также не интересует и фундаментальная наука. Это позволяет сделать неутешительный прогноз и в отношении РАН. Не зря нынешние девелоперы и игроки на рынке недвижимости встали на низкий старт для нового броска [2].
Если поставить вопрос о будущем РАН в виде жесткой альтернативы, как это сделал Алексей Крушельницкий [3], что лучше — прозябание Академии наук в прежнем виде в случае отклонения закона о РАН или ее уничтожение в случае принятия этого закона, то я бы склонился в пользу первого варианта, видя все его недостатки. Ведь еще остаются шансы вылечить больного человека, если когда-то удастся поменять неквалифицированного врача. Но воскрешать трупы мы еще не научились.
за державу обидно!!!
Арбидол, говорите?…
«Арбидол остается малоисследованным препаратом, — говорит профессор Василий Власов, эпидемиолог и президент Общества специалистов доказательной медицины. — Исследования арбидола не дают оснований рассматривать его в качестве препарата с доказанной в испытаниях эффективностью лечения простудных заболеваний, в том числе гриппа».
Всемирная организация здравоохранения не рассматривает его в качестве перспективного противовирусного препарата, а американская Food and Drug Administration отказалась регистрировать арбидол в качестве лекарственного средства в США.
Требования к доказательности очень высоки. Это совсем не значит, что к ним не надо стремиться. Тем не менее эффективность очень многих давно используемых препаратов (чуть ли не аспирин) не доказана.
Так, например, в Индии пытались доказать эффективность одной вакцины. Серьёзная болезнь, несколько штатов, десятки миллионов людей в эксперименте. Когда по первым результатам стало ясно, что вакцина спасает жизни огромному числу людей — правительство страны распорядилось давать вакцину и в контрольных штатах. В результате жизни спасены, эксперимент провален, эффективность вакцины строго не доказана.
Одна моя очень хорошая знакомая (мед-биолог, ныне дбн) в начале 90х (кажется) участвовала в тестировании арбидола. Мы с ней познакомились в 98м, и она мне очень рекомендовала пользоваться арбидолом, причем по определенной схеме (они проверяли разные схемы применения). Пока арбидол стоил копейки (где-то до середины нулевых) я им активно пользовался. Сейчас баланс цена/качество изменился за счёт роста цены, поэтому выбираю что-то другое.
Удивительно, но единственное что привлекло внимание к моей заметке – это слово «арбидол», а не разрушение фармацевтической науки в стране. Не хотел принимать участие в обсуждении проблемы арбидола, но, видимо, придется.
Когда был создан препарат арбидол, ничего не было известно о механизме его действия. С легкой руки академика Глушкова ему были приписаны «антиоксидантные и иммуномодулирующие» свойства (они были подтверждены в эксперименте, но соединения, обладающие только такими свойствами, не могут рассматриваться в качестве серьезных препаратов). В начале перестроечных лет (в конце 80-х годов) арбидолом заинтересовались представители одного американского фармацевтического гиганта. Для решения вопроса о покупке лицензии они организовали дополнительное клиническое тестирование арбидола (по двойной слепой схеме, т.е. когда ни пациент, ни врач не знают – что дается пациенту – плацебо или препарат). Это тестирование проходило в крупной Питерской клинике в разгар осенней эпидемии гриппа. В результате оказалось, что эффективность препарата ненамного отличалась от плацебо, и американцы отказались от покупки лицензии. После этого все эти данные стали использоваться в решениях FDA и других аналогичных организаций. Однако уже в начале 2000-х годов в работах дбн И. Леневой был установлен реальный механизм действия арбидола. На основе секвенирования резистентного к арбидолу штамма вируса гриппа было установлено, что действует он на гемагглютинин – белок, контролирующий процесс слияния вирусной частицы с клеткой человека. Таким образом, оказалось, что арбидол блокирует самые начальные стадии развития инфекции. Когда вирус уже активно распространился в организме человека (и начинается процесс высвобождения большого количества новых вирионов из зараженной клетки), он становится малоэффективен. После этого стали ясны результаты американского двойного слепого эксперимента: в клинику попадают люди на поздних стадиях развития инфекции (как правило, с высокой температурой и т.п.). На таких стадиях гораздо более эффективны, например, ингибиторы нейраминидазы (занамивир, озельтамивир), блокаторы репликационного процесса (рибавирин) и т.п. Арбидол же, действуя на гемагглютинин, наиболее эффективен лишь на самых ранних этапах развития инфекции. Еще лучше он работает профилактически (нужно принимать одну капсулу в 1-2 дня во время инфекций). И в этом режиме он, действительно, эффективен. Хотя, повторных испытаний, тестирующих именно такой режим, с ним проведено не было. К слову сказать, препарат уникален практически полным отсутствием токсических (побочных) эффектов. Например, в экспериментах по хронической токсикологии мыши, принимавшие высокие дозы арбидола, жили дольше контрольных животных, что делало результаты таких тестирований довольно необычными.
А далее, к сожалению, репутацию препарата сильно подмочил интерес к нему со стороны Голиковой & Co, купившими торговую марку и производящими арбидол. Теперь даже считается неприличным заступаться за препарат, который запятнан связью с чиновниками, раскручивавшими его продажи для личного обогащения. Но к научной реальности, тем не менее, это имеет лишь косвенное отношение.